Александр Рудазов - Сын архидемона
— Гриб?
— Угу. Типа подосиновика.
— Шо таке? — выпучил глаза Щученко.
— Вы шо таке говорите, товарищ Бритва? Самого Владимира Ильича грибом назвали! Да я его своими глазами видел!
— Живого?
— Как живого! Ленин — он и сейчас живее всех живых! Воть вы, товарищ Бритва, в Мавзолее бывали?
— Не приходилось как-то, — вежливо ответил я.
— А я бывал! И не един раз, не два, а цельных семь!
Пять раз в настоящей Москве и два раза — в ентой вашей поганой буржуинской!
— Ну, поздравляю.
— Только вот не пойму я никак эту закавыку, — задумчиво произнес Щученко.
— Как так может быть, что Ленина два? У нас, значить, один, а у вас — еще один! Какой же настоящий?
— Оба настоящие, — ответил я.
— Так не бываеть.
— Я вас уверяю, полковник, они оба настоящие. Просто Ленин — он как Вишну. Со множеством аватар.
— Шо еще за вишня? — рассердился Щученко.
— Вы мне тут не это! Говорите, да не заговаривайтесь! Развели, понимаешь, антисоветчину! Вишни-черешни всякие! Я вас за такие слова и к стенке могу — по законам, значить, военного времени!
— А у нас что, с кем-то война? — удивился я.
— У нас завсегда война!
— С кем?
— С проклятым капитализьмом и его буржуинскими прихвостнями! Вы, кстати, икорку доедать будете? Если не будете, давайте сюда, я ее раскулачу!
Икру я хотел съесть сам, но, будучи удивительно добрым и щедрым яцхеном, уступил ее полковнику. Мне все равно еще много осталось.
ГЛАВА 10
Две следующие недели я занимался розыском Палача. Я и до этого пробовал его отыскать, но раньше в этом не было особой необходимости. А теперь необходимость появилась — чую, проклятые энгахи от меня не отстанут, пока я не закрою контракт. Да и после, ладно, об этом мы подумаем потом.
Джемулан даже не пытался мне помогать. Он лишь каждый день напоминал, чтобы я не затягивал с работой, — сам же не ударял пальцем о палец. Вообще, мне с каждым днем все меньше нравился этот тип. Холеный, напыщенный, высокомерный, считающий себя даже не пупом земли, а стержнем, на котором держится небесный свод. А как он цедит слова при разговоре, с какой брезгливостью на меня смотрит! Так и хочется кирпичом заехать.
Не был бы я благочестивым монахом, давно бы кишки ему выпустил да вокруг дерева обмотал. Эльфы как раз любят так делать.
Как я уже сказал, в поисках мне приходилось рассчитывать только на себя. Даже чувство Направления не могло ничем помочь — Палача оно не обнаруживает. Нас с этим биороботом сделали на одном конвейере, и в нем это самое Направление тоже есть — а заодно и умение его блокировать. Так что приходится работать старым добрым дедуктивным методом. Хотя Шерлок Холмс из меня тот еще.
Я начал поиски с вокзалов. Последний раз мы с Палачом виделись в поезде — в поезде, который вез нас обоих в Москву. Разумеется, спустя столько времени я не помнил ни номера поезда, ни номера вагона, ни номера купе. Зато все это помнил Рабан — на то он и мозговой полип, чтобы иметь стопроцентную память.
Правда, сама по себе эта информация ничем не помогла. Ну нашел я в конечном итоге этот поезд, ну выяснил, что он цел, невредим и по прежнему курсирует по линии Москва — Кемерово. А дальше-то что? Не думаю, что Палач оставил в том купе записку со своим новым адресом. А даже если бы вдруг и оставил — с тех пор прошло полтора года. Все улики давно простыли.
Поэтому вместо поиска улик я занялся поиском свидетелей. В поезде были и другие пассажиры кроме нас с Палачом — кто-то мог что-то видеть. Хотя найти задача тоже не самая простая.
И опять-таки — что мне это даст? Допустим, нашел я кого-то, кто видел, как Палач выходил из вагона, — дальше что? Ну в самом деле, не кричал же он на весь вокзал — я пойду туда-то и туда-то, ищите меня там-то и там-то! Глупо.
Впрочем, где и как искать этих пассажиров, я в любом случае не представлял. Единственный, кого можно найти относительно просто, — проводник. И я начал обивать пороги всяких мест присутствия, выясняя, кто восьмого мая две тысячи пятого года дежурил в девятом вагоне поезда, ехавшего из Кемерова в Москву.
Поработать пришлось немало. Я расспрашивал там и сям, тут и здесь, пока наконец не добрался до архивов графиков дежурств. Пришлось сунуть на лапу, чтобы мне позволили там покопаться, — увы, Направление не позволяет читать информацию из компьютера. А позволяло бы — ему совсем цены бы не было.
Итак, Наумова Ольга Михайловна. Ясно. Теперь надо добраться до отдела кадров и узнать теткин адрес.
Это я тоже сделал без особых проблем. Но здесь меня ожидал сюрприз. Оказалось, что госпожа Наумова на железной дороге больше не работает. По самой прозаичной причине — скончалась.
После недолгих уговоров и еще одного барашка в бумажке мне позволили взглянуть на копию свидетельства о смерти. Там русским по белому было написано, что Наумова О.М. скоропостижно скончалась десятого мая две тысячи пятого. Ни хрена себе. Это же двумя днями позже нашей с Палачом посадки в вагон. И, если я правильно помню, поезд из Кемерово в Москву идет как раз двое суток.
Никогда не верил в подобные совпадения. Расспрашивая сослуживцев покойной проводницы, я окончательно убедился, что напал на след. Выяснилось, что Ольга Михайловна в тот день погибла не одна — из злополучного вагона ногами вперед вынесли аж восемь человек.
— У нас, милая, ту историю стараются лишний раз не поминать, — поделилась со мной дежурная по станции, работавшая в тот день. — Кошмарный был денек, тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог повторить.
— А что конкретно случилось-то? — любопытствовал я.
— Да психопат какой-то в вагоне ехал. Слетел с катушек и зарезал — вот правду говорю! — восьмерых! Восьмерых человек зарезал! Милиции набежало — страсть! Носом землю рыли, меня пять раз допрашивали, да все попусту.
— И что, поймали этого психопата?
— Наши-то менты? — презрительно хмыкнула дежурная. — Они поймают, пожалуй, лягушку за хвост. Никого не поймали, конечно.
Я еще минут десять выслушивал жалобы на российскую милицию и причитания по поводу того, что нынче по улице пройти страшно — не ограбят, так изнасилуют. Про себя я подумал, что грабить или насиловать мою собеседницу — даму гренадерского телосложения, в добрый центнер весом — рискнет только очень храбрый человек.
В конце концов мне удалось вернуть нить беседы к интересующей меня теме. Я начал осторожно расспрашивать, не было ли у тех кровавых событий свидетелей, не видел ли кто-нибудь что-нибудь или кого-нибудь.
— Да не было никого, — сварливо ответила дежурная. — Всех, кто того психопата видел, потом от стенок отскребали. Хотя… одна бабка вроде видела кого-то, но у нее с головой непорядок.
— С головой непорядок? Почему?
— Да она рассказывала, что он прямо в стену ушел.
Вот так вот — бульк и нету. А поезд-то ехал на ста двадцати!
Я сделал понимающее лицо, но мысленно поздравил себя с успехом. Теперь не осталось никаких сомнений — бойню в поезде устроил именно Палач. Похоже, его электронный мозг недолго продержался в мирном режиме. Даже до Москвы не доехал.
— Скажите, а поезду еще долго ехать оставалось, когда это произошло? — осведомился я.
— Да нет, уже к городу подъезжали. Когда милиция приехала, покойники еще теплые были.
— Угу, спасибо. И последний вопрос — случайно не знаете, как ту бабушку звали?
— Да мне-то почем знать? — удивилась дежурная. — Я с ней детей не крестила. У ментов спрашивайте, они знать должны.
Я окинул Москву чувством Направления и почувствовал большое количество милиции. Даже слишком большое, пожалуй. Мне столько не нужно. И никому столько не нужно. Нафига они вообще так расплодились? Всю экосистему загадили.
Каждому двоечнику же известно — когда в лесу слишком много волков, зайцы удивительно быстро заканчиваются. А после исчезновения зайцев начинают вымирать и волки — от голода. У людей все примерно так же.
Фамилия этой старушки оказалась такая, что с первого раза и не выговоришь, — Перерепенко. Я отыскал того следователя, который полтора года назад вел вагонные убийства, и узнал, что показания свидетельницы к делу подшиты не были по причине полной их, показаний, бредовости. Саму же свидетельницу увезла скорая с желтым крестом.
На следующий день я начал обходить сумасшедшие дома. Даже в многомиллионной Москве их не так уж и много, так что уже через несколько часов я отыскал тот, в который угодила госпожа Перерепенко. Правда, ее саму я там не нашел — давно выписалась и уехала домой, в Кемерово.
Пришлось мне отправляться в командировку. Со своим новым кулоном я без проблем мог бы и поехать на поезде, и полететь на самолете — но зачем это тому, у кого есть крылья? Летаю я медленнее самолета, зато не нужно тратить время и нервные клетки в аэропорту. Да и вообще мне нравится летать.
