"Фантастика 2023-147. Книги 1-28 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

И набольшие люди… родов древних, от Рюрика и Гедимина, а то и от ранешних Аскольда и Дира происхождение ведущих. Удельные князья, радением государя-кесаря земель лишённые, княжата малые, теперь обязанные пойти в государеву городовую или военную службу, чтоб с голоду не помереть. Все те, кому при нынешней богохульной власти вышло умаление чести и порушение праотеческих привилеев.

И без монасей не обошлось. Как же без божьего пригляда и божьего же благословения?

Божьих старцев, даже не обременённых летами, особенно много. Кажется, что половина Руси была заселена монахами, и большая часть из них собралась именно здесь и сейчас. А что делать, если благочестивая старина порушена, и вместо молитвы и пастырского пригляда за холопами велено добывать хлеб свой насущный в трудах и поте лица? Обезумел князь Иван Московский, как есть обезумел…

Велением засевшего в Кремле богоотступника и его злокозненных советников отняты у обителей обширные земли, бортевые угодья, рыбные ловы да прочее, и вынуждены божьи люди руками работать, совсем как чёрный люд. Теперь на ладонях мозоли, да не от посохов, а от топоров, молотов, или иной работной справы. Не по старине такое! Пусть при князе Святославе вообще монастырей не было, но тот и был язычником, идолам поклоняющимся. Одна слава, что хазарских иудеев на меч взял.

Да, совсем оскудела верой земля русская… И дело даже не в том, что теперь в монастырях пушки льют, канаты вьют и стекло варят, нет. Всё дело в том, что явлен народу самозваный патриарх вместо митрополита, ставленого из Константинополя благословением Вселенского Патриарха. Воистину скоро наступит Судный день, и каждый миг существования московской власти его приближает всемерно.

Латинские попы, кстати, тоже присутствовали, хотя и не в соизмеримых с православными количествах. Сотен пять или шесть их всего-то и было, что совсем мало, учитывая обширность занятых Русью и татарами ганзейских и прочих земель южного берега Балтийского моря. Латыняне тоже притесняемы, особенно в деньгах. Мало того, что все без исключения строения католической церкви обложены налогом, так ещё и сбор десятины с последующей её отправкой в Рим приравнивается к государственной измене, и карается повешением всего уличённого в преступлении причта, включая мелких служек и даже звонарей.

Папские прихвостни в малом числе, но орут так, будто им хвосты с кисточкой в двери прищемили, или свиной пятачок на морде раскалённой сковородкой припекли. Да только их почти никто и не слушает. Что, спрашивается, орать, если пострадали они как бы не меньше всех? Уж всяко не сравнить с уроном всё той же Ганзе или Новгороду. Последние вообще всего лишились — посадников, веча, вечевого колокола, доходов, земель двинских, кемских, водьских и прочих, что на полуночь и на восход от Господина Великого Новагорода. Был когда-то Господин… был когда-то Великий… да всё в прошлом. Заставляют промыслами богатеть, а не торговлей, что есть дело для Золотых Поясов немыслимое и уму непостижимое.

Остров Хортица почти весь заполнен временными жилищами, начиная от собранных на скорую руку шалашей, и заканчивая тонкими срубами из местного сырого дерева. От ветра и возможных осенних холодов вполне защитит, да и от запоздавших комаров тоже надёжное укрытие. Впрочем, почему же запоздавших? Нынешние времена несравнимо теплее прапрапрадедовских, лёд на Днепре у Киева не раньше Рождества Христова встанет, а то и на Крещение, и даже на землях бывшего Ливонского ордена успешно выращивают виноград и делают вино. Кислое, зато дешёвое и своё.

Больше всего сейчас на Хортице полотняных палаток, шатров и юрт. Вот татары устроились с привычными удобствами, будто кочёвку на новое место перенесли за пару дневных переходов. Ага, скоро и отсюда перенесут, вот только все окрестные кусты окончательно загадят сами, а кони покроют землю слоем жижи до трети высоты сапога. Одна надежда на небольшие возвышенности, где те юрты стоят, да скорые дожди. Лишь бы не затяжные, а то ещё хуже станет.

Над лагерем гул голосов, сливающийся в сплошной шум, отражающийся от высокого синего неба, и возвращающийся обратно искажённый до неузнаваемости. Но внимательный слух вычленит отдельные фразы и разговоры, ведущиеся на повышенных тонах, то и дело срывающихся на крик:

—… и посылает меня в военную службу, да не воеводой передового полка, как мои пращуры ходили, а у полусотника в подручных. А тот из выслужившихся в дворяне дружинников! Чести урон под таким началом быть!

— А ты?

— А я отказался. Так он и сына моего старшего в пехотный полк простым воем хотел засунуть. Командовать, говорит, будто бы образование не позволяет, а саблей махать много ума не надо.

— А ты?

— Плюнул, да ушёл. И что ему не так с образованием? Образа у меня древние намоленные, цареградского да афонского письма, коим по три сотни лет, а которым и все четыре сотни, как у древнего рода и полагается. Всё в порядке у нас с образованием.

—… Крыжплахоцкие от самого короля Попеля, что до Пястов правил, происхождение имеют, и об этом все знают. Какие ещё жалованные грамоты могут быть? А мне говорят, что без тех грамот переписывают всех Крыжплахоцких в холопское звание, а маетки в казну отписывают. Да ещё за них плату требуют, как за незаконное владение и неправедное обогащение на чужой земле. Как же она чужая, если со времён самого короля Попеля?

—… как увидел, только и успел в воду прыгнуть, а остальных в кровавые клочья дробом железным разметало. Кто же знал, что обычный татарский купец будет от честных готландцев из пушек отстреливаться?

— Выжил-то как в холодной воде?

— Они же и выловили почти сразу. Мы по ним даже стрелы пустить не успели, так что не повесили, а двумя десятками плетей обошлись. Потом свеям на железные рудники продали.

— И как же тут оказался?

— У рода любекских Циммерманов остались связи и доброжелатели, вот и выкупили. Наш род до сих пор кое-чего может. И немало может, честно тебе скажу.

-… туда, говорят, нельзя, и сюда, говорят, нельзя. А куда за добычей ходить, если настоящий степной воин с копья да сабли живёт? Раньше даже нищие овцепасы в рваных халатах за оружие брались, чтобы серебро и славу в набеге взять, а сегодня всё иначе. Где видано, чтобы дети степи в земле ковырялись, да харамных свиней на продажу выращивали? До того докатились, что баранину стали с хлебом есть и зелёным луков вприкуску. На траву и подножий корм перешли, от этого и храбрость теряют, и в битвы не стремятся. А что ещё хуже — персидских купцов повышенной пошлиной облагают.

— Так не на всё, а лишь на то, что в Европу на перепродажу уходит. И на товары богатые, что мало кто себе позволить может. Вот на индийский булат пошлины вовсе нет, как и на перец с корой хинного дерева.

— И всё равно, пошлины с персов — харам. Пусть бы себе торговали чем хотят, и нас не забывали за то отблагодарить денежкой малой.

— Нас-то за что?

— За спокойствие торговых путей да охрану.

— Так они сейчас как раз и спокойны.

— Это сейчас, а старые времена помнишь? Ты нападал, я защищал, и у обоих серебро в кошелях звенело. Выгода сплошная.

—… и это цеховой мастер в пятом поколении, человек уважаемый, а ему плетью грозят, да холодным порубом. И всего лишь за то, что отказался учеников в обучение брать. А скажи, зачем в одном городе пятнадцать часовых мастеров? Если каждый часы делать станет, то и цены на них упадут донельзя.

— Мастера по миру пойдут подаяние просить.

— Вот и я про это самое. А за попрошайничество — те же плети, заточение на хлебе и воде, да насильное устройство свинопасом или золотарём каким, без права менять работу до самой своей кончины. Оно нам нужно?

— Нет, не нужно! А ведь у меня примерно та же самая история, только учеников я взял, но учить ничему не стал. Так и бегали на побегушках, да тюки с шерстью из порта в мастерскую носили.