Борис Дмитриев - Вам возвращаю ваш портрет
Кашевар, применительно к которому понятия ширина и высота не имеют принципиального различия, дружелюбно поприветствовал, словно песню ворвавшегося в кухню, пышущего энергией и восторгом Чапаевского фаворита. Для демонстрации подчеркнутого уважения к гостю, он отложил только что побывавший в кипящем котле здоровенный черпак и прежде всего поинтересовался драгоценным здоровьем комдива, не забыл вспомнить про балалайку Кашкета и, как полагается, с готовностью полюбопытствовал, чем может оказаться полезным. Узнав о важных приготовлениях к вечернему ужину, Арсений предложил самому ординарцу спуститься в ледники и на свой глазок подобрать для Чапая гостинцев, мотивируя тем, что своя рука завсегда остается владыкой.
Это была традиционная постановка вопроса. Кашевар, таким образом, каждый раз демонстрировал свое полное доверие к комсоставу и, на всякий случай, снимал с себя возможную ответственность за некачественный выбор продуктов. Начальству угождать не простая наука. По-любому, то ли балык недовяленным, то ли икра пересоленной окажется.
– Ты, Арсений, давай дурака не валяй, – сказал, не терпящим возражений тоном, ординарец. – Собери чего следует, да упакуй хорошенько, а я пока схожу к Анке, про любовь побеседовать. Чем она, кстати, без меня занимается? Что разведка доносит, втихаря к ней никто не захаживал? Рассчитываю на тебя, как на верного боевого товарища, шкуру любому спущу, и тому кто нашкодил, и тому кто знал, да помалкивал. У нашего комиссара есть хорошая присказка – "тот кто не с нами, давно против нас", вот по этому большевистскому правилу и буду, в случае чего, действовать.
– Едва ли кто-нибудь, Петр Парамонович, к Вашей невестушке подступиться отважиться, – выразил законное опасение на хитром глазу кашевар. – Своя, пусть и бестолковая голова, она каждому дорога, в этом деле шибко не забалуешь. А Аннушка Ваша, я так думаю, с бельем на Урале полощется. С самого утра на кухонной печи наволочки да простыни в корыте вываривала. Если не у реки, так с пулеметом своим в оружейном сарае возится.
С верхних ступенек крутых сходней, во всю необъятную ширь, открывался напоенный русским духом захватывающий вид на вольную своенравную реку, на зауральские заливные луга, с непересыхающими озерцами и ериками, обросшими плотным кустарником. Примерно на полпути к горизонту начинается лес, не сплошной вздыбленной грядой, но рваными клочковатыми пятнами, живописно контрастирующими с синевой бездонного неба. И еще робко торчащие в дальней дымке кресты колоколен, как маячки присутствия человеческой жизни, живописно дополняли роскошный пейзаж.
Выйдя на дощатые сходни, ординарец слился всей широтой своей необъятной души с развернувшейся панорамой и даже ухватился цепко за поручень, чтобы не поддаться настроению и не улететь ненароком в манящую бесконечную даль. Едва переведя дух, он обнаружил суженую красавицу, которая в мокрой холщовой рубахе, низко наклоняясь над проточной водой, увлеченно полоскала бабье свое барахло. Крадучись ступая по скрипучему деревянному маршу, Петька все явственней различал молодые упругие икры и бесстыдно выступающие задние прелести возлюбленной. Волнующая сердце дрожь, предшествующая лихой кавалерийской атаке, завладела лихим молодцем. На какое-то время он замедлил кошачий свой ход, потом вдруг сорвался разъяренным вепрем и сшиб, захваченную врасплох королеву в прозрачные воды Урала. Звериным тиском притопил пулеметчицу к самому дну и сильным, неотвратимым напором проник в ее вожделенное теплое тело. Аннушка видела в воде открытыми перепуганным глазами хищный оскал своего повелителя и только в эту минуту поняла, почему в дивизии, за глаза, называют ординарца "бешенным". Страсть была так велика, что хватило немногих судорожных рывков, чтобы в обоюдном блаженстве затрепетать от сладостного восторга и медленно, едва живыми, ослабевшими телами, подняться на поверхность. Невеста, жадно хватая воздух плотоядным ртом, накинулась было на жениха с кулаками, но тот по- детски простодушно заморгал голубыми глазами и уже ничего не оставалось, как броситься в сильные объятия и слиться в долгом, чувственном поцелуе.
Выбраться из воды оказалось задачей не менее сложной, чем взятие языка или обезвреживание пулеметного гнезда обороняющегося противника, потому что на Петькиных галифе не осталось ни единой пришитой пуговицы, ни одной уцелевшей подвязки. Другой может и стал бы отсиживаться в спасительной воде дотемна, но только не геройский Чапаевский ординарец. Подобрав мокрые штанишки в охапку, и, на всякий случай, озираясь по сторонам, он поскакал антилопой по сходням в казарму. За ним, неспешно, всамделишной царственной поступью, проследовала счастливая пулеметчица, втайне страстно желая, чтобы кто-нибудь для зависти оказался свидетелем этой оголтелой любви. И даже потом, когда развешивала на бельевой веревке мокрые мужские портки, нарочито долго возилась с деревянными прищепками, демонстрируя завистникам попранный стыд.
Оказавшись в Анкиной комнате, ординарец сполна реабилитировал себя за досадную невоздержанность и уже лежа в горячей постели, молодые в который раз принялись обсуждать свадебные приготовления, уточнять гостевые списки и перечень обязательных к праздничному столу угощений. Без злорадства, с легким юмором сравнили свадебное платье невесты с Люськиным непременно революционным нарядом и поспорили о предполагаемом жлобском подарке товарища Фурманова. На неожиданное предложение невесты втихаря обвенчаться у благочинного протоиерея Наума, ординарец даже подскочил на кровати и ответил решительным "нет". Анка не отрываясь смотрела на медальное лицо своего кавалера и сделала единственно верный для себя вывод, что с этим молодцем шутки, по-видимому, плохи.
– Эх, Анка, – мечтательно закинув под голову оголенную руку, после продолжительного молчания заговорил Петька. – Вот перебьем беляков, шашки на гвоздь повесим, жизнь в дивизии заладится, умирать не захочется. Чапай по ночам карту стратегическую составляет, одному только мне и показывает. Тебе под большим секретом скажу, он после войны по всем ротам провода с электричеством протянуть собирается. Говорит, что электричество – это локомотивная тяга для коммунизма. Машин разных за границей накупим, ничего делать своими руками ни бабам, ни мужикам не придется. Живи и радуйся, только детишек успевай клепать, да в хорошем достатке растить и воспитывать.
– Так уж и ничего, – капризно возразила Аннушка. – А стряпать, а со стиркой возиться, а в огороде управляться твоему что ли электричеству сможется. Мужики всегда так считают, что бабий труд никакой цены не имеет. Попробовали бы хоть на какое-то время все заботы по дому на себя перенесть, сразу бы по-другому запели.
– Вот баба, ничегошеньки ты не понимаешь, – ласково потрепав любимую за ухо, перешел на покровительственный тон ординарец. – За границей буржуи давно уже умных машин понастроили, таких, что и со стиркой и в огороде будто по- щучьему велению сами справляются. Знай только, подключай электричество и задания всякие на свой вкус назначай. А сам тем временем разносолы всякие трескай, да про мужа родимого не забывай, больше внимания и ласки сердечной подбрасывай.
Анка призадумалась на минуточку, как бы вспоминая что-то далекое, и мягко отстраняя припавшего к ее налитым молодостью пышным грудям ординарца, и прикрывая ему ладошкою жадный рот, веско ответила.
– А я люблю на Урале зарей с бельем полоскаться, на душе чисто становится и петь очень хочется. Мне кажется, если ничего не делать, все одно как у моей матушки с хавроньей получится. Она ведь тоже только жрет и глазенками белесыми блымает, никакой полезной работы не делает. Я, Петенька, сама со всем управляться намерена, можешь даже сказать Чапаю, чтобы к нашей избе электричество проводить не планировал. Хотя нет, пусть проводит, чтобы лампочки в доме повесить, – детям будет светло школьные книжки читать и прилежно уроки в тетрадках записывать.
Петька с тоской посмотрел на залитый солнечным светом подоконник, где вулканической горкой подсыхал извлеченный из шитого кисета намокший табак. Нестерпимо захотелось курнуть, чтобы солидней поумничать перед наивной невестой. Вместо табачной затяжки, он насладился запахом обожаемого женского тела и продолжил беседу.
– Это ты так говоришь потому, что сама наукам никаким не обучена. Василий Иванович после войны всех учиться пошлет, кто упираться сдуру решит, того силой заставит. Он мне почти каждый день говорит: "учиться, учиться и еще раз учиться". В будущем жизнь слаще постелится тем, у кого знаний и мудрости всякой побольше, здесь нет никакого сомнения. Умом свою жизнь люди так преобразят, что в рай позовут, а многие еще сопротивляться начнут, за комиссарскую куртку станут цепляться. Глядишь, и тебя Чапай учиться приладит, не век же с пулеметом по окопам тягаться. Может, еще настоящим доктором в белом халате сделаешься, детишек станешь лечить или захворавшим красноармейцам уколы полезные ставить.
