Жена напоказ (СИ) - Счастная Елена
Наверное, он один из работников винодельни и виноградников не позволял себе одеваться свободно и удобно — так, чтобы ничего не мешало. Он всегда строго следил за своим обликом. Что порой доставляло ему неудобства. Как сейчас.
— Перетт, — ровно окликнула я его, стараясь успокоить. — Я разберусь, в чём тут дело.
— Я уже и жандармерию писал, — продолжил возмущаться мужчина, не внимая, кажется, моим словам. — Они молчат! Хоть бы прислали какого завалящего сыскаря. Хоть стажёра после Академии, но с хорошим чутьём. А то ведь аура тает! Скоро здесь вообще ничего не найдёшь!
Он замолчал, гневно пыхтя и дёргая желваками. О да, чтобы разозлить всегда спокойного и порой излишне учтивого управляющего, стоило случайно оборвать листок или неверно обрезать веточку. Но каким бы он ни был пылким и ревнивым по отношению к своему делу, это всегда было только на пользу. Без него я за тот год, что Эдгар отошёл от дел, не добилась бы и половины успеха.
— Я поеду в жандармерию сама, — ответила я, когда его запал прошёл. — Если вы уверены, что это чужая магия… А не просто фон от заболевших листьев…
— Я уверен, ваше сиятельство! — твёрдо повторил управляющий.
Я кивнула.
— Давайте проверим всю эту часть виноградника. Может, я сама что пойму…
На самом же деле я хотела попробовать приостановить болезнь заклинанием, которому меня учил Эдгар. Совсем избавиться от неё мне не удастся. Но моих сил точно хватит на то, чтобы сдерживать рост оидиума до тех пор, пока сюда и правда не прибудут жандармы из Магического отдела.
И тут я неуместно или, напротив, вполне уместно вспомнила о месье де Ламьере старшем — но он слишком важная фигура, чтобы мотаться по виноградникам и обнюхивать виноградные листья. Даже его пёс до того наверняка не опустится.
Да и встречаться с ним для меня — последнее дело. До сих пор от воспоминаний уши наливаются жаром, а в груди становится тесно. Но, Бездна побери, как мне сейчас пригодились бы его навыки!
И только вслед за этой мыслью меня догнало осознание, что именно при последнем совершенно неподобающе близком контакте с ним я чувствовала примерно тот же след магии, что сейчас исходил от листьев. И, в общем-то, в том нет ничего удивительного. Вредоносные заклинания требуют использования именно тёмной части ауры.
Но как это может быть связано с Ренельдом де Ламьером? Откуда в герцоге такая мощь изнаночной ауры, что даже я ощутила её удар так сильно, словно он хотел меня убить? Вряд ли, конечно… За смутные подозрения в использовании зелий не судят так строго, чтобы уничтожить прямо на месте. Однако…
— Ваше сиятельство! — донеслось издалека, прервав мои размышления о том, какие секреты хранит в себе месье очень-загадочный-дознаватель.
Мы с Переттом уже успели дойти вдоль виноградника до самого его края. И везде нас встречало то же удручающее зрелище заражённых чем-то похожим на оидиум листьев.
Я повернулась к мальчишке, что резво бежал к нам, шурша ногами по присыпанной камнем дорожке. Сын одного из работников — Юберт. Управляющий называл его своим помощником, а тому нравилось выполнять мелкие поручения на винодельне.
— Что случилось? — строго осадил его Перетт, схватив за плечо.
Иначе он, кажется, проскочил бы мимо, не успев затормозить.
— Там… — мальчишка отдышался. — Там приехал месье д’Амран.
— Какая бездная тварь его сюда пригнала? — выругалась я, не сдержавшись.
Напряжение двух последних дней зало о себе знать. Что уж тут поделаешь.
И Перетт, и его помощник уставились на меня с явным недоумением и даже переглянулись. Понятное дело, таких слов они от меня не слышали. Если я и бранилась, то всегда про себя. Но появление на винограднике Фабриса — это точно не к добру. Раньше, ещё при жизни Эдгара, он вообще мог не появляться здесь месяцами. А тут, ты посмотри, зачастил!
На прошлой неделе тоже совал сюда нос, пытался лаже добраться до расходных бумаг, но защитное заклинание, которое я оставила на дверце несгораемого шкафа, надолго лишило его возможности шевелить руками. И уж тем более — совать их туда, куда не просят.
Знала бы, что он приедет, приготовила бы ему жгучий чай с особыми травками, от которого он до завтра дышал бы изо рта паром. Возможно, не только изо рта…
А сейчас было поздно.
— Где он? — я направилась обратно, по пути сорвав поражённый болезнью листок.
Перетт схватился за сердце, но промолчал. Сейчас не до сантиментов. А часть пострадавшей лозы мне нужна для того, чтобы затем лучше поддерживать связь с окутанными заклинанием. Понятное дело, что все мои магические уловки придётся отложить до того мига, как Фабрис уберётся отсюда. И для того, чтобы это случилось поскорей, я готова была сделать всё. Даже натравить на него собак.
Долговязого «пасынка» можно было легко разглядеть ещё с другого конца виноградной аллеи. Он шёл, одной рукой придерживая шляпу, которую так и норовило унести ветром, тростью в другой — отодвигая в стороны веточки винограда, хоть они ему совсем не мешали. Надо бы запретить охране пускать его сюда без особого повода. Особенно когда здесь творятся пока непонятные мне дела.
Подходя к Фабрису, я демонстративно раскрыла над головой зонтик.
— Доброе утро, мачеха, — громко проговорил мужчина. — Или оно, слышал, у тебя не слишком-то доброе?
Я только на миг приостановила шаг — лишь ради того, чтобы одарить его полным холодного презрения взглядом.
— Кто тебе об этом сказал? Птички в саду напели? Или ты сам постарался?
Фабрис проводил меня взглядом, пропустил мимо себя гордо шествующего вперёд Перетта и даже его помощника. Но стоять одному посреди виноградника было бы несказанной глупостью, потому он скоро нагнал нас снова.
— Теперь я собственными глазами вижу, что ты всё же угробила дело отца, которому он посвятил столько времени, — начал он целить ядовитые слова, которые явно заготовил заранее. — А ведь сразу было понятно, что тебе не справиться. Ты слишком много на себя взвалила. Слишком на многое замахнулась. А твои работники даже не способны справиться с простейшей болезнью винограда!
— Ты заглянул в ботанический справочник?
Я вновь остановилась.
— Не думай, что я совсем не разбираюсь в виноделии и винограде. Я провёл рядом с отцом гораздо больше времени, чем ты. Пусть тебе и удалось залезть ему в штаны. А вот в постель уложить вряд ли получилось.
Я не успела ничего предпринять, не успела даже рот раскрыть, чтобы ответить. Перетт, что стоял рядом со мной, просто вскинул руку и… нет, не ударил Фабриса в глаз, как мне мгновенно представилось.
Он схватил того за грудки, дёрнул к себе — и невесть откуда взявшийся побег винограда в несколько тугих витков оплёлся вокруг шеи моего «пасынка».
— Я очень уважал вашего отца, месье д’Амран, — процедил управляющий, склоняясь к его лицу. — Я безмерно уважаю и ценю её сиятельство. И за четыре я года видел её на винограднике чаще, чем вас за все годы до этого. И если вы ещё раз позволите себе такие выражения в её сторону, клянусь гневом Первородных…
— Перетт! — окликнула я мужчину, предупреждая опрометчивые слова, что готовы были сорваться с его губ.
Всё же Фабрис — сын графа, хоть и не унаследовал титул — остался в виконтах. Но угрозы ему могут обернуться большими неприятностями для человека не столь высокого происхождения. Хоть я и готова была встать, если придётся, на защиту самого ценного виноградаря, какого вообще знала.
— Да с тобой всё ясно, — подозрительно багровея, просипел мой великовозрастный пасынок, хватаясь за рукав Перетта. — И лучше убери руки, иначе завтра ты окажешься за решёткой.
— Перетт, — я тронула управляющего за локоть. — Не нужно.
Шершавый побег медленно сполз с шеи Фабриса и вновь спрятался где-то в густой листве. Виконт закашлялся, сгибаясь пополам.