Ирина (Айрайенн) Аронова - Синяя кровь
Я скептически фыркнула.
— Инцея! — не выдержал Эман, наградив меня укоризненным возгласом. Я виновато плюнула огнем на потухшие поленья и, кажется, перестаралась. Эльф вскочил, взял мою сумку и лег подальше от языков пламени, которые теперь светились и искрили с тихими щелчками. Поглядев на эльфа, укрывающего себя темно-зеленым плащом и устраивающего свою голову на моей дорожной сумке, я пожалела о чём-то несбыточном. В такие минуты, часы и ночи я грущу, сама не зная о чем. Почему-то теплый ветер, дующий тебе в лицо (ладно, в морду), кажется тебе совсем другим, не тем ветром, что был днем. Он как будто разговаривает только с тобой. И этот тихий и молчаливый мир зависает над тобой куполом цвета индиго, мерцая маленькими небесными каплями. Есть только ты и это вокруг тебя.
Мы с эльфом расположились на небольшой проплешине в лесу — нам так и не удалось добраться до Великого Леса в два дня. Но Эман сказал, что осталось совсем чуть-чуть, и, если мы (точнее я) будем лететь ещё стремительнее, то, возможно, будем там уже к закату. Сейчас нам приходилось лишь мечтать об окончании пути и ночевать на холодной земле. Мне-то, в принципе, всё равно, я и в снегу однажды ночевала, но вот нежный лесной эльф наверняка озябнет к утру. Он только что так усердно укутывался в свой плащик, что я уж собралась предложить разжечь второй костер. Но он уже затих, а интересоваться, спит ли он, как-то неловко.
Я прикрыла глаза, оставив узкие щели, чтобы наблюдать за костром. Если кто спросит меня, какой мой любимый цвет, то я отвечу, что красный с золотом — простите за нескромность, под цвет моей великолепной шкуры.
…Молоденькая девушка (лет семнадцать на вид) в глубокой задумчивости плетется за Наставником-магом, вороша кипу свитков и ища в них нужное заклинание. Вдруг её руки сталкиваются с препятствием, а за ними — и всё тело. Свитки с громким трещащим шелестом разлетаются в разные стороны.
— Ох! — вскрикивает она и делает выпад в сторону за последним листком, ловя его в полете. Легкий манящий пас рукой, тихий шепот зазубренного до рефлекса заклинания — свитки снова в ладонях. Но это уже ничего не значит. И валялись бы они на пыльной улице стоящего на распутье нескольких дорог селенья — это тоже ничего не значило бы. И вообще, что такое земная суматоха, когда перед тобой то, что ты так давно искала и наконец нашла? Пусть Наставник идет в таверну, где они остановились. Пусть светит жаркое летнее солнце. Пусть ты стоишь с самым наиглупейшим видом посреди селянской улицы. Пусть всё это будет, как и эти большие карие глаза… Бездонные… Завораживающие… Манящие…
— О, вурдалаки, — если я вру, пусть они разгрызут меня на тысячу маленьких кусочков! — ты прекрасна…
Он колдун, да! «Ты прекрасна» было очень сильным заклинанием, от которого нельзя было просто так увернуться. А чего стоит его чарующий голос! О таком тембре и интонации мечтают самые отъявленные волшебники — подобному голосу покоряются даже неистовые стихии!
Перед юной ведьмой стояла её любовь, её жизнь и смысл этой её жизни — Он. Он был хорош собой, страшно хорош: блондин, длинные светлые волосы были собраны в небрежный пучок, и некоторые пряди свободолюбиво реяли на легком летнем ветерке, касаясь красивого лба и пушистых черных ресниц; влекущие к себе губы были изогнуты в какой-то бесподобной форме полуулыбки; глаза… глаза были омутами, в которые так безотчетно и доверчиво погрузилась молодая колдунья.
Роман развивался стремительно. Так стремительно не летает даже горный орёл. Она не отдавала себе отчета в поступках, забросив магию и возвращаясь домой запоздно из-за того, что сидела с возлюбленным где-нибудь на берегу местной речки и скромно вздыхала о первом поцелуе. И не зря вздыхала — мечта осуществилась в ближайшие дни и грозилась перерасти в нечто гораздо более глобальное, чем целомудренный поцелуй двух влюбленных. Вы знаете, о чём всё это.
Хорошо, что не переросло. Сейчас я понимаю своё счастье, а тогда… Молодо-зелено, в голове гуляет ветер… Если бы отношения были сложнее, то трещина в сердце была бы уже не трещиной, а пробоиной в сосуде. И капала бы оттуда любовь густыми кровавыми каплями… Кап-кап. Какой кошмар!
Мне вдруг отчетливо стало ясно, что на данный момент спать я хочу меньше всего. В такую ночь — звездную и безлунную, когда над тобой простирается другой мир под названием Ночное Небо — спят лишь те, у кого нет секретов за душой. У меня секреты были, вообще, я считала, что моя жизнь — один большой секрет, но никогда не настаивала на том, чтобы мне его раскрыли. Я считаю, что придет время и тайна сама приоткроет свою завесу.
Я тихо встала, чтобы не будить эльфа, и направилась в ночь, глядя на небо, на россыпь ярких алмазов. Вокруг меня радостно вился еле ощутимый ночной сквознячок, под лапами беззвучно приминалась холодная трава в росе, на спящей березе сверкала желто-зелеными буркалами какая-то ночная птица. Наверное, сыч. Да, я не одна. Но в то же время и не со всеми. Этой ночью каждый сам по себе.
— … Но тебе я подарю
На память синенький платок.
Знай, что я тебя люблю,
Не теряй его, дружок…
Шелковый квадратик приятного синего цвета медленно плывет по течению небольшого ручья, заворачивая концы и наплывая складками… Ясно. Я тебе больше не нужна…
— …Анакро Цени, — отчетливо для дракона прошипела я в пустоту и села задом прямо на холодную землю. Где-то далеко-далеко, за много верст отсюда, от этой полянки-островка в лесу, выли волки.
— Хорошо поют…
— О нечисть! — не хуже серых взвыла я и вскочила. — Мне уж-ше наедине с с-собой нельз-ся ос-статьс-ся!! Неужели ты-с не мог хотя бы притворитьс-с-ся с-спящим — авос-сь поверил бы и ус-с-снул!
Эльф неопределенно хмыкнул. Если бы я была в человечьем облике, я бы схватилась бы обеими руками за свою бедную голову — за что мне сие горе ушастое эльфийской национальности?! Но, поскольку вместо рук у меня были лапы, пришлось довольствоваться страдальческим вздохом.
— Кто такой Анакро Цени? — полюбопытствовал эльф как бы невзначай после часа взаимного безмолвия. Я с возмущением втянула воздух, чтобы на едином духу выложить всё, что я думаю о некоторых ОЧЕНЬ любознательных личностях, но… Появилась возможность излить кому-нибудь наболевшее. Раньше я никому не могла доверить свою тайну. Наставник? Ха-ха… Такое горькое и долгое… Зачем ему глупые переживания глупой девчонки?.. А другие? А других не было. Теперь есть эльф. Говорят, что эльфы — философы, значит, мне повезло вдвойне…
— Это челоф-век.
Эльф ничего не сказал, но я не сомневалась: он внимательно слушает.
— Он з-с-саставил з-сабыть меня, кто я ес-с-сть…
Я замолчала. Все эти картины проносились мимо меня, показывая своё содержимое, вызывая тупую боль.
— …и уш-шёл.
— Ты его любила.
Скорее утверждает, чем спрашивает.
— Вроде-с того.
Эман сочувствующе вздохнул и присел на корточки.
— Ты его ещё любишь?
Я секунду смотрела вперед, а потом покосилась на эльфа.
— С-с чего бы это?
— Тогда зачем ты его вспоминаешь?
— Потому что больно рас-с-ставаться с рухнувш-ш-шими идеалами. И вообщ-ще мне неприятно-с-с говорить об этом. Он был ловелас-с-сом, я — наивной влюбленной-с дурочкой, всё прощ-щ-ще прос-с-стого.
— Ты считаешь, что влюбленность — признак дурости?
— Ко-ко-ко! — поддразнила я с оскалом, подразумевающим улыбку. — Не з-с-снаю, дурос-с-сть ли это, но, пов-ф-ферь, мне без-с неё гораздо легче жить-с.
— Не поверю, — с какой-то одержимой решимостью сказал он, встал с мокрой травы и направился к костру. Я фыркнула:
— Эльф-ф…
Потом подумала и рыкнула вдогонку:
— Эман-с!
— Спокойной ночи! — донеслось издалека. Подлец! Садист! Не буду тебе больше костров разжигать — оставил тут меня наедине со своими больными воспоминаниями…
— …Инцея! Инцея!!
— Иди в болото-с! — вполне отчетливо отозвалась я и поплотнее уткнулась носом в свой чешуйчатый хвост.
— Сама иди!
От неожиданности я открыла глаза. С каждым разом этот эльф удивляет меня всё больше и больше.
— Что?! У меня что-то с-со с-с-слух-хом?
— Да, — невозмутимо ответствовал мне он. На нём снова красовался скрывающий лицо зеленый капюшон. — Между прочим, я уже полчаса тебя бужу, великий дракон!
— Можно подумать-с, — ворчливо отозвалась я, поднимаясь и разминая затекшие мышцы. — Скаж-ши с-с-сразу, что с-снова на моем горбу з-с-сахотелось покататьс-ся!
— И это тоже…
— Хам! — беззлобно ответствовала я. — Готов? С-садис-с-сь!
Второй раз эльфа приглашать не пришлось. Присев к земле, он окинул оценивающим взглядом мою спину, а потом вдруг резко разогнулся — передо мной только пятки сверкнули да плащ свистнул. Ощутив на себе груз, я махнула крыльями, оттолкнулась от земли и быстро-быстро захлопала крыльями, поднимаясь выше к небу. С каждым взмахом темный обугленный круг от костра уменьшался, пока не превратился в крохотную точку, но мы уже летели на юг со всей возможной скоростью — всё для того, чтобы быть в Великом Лесу до заката.
