Составитель Андрей Синицын Коллектив Авторов - Человек человеку - кот
У Павлова тогда слетела с разработки очень интересная разведывательная модель. Вероятный противник, убоявшись русского военного зверья, начал отгонять от своих баз всё, что размерами превышало клопа. И милые кошечки безобидной
внешности — каждая по цене вертолета — стали нерентабельны. Павлов с горя чуть не запил.
Шаронов, напротив, даже глазом не моргнул. И выложил на бочку документацию по проекту «Рубанок» — до того зубастому, что его у завлаба отняли и страшным образом засекретили. А действующую модель изделия усыпили от греха подальше. Слишком она лихо рубала направо и налево. Самого же Шаронова представили к ордену и попытались сделать замдиректора. Шаронов заявил, что должность сучья, а у него на подходе уникальный охранно-заградительный комплекс «Тиски» — готовьте еще Госпремию, ребята. Поговаривали, что вояки тогда заметно сбледнули с лица. Им и «Рубанка» хватило по самое не могу.
Именно Шаронов подбросил коллеге Павлову дельную мысль завязать с кисками и заняться кошками. «Бросай свою мелочевку, — сказал он. — А то ведь помрешь в безвестности. Нужно учитывать конъюнктуру. Сейчас подходящее время спроектировать бойца. Универсального солдата. Вырасти здоровенную тварь. Закамуфлируй. Оснасти всякими прибамбасами. И главное — научи ее человека слушаться. Конечно, если это в принципе возможно. И будет тебе госзаказище. И цацки всякие, прямо как у меня. Потому что кошка твоя окажется в бою круче, а по жизни удобнее собаки. Это даже военные сразу поймут».
Много позже, сдавая опытную партию «Клинков», Павлов вспомнил тот разговор, и понял, что годами отгонял от себя мысль — а ведь придумал-то всё Шаронов! Одна брошенная вскользь фраза «оснасти всякими прибамбасами» задала изделиям столько важнейших тактических характеристик… И сустав тот самый подсмотрели, конечно, у гинеты — но кто сказал, что вообще надо искать, смотреть, выдумывать? Без такого направления конструкторской мысли полосатики выросли бы просто большими сильными кошками. Шароновские «Тиски» давили бы их как котят. Давили и ели.
Полосатики в серию пошли. Их уже опытный завод наклепал почти тысячу.
А рыжикам — опять Шаронов угадал — кирдык!
— Ты не Шариков, — сказал Павлов. — Утешься. Ты хороший.
— Да. Есть во мне такая фигня, — согласился Шаронов, снова рассматривая Бориса. Тот с демонстративным — чересчур — безразличием мыл себе за ушами. — У-у, пуфик с лапками… Спустить бы на тебя моего бабайчика… Посмотреть.
У Шаронова дома жил молодой туркменский алабай. Звали его в рифму — Бабаем. Шаронов уверял, что туркмен на самом деле не пес, а тот самый Ёкарный Бабай, только пока еще в начальной фазе развития — вы погодите, он вас научит родину любить. На прошлой неделе Бабай приступил. Чуть не загрыз соседского немца, который его маленького несколько раз бил. Припомнив детские обиды, здорово отдубасил матерого зверя и погнал. Овчар на ходу обкакался, и это его спасло — от двух-трех кусков дерьма Бабай увернулся, но потом схлопотал увесистый шмат прямо в нос, сбился с курса, врезался в хозяйский «Мерседес» и помял крыло. Страховщикам Шаронов честно доложил: машину ударила собака. Те не поверили.
— Рыжик драку выиграет, — сказал Павлов. — Когда его собьют и перевернут, он спокойно даст себя подмять и распорет нападающему брюхо. Теми самыми толстыми задними лапами. Типичный кошачий прием, только мы довели его до совершенства.
— Типичный? Кошачий? — переспросил Шаронов.
Павлову стало неловко.
— Ну да, я помню, это ведь ты идею подбросил. Слушай, придумай теперь чего-нибудь, а? Я тебе… Эх, была не была! — Павлов оглянулся на дежурного лаборанта, ухватил Шаронова поперек туловища и поволок вдоль ряда клеток, от входа подальше.
Рыжики провожали завлаба и его гостя равнодушными взглядами. Они уже освоились с присутствием чужака, и теперь вели себя вполне естественно. Кто-то вылизывался, кто-то нагуливал перед обедом аппетит, снуя по клетке туда-сюда. Виварий наполнился шорохами и легким топотом.
— Я дам тебе целый диск материалов по рыжикам! — громко шептал Павлов. — Они провалили тест на эмоциональный ответ, понимаешь? И я не вижу, в чем загвоздка. Может, ты, как человек со стороны — а? Свежим взглядом?
Шаронов хищно оскалился.
— Эмоциональный ответ? Это смотря какой у тебя… Эмоциональный вопрос! Ты хотел научить рыжих преданно смотреть на человека? Ловить каждый жест? Показывать, как их от хозяина колбасит? Но… Опять ты херней маешься! Некоторых хлебом не корми, дай изуродовать животное. Ведь кошка задает совершенно особый тип общения! Да, на любителя. Но зачем ее, бедную, портить? Особачивать…
— Посмотришь техзадание, увидишь, чего от меня требуют. Родишь наводку на решение — бутылку поставлю вкусную, — пообещал Павлов. — «Курвуазье». Ну! Ты же голова!
— Да я про кошек знаю только как их жрать! Если на серьезном-то уровне.
— И нормально!
— Чего нормально? Я же предвзятый! Забыл? Говорил сто раз — у тебя сам подход неправильный! Ты всю нагрузку даешь на чип. Возишься с ним, будто он голову заменить может. Так он и заменяет ее в итоге! Вот и получаются… Биороботы. Пуфики с лапками!
— И пожалуйста! Может, прошла системная ошибка, которой я не заметил. Потому что тоже — предвзятый. Ну поразмысли, чего тебе стоит?
— М-да-а… — Шаронов неприятно скривился, изображая лицом сочувствие. — Я, конечно, не против… В принципе, можно и ребят моих… Но смысл? Ведь эта серия уже мясо. Ты сам сказал — переделать не дадут. И?..
— А вдруг дадут? Если будет решение, наметится выход, я же биться стану. Просить, доказывать…
— Ты когда в последний раз бился, уважаемый коллега? — фыркнул Шаронов. — В конвульсиях ты бился! Когда твоих разведчиков прикрыли. Я же помню. Нажрался и вопил, как мир несправедлив. А потом на бюрократию пошел в атаку клином. То есть свиньей. Унитаз расколотил, сукин кот. Не помнишь?
— Знаешь, что… — начал было Павлов и осекся. Они уже подошли к дальней стене вивария. И остановились напротив десятой клетки. Пустой.
Ну, не совсем пустой. Кормушка там, например, была. И вообще, когда в клетке живут, это заметно. Хоть она и чисто прибрана, все равно — чувствуется.
Дверь клетки оказалась самую малость приоткрыта.
Павлов глянул вверх, под потолок. Там было широкое окно. По последнему осеннему теплу — распахнутое настежь. Забранное снаружи решеткой из арматурного прутка.
— Чего ты добиваешься? — Павлов развернулся к Шаронову всем корпусом, стараясь заслонить от случайного взгляда десятую клетку. — Развел тут, понимаешь, шоковую терапию. Да, я иногда веду себя как рохля. Да, я использую в работе проверенные, но, возможно, шаблонные ходы. Ну? Съел, уважаемый коллега? Мало тебе коньяка? Тогда по старой дружбе выручи. А не хочешь помочь — до свидания.
— Когти втяни, уважаемый коллега, — посоветовал Шаронов нарочито спокойно, Павлову в унисон. — И хвостом не бей. Этому разговору — который мы сейчас — уже сколько? Десятый год, я так думаю. И толку? Ты меня не слушал никогда, и теперь слушать не будешь. Хотя напрасно. Ведь ты опять в своем любимом тупике. Где толкутся все биотехи скопом. Направление у вас такое. Называется загнивающий классицизм.
— Ну и пошел тогда, — сказал Павлов. — Авангардист, понимаешь, биомех продвинутый. Двигай из нашего уютного тупичка.
— Легко! — безмятежно согласился Шаронов, поворачиваясь к коллеге спиной и бодро направляясь к выходу.
— Скажу охране, чтобы тебя больше не пускали, — пообещал Павлов.
— Сам не приду! — бросил Шаронов через плечо. — Что я забыл на производстве роботов? К тому же, в твоем цеху дышать нечем. Даже возле пустой клетки! И при раскрытых окнах!
Инстинктивно Павлов схватился за сердце. Оно вроде не разрывалось еще, хотя и билось куда быстрее обычного. Но могло ведь.
— Гы-ы-ы! — ненатурально рассмеялся он. — На что ты намекаешь? Чего подумал, чучело? Да у меня последняя клетка резервная!
— Как скажете, уважаемый коллега! — отозвался Шаронов издали. — Честно говоря, мне по фиг. Я волком бы выгрыз бюрократизм! Гррррр!
Услышав профессиональный шароновский рык, некоторые рыжики заметно встрепенулись, а Борис даже подался к решетке.
— Эмоциональный! — провозгласил Шаронов. — Ответ!
Павлов, тяжело волоча обе ноги, шел вдоль клеток к выходу. Шаронов весело бросил дежурному: «Почему у котов скрипят шестеренки, а яйца не блестят?! Непорядок!», и исчез за дверью. Лаборант настороженно таращился на приближающегося шефа. Он понимал — случилось нечто из ряда вон. Только пока не мог сообразить, что именно, насколько оно вон, и сильно ли за это врежут.
— Ты когда обход делал? — сквозь зубы процедил Павлов.
— По графику, час назад, — осторожно сказал лаборант. — Вот, сейчас опять пойду. И все было нормально, я же следил…
