Айзек Азимов - Тридцать первое июня (сборник юмористической фантастики)
И признаков усталости она не выказывала.
Хеллмэн поспешно отошел к дальней стене. Дверь была заперта, как и все прочие двери; он выжег замок и прошел в соседнюю комнату.
Долго ли может шар разбухать? Сколько это — два кубических вима? Хорошо, если только две кубические мили. Судя по всему, Шпаклевкой заделывают трещины в коре планет.
В следующей комнате Хеллмэн остановился перевести дух. Он вспомнил, что здание круглое. Можно прожечь себе путь через остальные двери и воссоединиться с Каскером. Вдвоем они прожгут себе путь на поверхность планеты и…
У Каскера нет лучемета!
От этой мысли Хеллмэн побледнел. Каскер проник в комнату направо, потому что замок в ее двери был уже выжжен. Шпаклевка, несомненно, просачивается в эту комнату сквозь замок… и Каскеру не уйти! Слева у него — Шпаклевка, справа запертая дверь!
Собрав остаток сил, Хеллмэн пустился бегом. Коробки, казалось, нарочно подвертывались ему под ноги, норовили опрокинуть его, остановить. Он прожег очередную дверь и поспешил к следующей. Прожег еще одну. И еще. И еще.
Не может же Шпаклевка целиком перелиться в ту комнату, где Каскер!
Или может?
Клиновидным комнатам — секторам круга, — казалось, не будет конца, так же как путанице запертых дверей, непонятных товаров, снова дверей, снова товаров. Хеллмэн споткнулся о плетеную корзину, упал, поднялся на ноги и опять упал. Он напряг силы до предела и исчерпал этот предел. Но ведь Каскер — его друг.
К тому же без пилота Хеллмэн навеки застрянет на этой планете. Хеллмэн пересек еще две комнаты — ноги у него подгибались — и рухнул у порога третьей.
— Это ты, Хеллмэн? — услышал он голос Каскера из-за двери.
— Ты цел? — прохрипел Хеллмэн.
— Мне тут не очень-то просторно, — ответил Каскер, — но Шпаклевка перестала расти. Хеллмэн, выведи меня отсюда!
Хеллмэн лежал на полу, часто и тяжело дыша.
— Минуточку, — сказал он.
— Еще чего, минуточку! — прокричал Каскер. — Выведи меня. Я нашел воду!
— Что? Как?
— Выведи меня отсюда!
Хеллмэн попытался встать, но его ноги окончательно вышли из повиновения.
— Что случилось? — спросил он.
— Когда шар стал заполнять комнату, я решил завести Супертранспорт, изготовленный по особому заказу. Думал, вдруг он пробьет дверь и вытащит меня отсюда. Вот я и залил его высокоусиляющим горючим «Интегор».
— И что же? — поторопил Хеллмэн, упорно пытаясь встать на ноги.
— Супертранспорт — это животное, Хеллмэн! А горючее «Интегор» — вода! Теперь вытаскивай меня отсюда!
Хеллмэн со вздохом удовлетворения улегся на полу поудобнее. Будь у него побольше времени, он бы и сам, чисто логическим путем, обо всем догадался. Теперь-то все кристально ясно. Машина наиболее пригодная для лазанья по отвесным, острым как бритва горам — это животное, вероятно наделенное втяжными присосами. В промежутках между рейсами оно впадает в спячку; а если уж оно пьет воду, то и пища его пригодна для человека. Конечно, о былых обитателях планеты по-прежнему ничего не известно, но, без сомнения…
— Прожги дверь! — крикнул Каскер, и голос его сорвался.
Хеллмэн размышлял об иронии вещей. Если то, что другому мясо (и то, что другому яд), для тебя яд, попробуй съесть что-нибудь еще. До смешного просто.
Но одна мелочь по-прежнему не давала ему покоя.
— Как ты узнал, что это животное земного типа? — спросил он.
— По дыханию, дурень! Оно вдыхает и выдыхает воздух, и при этом запах такой, словно оно наелось луку!
За дверью послышался грохот падающих жестянок и бьющихся бутылок.
— Да поторопись же!
— А что там такое? — спросил Хеллмэн, поднимаясь на ноги и прилаживая лучемет.
— Да Супертранспорт! Он прижал меня к стенке за грудой ящиков. Хеллмэн, по-моему, ему кажется, что я съедобен!
Ален Hopc
ЭЛИКСИР КОФФИНА
Перевод с английского Э.Кабалевской
Открытие было обнародовано, и сделал это доктор Чонси Патрик Коффин. И, разумеется, он ухитрился с непостижимой ловкостью приписать себе львиную долю заслуги. И если прославился он еще больше, чем ожидал, — что ж, тем лучше! В те дни проходила ежегодная сессия врачей-клиницистов, и Коффин сделал свое заявление «под занавес», с таким расчетом, чтобы оно оглушило всех присутствующих, наподобие разорвавшейся бомбы.
Так оно и вышло. Сила взрыва превзошла самые смелые ожидания доктора Коффина, а ведь добиться этого было не очень-то просто. Под конец, уходя из зала колледжа, где в тот вечер шло заседание, он вынужден был пробиваться сквозь толпу, состоявшую не столько из врачей, сколько, из репортеров. Да, в тот вечер на долю доктора медицины Чонси Патрика Коффина выпал поистине головокружительный успех!
Но кое-кого бомба доктора Коффина отнюдь не привела и восторг.
— Это идиотство! — завопил на другое утро в лаборатории молодой доктор Филипп Доусон. — Форменное идиотство! Ты просто спятил, и все тут! Неужели ты сам не понимаешь, что натворил? А что ты нас продал и предал, я уж и не говорю!
Он точно саблей размахивал свернутой в трубку газетой, где была напечатана речь доктора Коффина.
«Доклад о вакцине для лечения насморка, созданной Ч.П.Коффином и др.»! Тут так и сказано — «и др.»! А ведь идея-то была моя! Мы с Джейком целых восемь месяцев бились головой об стену, а ты берешь и жульническим манером заявляешь во всеуслышание о нашем открытии по крайней мере на год раньше, чем следует!
— Помилуй, Филипп, какая неблагодарность! — Доктор Коффин пригладил седые волосы пухлой рукой. — А я — то не сомневался, что вы оба придете в восторг! Должен сказать, заявление было сделано превосходно — кратко, четко, выразительно… — Он поднял руку. — И главное, понимаете ли, необычайно кратко и четко. Слышали бы вы, какая разразилась овация! Все хлопали, как сумасшедшие! А посмотрели бы вы на Андервуда… Да, ради одного этого стоило бы трудиться хоть двадцать лет…
— А репортеры? — прервал Филипп. — Не забывай про репортеров! — Он резко обернулся к смуглому человечку, молча сидевшему в углу. — Что скажешь, Джейк? Ты видел утренние газеты? Этот жулик не только присвоил наше открытие, он еще бесстыдно рекламирует его на всех перекрестках!
Доктор Джейкоб Майлз виновато откашлялся.
— Филипп так разволновался потому, что все это несколько преждевременно, — сказал он Коффину. — Ведь, в сущности, у нас почти не было времени на клиническую проверку.
— Вздор! — возразил Коффин и свирепо глянул на Филиппа. Еще месяц-полтора — и нас бы опередил Андервуд с компанией. Хороши бы мы тогда были! Да и сколько же времени можно тратить на клиническую проверку? Вспомни, Филипп, какой у тебя был отчаянный насморк, когда ты сделал себе укол. В жизни ты так не мучился! А с тех пор ты хоть раз чихнул?
— Нет, конечно, — буркнул Филипп.
— А ты, Джейкоб? Был у тебя с тех пор насморк?
— Нет, нет. Ничего похожего.
— Ну, а те шестьсот студентов? Или я чего-то не понял в их истории болезни?
— Нет, все правильно: 98 % излечились от явных симптомов насморка за двадцать четыре часа. И ни одного случая рецидива. Результаты граничат с чудом. — Джейк замялся. — Правда, с тех пор прошел всего один месяц…
— Месяц, год, сто лет! Нет, ты только посмотри! Было шестьсот отменнейших насморков, а теперь — ни единого чоха! — Толстяк опустился в кресло за столом, его румяная физиономия так и сияла. — Ну, ну, господа, будьте же благоразумны! Рассуждайте здраво. Впереди еще много дела, непочатый край! Меня, конечно, вызовут в Вашингтон. Через двадцать минут пресс-конференция. Потом совещание с фармацевтическими фирмами. Мы не смеем становиться на пути прогресса! Мы одержали величайшую победу, такого торжества еще не знала медицина. Мы покорили насморк! Мы попадем в историю!
И уж тут-то, во всяком случае, он оказался прав.
Они и впрямь попали в историю.
Широкая публика восторженно приняла новую вакцину. Среди недугов, когда-либо терзавших человечество, насморк испокон веку самый распространенный, самый прилипчивый и самый надоедливый. Он не признает ни сословных барьеров, ни государственных границ, ни классовых различий: дипломаты и горничные равно чихают, сопят и шмыгают носами. Ветреными осенними днями в американском сенате дебаты по самым животрепещущим вопросам почтительно прерываются, дабы ораторы высморкались и хрипло откашлялись. Спору нет, другие болезни могут сделать вас калекой и даже свести в могилу, но обыкновенный насморк мучает миллионы людей и упорно не поддается самым отчаянным попыткам его обуздать.
Так было, пока в один дождливый ноябрьский день гигантские буквы заголовков не возвестили с газетных полос:
КОФФИН НАВЕКИ ПОКОНЧИЛ С НАСМОРКОМ! «НЕТ БОЛЬШЕ КАШЛЯ!» — УТВЕРЖДАЕТ ОДИН ИЗ СОАВТОРОВ ОТКРЫТИЯ ДЫШИТЕ СВОБОДНО! ОДИН УКОЛ — И ВЫ НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ЧИХНЕТЕ!
