Terry Pratchett - Маскарад (пер. С.Увбарх под ред. А.Жикаренцева)
– ГОСПОЖА ВЕТРОВОСК? – окликнул Смерть уже от двери.
– Да?
– Я ПРОСТО ДОЛЖЕН ЗНАТЬ… А ЧТО БЫЛО БЫ, ЕСЛИ БЫ Я… ВЫИГРАЛ?
– В карты, ты имеешь в виду?
– ДА. ЧТО БЫ ТЫ ТОГДА ДЕЛАЛА?
Осторожно положив младенца на солому, матушка улыбнулась.
– Ну, для начала, – призналась она, – я сломала бы тебе твою чертову руку.
Агнесса долго не могла заснуть: на новом месте всегда плохо спится. Большинство ланкрцев, как гласит пословица, ложатся с петухами, а встают с коровами[3]. Но она присутствовала на вечернем представлении, а потом смотрела, как убирают декорации, как уходят актеры (или, в случае с младшими хористами, как их уводят в комнатушки в самых дальних закоулках здания). И вскоре не осталось никого, кроме Уолтера Плюма и его матери, которые убирали сцену после представления.
Агнесса направилась к погруженной в сумерки лестнице. Те немногие свечи, что еще горели в зрительном зале, достаточно разбавляли мрак, чтобы можно было различить колыхание теней у ступенек.
Лестница начиналась у задника сцены. От падающего занавеса ее отделяли лишь хрупкие поручни, и вела она не только на чердаки и склады, размещающиеся на верхних этажах. Эта лестница была также единственным путем к скрытым от глаз, вознесенным к потолку Оперы площадкам, на которых люди в плоских шляпах и серых комбинезонах с помощью всевозможных блоков и приспособлений творили магию театра…
На одном из помостов над сценой маячила фигура. Агнесса различила ее только потому, что фигура вдруг шевельнулась. Человек стоял на коленях, во что-то вглядываясь. Во мрак.
Агнесса сделала шаг назад. Лестница скрипуче запела.
Фигура подскочила. Вспыхнул квадратный зрак желтого света. Луч пригвоздил Агнессу к кирпичной стене.
– Кто там? – она подняла руку, защищая глаза.
– А там кто? – ответствовал голос. И через мгновение: – О!… Пердита?
Человек двинулся к ней. Следуя его шагам, широкими взмахами перемещался и луч света.
– Андре? – спросила она.
Ей очень хотелось попятиться назад, но отступать было некуда, разве что сквозь кирпичную кладку.
И внезапно он оказался вместе с ней на лестнице, вполне обычный человек, вовсе не тень, и в руке он держал очень большой фонарь.
– Что ты здесь делаешь? – осведомился органист.
– Я… я просто шла спать.
– Ах да. – Он сразу немного расслабился. – Кое-кто из ваших живет в комнатках наверху. Администрация сочла, что так будет безопаснее, чем если бы вы возвращались домой по ночному Анк-Морпорку.
– А ты что здесь делаешь? – Внезапно Агнесса осознала, что, кроме них, за сценой уже никого не осталось.
– Я… я осматривал место, где Призрак пытался задушить Крипса.
– Зачем?
– Чтобы удостовериться, что сейчас все в порядке. Для чего же еще?
– А разве работники сцены об этом не позаботились?
– О, ты же знаешь этих типов. Я решил, что лучше будет удостовериться самому.
Агнесса перевела взгляд на фонарь.
– Никогда не видела такой огромной лампы. Как тебе удается так быстро его зажигать?
– Ну, гм… Это фонарь с затемнителем. Видишь створку? – показал он. – Ее можно опустить или поднять…
– Наверное, очень полезная вещь. Лазаешь в темноте, а тебя никто не видит…
– Зачем ты ехидничаешь? Я просто не хочу, чтобы нечто подобное повторилось впредь. Ты тоже начнешь оглядываться, когда…
– Спокойной ночи, Андре.
– Спокойной ночи так спокойной ночи.
Мигом взлетев по лестнице, Агнесса нырнула в свою спаленку. Ее никто не преследовал.
Подуспокоившись (на это ушло некоторое время), она скинула платье, надела здоровенную красную фланелевую палатку, иначе называемую ночной рубашкой, и прыгнула в постель, упорно противясь соблазну натянуть одеяло на голову.
И уставилась в темный потолок.
«Это глупо, – подумала она. – Сегодня утром он был на сцене. Никто не может передвигаться так быстро…»
Агнесса так и не поняла, удалось ли ей заснуть или волны сил только начали уносить ее в неведомые дали, когда она вдруг очнулась от еле слышного постукивания в дверь.
– Пердита?!
Из всех ее знакомых только один человек умел восклицать шепотом.
Встав с постели, Агнесса на цыпочках подкралась к двери и приоткрыла ее – самую чуточку, чтобы посмотреть, кто там. И в ее комнату тут же полуввалилась Кристина.
– Что случилось?
– Я боюсь!!
– Чего?
– Зеркала!! Оно со мной разговаривает!! Можно я буду спать с тобой?!
Агнесса оглянулась по сторонам. В этой тесной комнатушке два человека умудрялись создать видимость целой толпы.
– Зеркало разговаривает?
– Да!!
– Ты уверена?
Кристина нырнула в постель Агнессы и натянула одеяло на голову. Из-под одеяла донеслось неразборчивое:
– Да!!
Агнесса осталась стоять одна в темноте.
Люди всегда были склонны предполагать, что уж она-то со всем справится, с любыми несчастьями. Как будто эта способность прямо зависит от массы объекта, навроде силы притяжения. Но успокаивающие слова типа: «Ну, что ты мелешь, зеркала не разговаривают» – вряд ли помогли бы, особенно в ситуации, когда второй участник диалога прячется под одеялом.
Агнесса на ощупь пробралась в соседнюю комнату, довольно сильно стукнувшись в потемках о кровать.
Где-то здесь должна быть свеча. Агнесса нащупала крохотный туалетный столик, надеясь найти там спичечный коробок, в котором бы успокоительно погромыхивали спички.
Сквозь оконное стекло просачивался слабый свет ночного города. Отражая его, зеркало как будто светилось.
Агнесса присела на кровать. Та ответила ей зловещим скрипом.
В конце концов, какая разница… одна кровать ничем не отличается от другой…
Она как раз собралась с духом, чтобы лечь, когда из темноты донеслось слабое «дзыннннь». Звук камертона. И чей-то голос произнес:
– Кристина… пожалуйста, послушай.
Агнесса подскочила как пружина, вглядываясь во мрак.
А потом до нее дошло. Их ведь предупреждали: никаких мужчин. И предупреждали очень строго, как будто опера – это вид религии. В случае с Агнессой это проблемы не составляло, по крайней мере в том смысле, который вкладывался в данное предупреждение. Но что касается Кристины… Говорят, любовь всегда найдет себе дорогу. А любовь тянет за собой… целый ряд связанных с нею, любовью, занятий.
О боги. Агнесса почувствовала, что начинает краснеть. В темноте! Что это за реакция такая?
Перед внутренним взором Агнессы развернулась вся ее жизнь. Не то чтобы в этой жизни было много взлетов, и вряд ли стоило ожидать, что они последуют. Но на протяжении многих и многих лет Агнесса успешно справлялась с трудностями и была хорошим человеком. А еще почти с полной уверенностью можно было утверждать, что жизнь ее содержала намного больше шоколада, чем секса, и, хотя Агнесса не могла сравнивать одно с другим (правда, плитку шоколада можно растянуть почти на целый день), все же замена одного на другое казалась не слишком справедливой сделкой.
Вдруг на Агнессу накатило то же чувство, которое она не раз испытывала дома, в Лайкре. Порой в жизни наступает отчаянный момент, когда неправильный поступок на самом деле оказывается самым правильным.
Когда не важно, в каком направлении идти. Иногда самое главное – просто идти.
Вцепившись в покрывала, она внутренне проиграла манеру разговора своей подружки. Легкое придыхание, звенящие нотки в голосе, свойственные людям, которые половину времени пребывают по другую сторону здравомыслия… Итак, попробуем: сначала – про себя, а потом – через голосовые связки.
– Да?! Кто там?!
– Друг.
Агнесса натянула одеяло до самой шеи.
– Посреди ночи?!
– Ночь для меня ничто. Я принадлежу ночи. И я могу помочь тебе.
Голос звучал приятно. Казалось, он исходил из зеркала.
– Помочь мне в чем?!
– Разве ты не хочешь стать лучшей певицей в опере?
– О, Пердита поет гораздо лучше меня!! Некоторое время длилось молчание, а потом голос произнес:
– Я не могу научить ее выглядеть и двигаться, как ты. Зато я могу научить тебя петь, как поет она.
Агнесса во все глаза смотрела во мрак, внутренне закипая от шока и унижения.
– Завтра ты поешь партию Йодины, и я научу тебя, как исполнить ее идеально.
На следующее утро ведьмы получили внутреннюю часть дилижанса почти в полное свое распоряжение. Новости вроде Грибо распространяются быстро. Но Генри Лежебокс (или как там его в действительности звали?) сидел на своем прежнем месте – рядом с каким-то хорошо одетым сухощавым человечком.
– Ну что, опять в дорогу? – дружелюбно осведомилась нянюшка Ягг.
Генри нервозно улыбнулся.
