Кейт Лаумер - Укротитель времени (сборник)
— И тогда я вас тоже помучаю.
Последовал удар, и О'Лири отлетел к двери с решеткой. Сильные руки потащили его к дубовой двери, местами покрытой плесенью. Звякнули ключи, заскрипели несмазанные петли — светловолосый тюремщик распахнул дверь. Лафайет увидел кучу хлама на каменном полу. Черт! Жаль, что ему не пришло в голову вообразить что-нибудь поприличнее до того, как он это увидел.
— Похоже, для такого хлыща, как ты, это не самые лучшие апартаменты, — заржал надзиратель. — Тут есть солома, но я открою тебе маленький секрет: лучше оставайся на голом полу. У нас тут блохи и все такое прочее. Улавливаешь?
После этих слов последовал пинок под зад, и О'Лири кубарем влетел в камеру. Дверь с шумом захлопнулась.
6
О'Лири сидел на голом полу в полнейшей темноте. Надо будет обязательно прочитать о символике снов у Фрейда. Все эти блуждания в темноте, сопровождаемые побоями здоровенного мужика, должны означать что-то вроде желания быть наказанным. А желание это, скорей всего, возникло из чувства вины перед Адоранной и Дафной — особенно перед первой.
Лафайет поднялся на ноги, ощупью добрался до стены, затем обошел камеру. Окон в ней, похоже, не было, но даже если они и были, дотянуться до них он не мог. Итак, всего-навсего — одна дверь, массивная и неприступная, О'Лири услышал какой-то шорох, торопливую возню. Крысы… Да… это не самое приятное место, чтобы провести остаток ночи. Он вздохнул, в который раз сожалея, что все эти события не позволили ему подготовиться заранее и обеспечить себе хоть какие-нибудь удобства. Теперь уже поздно, но, может, что-нибудь все-таки удастся… Лафайет представил свечу длиной пять дюймов, лежащую на куче мусора в дальнем углу, и спички у себя в кармане.
Он почувствовал толчок, как будто ехал по ровной дороге и неожиданно попал на полоску гудрона. О'Лири шарил руками, натыкаясь на всякий хлам, пока не нащупал солому. Там лежали какие-то косточки… Ага, а вот и огарок восковой свечи с подтеками… вот фитилек. Ну, а теперь спички. В его кармане такую мелочь могли просто не заметить. Нащупав их, Лафайет вытащил спички из кармана и зажег огарок. Свеча горела слабым желтым пламенем. При тусклом свете он убедился, что был прав, представив себе эту камеру в виде крошечной клетушки.
О'Лири выбрал на полу место посуше и сел. Казалось, что он останется тут навсегда, если не сможет вообразить свое убежище в пансионе мадам Макглинт. Последние две попытки не удались, но, собственно, этого и следовало ожидать. В конце концов, кому бы удалось сконцентрировать свои психические энергии, когда тебя куда-то волокут, зажав мертвой хваткой, и каждую секунду могут проткнуть острой как бритва шпагой?
В конце концов, в камере хоть не бьют. Однако вернуться назад — это уж в самом крайнем случае. Не может же он просто исчезнуть, даже не попытавшись объяснить Адоранне, как он оказался в ее комнате с мешком награбленного добра. Что он мог сделать? Если бы события не разворачивались с такой скоростью, он смог бы найти какой-нибудь выход и в самую последнюю минуту избежать всего этого. Может, и сейчас еще не поздно? Может, Никодеус?.. Вот кто мог бы вытащить его отсюда. Он, наверно, еще и не знает об аресте своего подопечного — или, Лафайет поправил себя, — может, услышал об этом всего лишь несколько минут назад и уже идет сюда, проходит через зал, подходит к двери с железной решеткой и отдает приказ о немедленном освобождении О'Лири…
У двери послышался звук. Открылось крошечное откидное окошко, блеснул свет. Лафайет увидел в отверстии лицо и мгновенно подскочил к нему.
— Дафна! Что ты тут делаешь?
— О, сэр Лафайет! Я так и знала, что случится что-то ужасное!
— Да, ты оказалась права, тут что-то нечисто. Послушай, Дафна, я должен отсюда выбраться. Я беспокоюсь за Адоранну. Интересно, кто это привел меня в ее комнату?
— Я пыталась им все рассказать, но они считают, что я ваша сообщница.
— Что? Какая чушь! Но не переживай, Дафна, Никодеус должен скоро появиться.
— Он делал попытки, сэр, но король пришел в ярость. Он сказал, что с вами все решено, вас поймали прямо на месте преступления.
— Но ведь все было подстроено!
— По крайней мере, вам не придется долго ждать в этой ужасной камере. Осталось три часа до рассвета, сейчас рассвет наступает рано.
— А на рассвете они меня выпустят?
— На казнь, — мрачно ответила Дафна.
— На чью казнь?
— На в-вашу, сэр, — Дафна зашмыгала носом. — А я отделаюсь двадцатью годами тюрьмы.
— Ну нет! Они не посмеют! Король Горубл хотел, чтобы я убил дракона, и…
— Ну, ладно, — перебил охранник хриплым голосом, — ты посмотрела на него, детка. С тебя поцелуй.
Окошко с шумом захлопнулось. О'Лири застонал и снова уселся на прежнее место. Он не только свел на нет свои шансы на спасение, но еще и втянул в это ни в чем не повинную девушку. Дело оборачивалось так, что конец уже близок — второй раз в течение нескольких часов он оказался лицом к лицу с неминуемой смертью. Ну и сны, однако!.. А что, если он вовремя не проснется и приговор приведут в исполнение? Он, например, слышал, что бывали случаи, когда людям снилось, что они падают и при этом ударяются, — и они в самом деле умирали во сне от сердечного приступа. Проверить это трудно, да он и не мог позволить себе такой эксперимент. Делать нечего. Он должен проснуться!
Опершись о стену, Лафайет сидел расслабившись, его глаза были закрыты. Он думал о пансионе миссис Макглинт, представляя себе его крыльцо в сером предрассветном полумраке, темный зал, скрипучие лестницы, покоробленную, покрашенную черной краской дверь в его комнату, железную ручку на двери, покрытую коричневой эмалью, которая местами потрескалась и отвалилась, затем саму комнату, спертый запах кухни, старинное дерево, пыль…
Лафайет открыл глаза. Свечка оплыла, ее неровное пламя отбрасывало на каменную стену пляшущие тени. Ничего не изменилось. О'Лири почувствовал, как в нем поднимается беспокойство, словно вода, которую пытаются сдержать дырявой посудой.
Он решил еще раз попытаться, рисуя в воображении шуршащую гравием дорожку около пансиона, прямо над головой — запыленные листья деревьев, почтовый ящик на углу, множество магазинов на главной площади, здание почты из потускневшего кирпича…
Все это существовало на самом деле. Это тебе не какие-то там непонятные сны с принцессами и драконами. А он — Лафайет О'Лири, двадцати шести лет от роду, имеющий работу, которая хоть и не вызывала у него большого воодушевления, но вполне была надежной, буквально через несколько часов он должен на ней появиться. Старик Байтворс просто сойдет с ума, если О'Лири опоздает, да еще если придет с затуманенными от недосыпа глазами. Нельзя было терять время, попусту блуждая в каком-то фантастическом мире, в то время как его ждет реальная работа в реальной жизни с ее предельными сроками, перенапряжением глаз и битвой за следующее повышение в два доллара.
Лафайет почувствовал слабый толчок. Лица коснулась волна теплого воздуха. Он резко открыл глаза. Прямо перед ним поднимались клубы пара. Воздух был горячий и влажный. В следующее мгновение он понял, откуда это неуютное ощущение, словно он сидел на мокром месте и брюки успели промокнуть. Лафайет вскочил на ноги и увидел неясные очертания бледных фигур, движущихся в тумане. Фигуры приблизились настолько, что он разглядел розовые, наспех прикрытые тела молодых девушек с мокрыми волосами, обмотанными влажными полотенцами. О'Лири застыл от удивления. Итак, ему удалось вырваться, но, как оказалось, он попал не в пансион миссис Макглинт, а в какой-то арабский рай, наполненный обнаженными гуриями.
Послышались испуганные крики: приближающиеся к Лафайету девушки с визгом кинулись прочь. Идущие за ними натолкнулись на О'Лири, поспешно прикрываясь полотенцами, и, присоединяя свои крики к общему хору, стремительно побежали за первыми.
— О, нет, — пробормотал О'Лири, — снова не то…
Он быстро пошел по левой стороне, дошел до угла и услышал шум текущей воды. Лафайет попробовал пойти в другую сторону — впереди виднелась темная арка без двери. Едва он успел дойти до этого места, как из соседней комнаты на него налетело нечто огромных размеров, облаченное в какие-то немыслимые одежды. Раздался крик, который можно было сравнить разве что с ревом рассвирепевшей самки гиппопотама, кинувшейся на защиту своего детеныша. Мимо уха О'Лири просвистел сложенный зонтик. Он едва успел увернуться. Без всякого промедления ужасная великанша, издавая дикие вопли, перекрывающие своей мощью более слабый хор криков, предприняла новую атаку. Лафайет отступал, отражая град ударов, наносимых с неистовством молотилки.
— Мадам, вы не поняли! — закричал он, пытаясь перекрыть грохот. — Я забрел сюда просто по ошибке и… — В этот момент О'Лири поскользнулся. Мелькнуло квадратное красное лицо, изношенное, как подкладной лист у машинистки, с раскрытым ртом и сверкающими глазами. Последовал удар, как взрыв бомбы, — и Лафайет провалился в бездонную темноту.
