Дневники Обормотня - Альберт Джоуль
— Ладно. Степаш, отвернись.
Умный ребёнок послушно отвернулся мордашкой к зеркально отполированной стенке холодильника.
В вымотанном состоянии перекидывание проходило не так приятно; Санька морщился, как от судорог, стремительно перекидываясь в Зверя. Наконец, превращение завершилось, и в комнате сидел оборотень-хаски. Хасячья супермимика указывала на всё те же смущение и усталость.
— Просто побудь так немного, увидишь, ты совсем адекватный! Ты как долго так сможешь продержаться?
— Вообще часа два-три, это вчера я долго так пробыл, на радостях. Лёх, может не надо, а?
Умник Степашка сразу просёк фишку:
— Па, да ты уже хороший! И не прыгаешь по кухне: «Играть! Играть! Играть!»
— Вот именно, так что давай утрём нос этим зазнайкам, ты и так тоже можешь!
В глазах Саньки опять загорелся азарт восторженного хаски, которому пообещали вкусняшку: правда можно⁈
Из коридора раздался звонок телефона; Степашка убежал и вернулся обратно.
— Это мама звонит! Лёш, тебя!
«Ленка стукачка!», — недовольно подумалось мне, но трубку взял.
— Лёшка, скажи сразу: дом цел? — перешла Василиса к главному.
— Цел, только… — я подумал: говорить ли о саде или нет, но решил принять удар честности на себя. — Только мы клумбу с флоксами разорили.
Вася заржала, а я непонимающе помотал башкой: тоже, что ли, свихнулась на радостях?
— ВОТ ТАК ЕМУ И НАДО! — отсмеявшись сказала она. — Лёх, ты бы видел все эти его пляски вокруг клумбы! Так что передай, молодец, а вместо клумбы колодец копать будем, давно пора!
Я закатился в хохоте, как и Степашка, да и Санька начал подхихикивать.
— Дай Саньку, поговорить тоже надо бы, посмотреть хочу на него.
Я протянул трубку, Санька взял её и улыбнулся. Напомнить, что сейчас у него физиономия счастливого хаски⁈
— Ну, привет тебе, лохматый! Ответь мне тоже на серьёзный вопрос: через сколько дней я приеду?
— Через… два дня, правильно? — Санька задумался, но ответил. Его смутило, что Вася отнеслась к нему без упрёков, и даже за клумбу не отругала.
— Приеду, ревновать будешь, потому что Лёшку я расцелую! И… так уж и быть, вас со Степашкой тоже за компанию! — опять воскликнула Вася. — Лёш, ты же здесь⁈ Ты ему не подсказывал⁈ А то это он человеком умный, Зверь в нём даже цифры не разбирает! Так что приеду, будем вашу методу развивать! Порадовали вы меня, а Ленке передай, что она паникёрша!
— С удовольствием передам! — довольно тявкнул я, радуясь, что Ленкина диверсия ушла псу под хвост. Василиса попрощалась, выключила видеосвязь, а дальше… начались приключения хаски, волчонка и… кого? Ладно, я уже понял, что оборотни сенбернара от корги не отличают, поэтому заранее буду себя считать тоже волком! Просто бурым.
* * *
Дед Костя очень удивился, когда мы всей компанией к нему заявились мохнатыми, но от своих слов отказываться не стал:
— Хитрый ты парнишка оказался, ух, хитрый! И везучий! — погрозил он мне пальцем. — Думал, мне самому по нраву было Сашеньку в «Буйные» записывать?
— Лучше вот что скажите, почему вы здесь людьми притворяетесь? Все свои, никто никого не напугает, если что. Просто перестаньте себя бояться!
— Что же ты, умник такой, думаешь, что мы сами себя в клетки загоняем?
— Думаю! И не отпираюсь!
Вожак посмотрел на стоящих рядом (спокойных и мохнатых!) Степашку и Саньку, и развёл руками.
— Коли так… видит Бог, знать, таков Его промысел.
Дед Костя перекинулся за пару секунд, вышел на крыльцо, и завыл. Громко. Властно. Все сюда, таков приказ Вожака! Собрались почти все, кроме Фёдора, конечно.
— Значится так, дорогие мои. Лёшка тут наш говаривает, что мы зря от себя прячемся.
Волки переглянулись, да и я тоже: то ли сейчас будет момент истины, то ли меня выпрут, как дебошира. Оба варианта меня устраивали, хотя второй в разы меньше: Саньку и Степашку жалко, да и повезёт меня отсюда Лев Леонидович в кадетскую школу для волчат. Стоит сейчас такой, с видом «я просто мимо проходил, а у вас тут суета какая-то».
— Так может он и прав? Устами младенца, как говорится! Так что кто хочет — сегодня всё можно! Более это правило в нашей деревне не действует, отменяю его! Дадим волю своему Зверю, как просит!
Стоило ли говорить, что не только я взвыл от радости⁈ Так и знал, хватает среди наших «загнанных в клетки»! Некоторые начали превращаться прямо здесь, другие, покультурнее, ушли в уголок, а вожак посмотрел на меня, и проговорил тихо:
— Может, ты и ребёнок, но ты тоже можешь изменить мир. А к лучшему или худшему… ещё посмотрим.
Первый день в ПО-НАСТОЯЩЕМУ Волчьей деревне прошёл весело: близняшки Лида и Женька всё-таки устроили гонки, Санька к ним присоединился с большим удовольствием. А Ленка была мрачной, как… бульдог!
— Доволен, обормот? Внеочередное полнолуние устроил, молодец! — зло бросила она, продолжая раскладывать какие-то колбочки и метёлки трав.
— Лен, почему ты такая злая?
— А догадайся! Когда кто-нибудь опять пробьёт башкой забор, или сломает лапу в прыжке по крышам, КТО будет это всё лечить⁈
— Ты слишком плохого о них мнения…
— Это ты слишком хорошего.
Кажется, я понял настоящую причину Ленкиной злости.
— Это всё из-за лабрадора?
— Какой, к лешему, лабрадор⁈ — вспылила знахарка.
— Ага, из-за него. Слушай, да перекинься и всё! Потому ты дальше и не продвигаешься, что сама себя ненавидишь! Ты собак так не любишь?
— Честно? Нет. — у меня брови подскочили от этой инфы. — Оборотни и собаки — это разное. Как… люди и обезьяны.
— По-моему ты просто сама себя накручиваешь! — честно, я до сих пор не видел никого, кто бы не любил собак, но… тут всё встало на свои места. — И вообще, ты и есть тот «хейтер», который считает собаков «недооборотнями»!
— Браво, Шерлок, разнюхал! Что теперь?
Я задумался: а действительно, что теперь? Какого-то преступления Ленка не делала. Если только не…
— Знаешь, а мне дед Костя про ножик такой рассказывал… Заговорённый. Ты им не пользовалась?
— Нет. Да и зачем?
— Фёдора что-то превратило, и если такой ножик есть в деревне…
Ленка посмотрела на меня ласковым взглядом палача:
— Фёдор Мстиславович был святым человеком! Принял всех нас, слова поперёк не сказал!
