Дуглас Адамс - Ресторан «У конца света»
На многих планетах шоу «Зоны загибона» запрещено, кое-где по эстетическим соображениям, а по большей части из-за того, что звуковые установки группы не подходят под условия договоров об ограничении стратегических вооружений.
От этого, тем не менее, нисколько не страдают заработки группы, получаемые за счет попрания законов гиперматематики, и главный бухгалтер группы недавно получил в Максимегалонском университете звание профессора неоматематики за работу по общей и специальной теориям налоговых деклараций «Зоны загибона», в которой он доказывает, что ткань материи пространства-времени не просто изогнута, а совсем загнулась.
Пошатываясь, Форд добрел до столика, где Зафод, Артур и Триллиан дожидались начала представления.
— Дайте пожрать, — сказал Форд.
— Привет, Форд! — обрадовался Зафод. — Ну как, поговорил с гранд-шумелкой?
Форд неопределенно помотал головой.
— С Хотблэком? Вроде того.
— Что он говорит?
— Да как сказать… ничего особенного не говорит. Он… ммм…
— Что?
— Он проводит этот год в мертвом состоянии. Из-за налогов, понимаешь? Мне надо сесть.
И сел.
Подошел официант.
— Желаете меню? — поинтересовался он. — Или пригласить к вам Блюдо дня?
— А? — не понял Форд.
— А? — не понял Артур.
— А? — не поняла Триллиан.
— Клево, — сказал Зафод. — Будем наблюдать блюда.
В маленькой комнатке в одном из лучей ресторана-звезды высокий, худой, нескладный человек отодвинул в сторону шторы, и небытие глянуло ему в лицо.
Это было некрасивое лицо, возможно, именно потому, что небытие слишком уж часто смотрелось в него. Для начала, лицо было слишком длинным, глаза слишком глубоко ввалившимися, щеки слишком впалыми, губы слишком тонкими, а то, что открывалось взгляду, когда губы раздвигались, слишком уж напоминало окно на веранде. Руки, отодвинувшие штору, тоже были чересчур длинны и худы, да к тому же холодны ледяным холодом. Они невесомо держались за складки шторы и, казалось, что, не следи за ними хозяин столь пристально, они тут же уползли бы в уголок и занялись бы там чем-то невообразимым.
Человек аккуратно опустил штору, и жуткое освещение, игравшее на его лице, было вынуждено отправиться искать себе более привлекательную поверхность для игр. Подобный спруту во время вечерней молитвы, человек проковылял по крохотной комнатке, и уселся в кресло-качалку около складного столика, на котором лежала книжечка антреприз. Он полистал ее.
Раздался звонок.
Он отложил книжечку и встал. Безвольно упавшие руки растревожили часть блесток, миллионы которых, играя всеми цветами радуги, украшали его фрак, и он покинул комнату.
В зале ресторана приглушили свет. Оркестр заиграл быстрее. Единственный прожектор высветил вершину лестницы, ведущей в центр сцены.
На лестнице возникла высокая блистающая фигура. Человек легко сбежал вниз на сцену, легонько похлопал по микрофону, снял его со стойки изящным жестом худощавой аристократической руки и стал кланяться публике, благодаря за аплодисменты и демонстрируя окно на веранде. Он помахал особо дорогим гостям, хотя на самом деле таковых среди публики в тот день не было, и подождал, пока стихнут рукоплескания.
Он поднял руку и улыбнулся так широко, что его улыбка не просто простерлась от уха до уха, но, казалось, вышла за пределы лица.
— Благодарю вас, леди и джентльмены, — выкрикнул он, — спасибо! Спасибо большое!
Он еле заметно подмигнул.
— Леди и джентльмены, — начал он свою речь, — Вселенная, которая, как мы с вами знаем, существует вот уже сто семьдесят тысяч миллионов миллиардов лет, прекратит свое существование чуть больше, чем через полчаса. В честь этого знаменательного события все мы и собрались здесь, в Милливэйз, ресторане «У конца света»!
Одним жестом он вызвал шквал аплодисментов, другим — остановил его.
— Сегодня вы у меня в гостях, — продолжал он, — меня зовут Макс Куордлиплен… — (все это и так знали, его шоу было одним из самых популярных в Галактике, но он всегда произносил эти слова, потому что они вызывали новую волну рукоплесканий, которую он привычно принимал со скромной улыбкой и останавливающим движением руки) — … я только что вернулся с другого конца времен, где давал шоу в Бу-бу-бургер Баре — должен признаться, леди и джентльмены, мы прекрасно повеселились — а теперь я счастлив разделить с вами этот исторический момент конца самой истории!
Очередной взрыв восторга быстро замер, поскольку свет в зале начал быстро меркнуть. На столах сами собой включились свечи, отчего гости издали общий возглас восхищенного изумления. Теперь каждый столик обвивало ожерелье крохотных мерцающих огоньков и загадочных интимных теней. По погрузившемуся во тьму ресторану прокатился взволнованный трепет — золотой купол над залом начал медленно-медленно-медленно мутнеть, темнеть, исчезать.
Макс заговорил охрипшим от волнения голосом.
— Итак, леди и джентльмены, — зашептал он, — горят свечи, оркестр играет тихую музыку, а купол защитного поля над нами становится прозрачным, открывая мрачные темные небеса, источающие тяжелый лиловый свет древних звезд, и я предчувствую — да, я чувствую это! — что сегодня нам предстоит провести особенный апокалиптический вечер!
Даже тихие звуки оркестра смолкли в тот момент, когда оглушительный шок зрелища поразил тех, кто не видел его раньше.
Со всех сторон лился жуткий, пугающий свет…
— чудовищный свет
— бурлящий, смертоносный свет
— свет, которого испугался бы сам дьявол.
Вселенная неумолимо двигалась к своему концу.
Несколько невыносимых секунд зал ресторана в зловещей тишине погружался в зияющую бездну. Потом Макс заговорил снова:
— Для тех из вас, кто когда-либо хотел увидеть свет в конце тоннеля, сообщаю: это — он.
Оркестр отбил дробь.
— Благодарю вас, леди и джентльмены, — закричал Макс, — я вернусь к вам через минуту, а тем временем передаю вас в заботливые руки м-ра Рега Нуллифица и его зна-ме-ни-того «Катаклизмик Комбо»! Аплодисменты, пожалуйста! Рег! Ребята!
Гибельное представление на небесах шло своим чередом.
В зале раздались жидкие хлопки, и вскоре за столами возобновилась обычная беседа. Макс обходил столики, обмениваясь шутками с посетителями, взрываясь хохотом, зарабатывая себе на жизнь.
К столику, за которым сидела компания Зафода, подошло большое дойное животное — большое жирное мясистое четвероногое коровоподобное животное с большими влажными глазами, маленькими рожками и с чем-то вроде обворожительной улыбки на устах.
— Добрый вечер, — низким голосом промычало оно и тяжело уселось на задние ноги, — я — главное Блюдо Дня. Могу ли я предложить вашему вниманию части моего тела?
Запыхтев и засопев, оно переместило задние ноги в более удобное положение и мирно уставилось на сидящих за столиком.
Взгляд был встречен оторопью Артура и Триллиан, безразличным пожатием плеч Форда Префекта и неприкрытым алчным желанием на лицах Зафода Библброкса.
— Может быть, лопатка? — предложило животное. — В белом винном соусе?
— Простите, ваша лопатка? — шепотом ужаснулся Артур.
— Ну разумеется, моя, сэр, — добродушно промычало животное, — чья же еще?
Зафод вскочил из-за стола и стал оценивающе щупать лопатку.
— Вырезка тоже очень хороша, — рассказывало животное. — Я много гуляло и ело много зерна, так что мясо очень-очень хорошее.
После веселого «му» оно издало странный звук горлом и стало жевать жвачку. Потом снова сглотнуло жвачку и поинтересовалось:
— А может быть, вы любите тушеное?
— Ты хочешь сказать, что это животное и впрямь хочет, чтобы мы его съели? — шепотом спросила Триллиан у Форда.
— Я? — удивился Форд, глядя остекленевшим взором. — Я ничего не хочу сказать.
— Это совершенно кошмарно, — воскликнул Артур, — это самая ужасная вещь, которую я видел!
— Проблемы, землячок? — спросил Зафод, полностью переключивший внимание на громадных размеров вырезку.
— Я не буду есть животное, которое стоит передо мной и просит, чтобы его съели, — твердо сказал Артур, — это бесчеловечно.
— Уж лучше, чем есть животное, которое не просит, чтобы его съели, — резонно заметил Зафод.
— Неважно, — запротестовал Артур. Он задумался. — А может, и важно, — решил он немного погодя. — Я не собираюсь сейчас думать на эту тему. Я просто…мм…
Над его головой в последних корчах извивалась Вселенная.
— Я просто буду салат, — пробормотал он.
— Может быть, я смогу вас уговорить попробовать печенку? — настаивало животное. — Она должна быть такая мягкая, такая нежная, я месяцами заставляло себя есть, даже через силу.
— Салат, — подчеркнуто сказал Артур. — Зеленый салат.
