Саша Суздаль - Замкнутые на себя
Он расспросил её о Бартазаре Блуте, о Элайни и она ему всё рассказала. Потом посмотрела нити и выложила их будущее.
— Спасибо, — сказал Хамми, соскакивая с колен.
— И тебе, котик, спасибо, — радостно сказала Фатенот, оборвала нитку и тут же связала её в кольцо.
Комната как была, так и осталась. Только не было Фатенот. Если бы кто-нибудь последовал за ней, то оказался бы в той же комнате, только с утра того же дня. Хамми запрыгнул на подоконник, превратился в рыжего глея и взлетел в воздух.
* * *Она брела по снежному склону, раз за разом, погружаясь в глубокие ямы, выбираясь, загребала руками снег, снова шла, снова падала и поднималась. Голову сковывал незнакомый тягучий обод, то расширяясь, то сжимаясь до боли. Она пыталась поднять руки и сорвать мучительный венец, но руки не слушались, а существовали сами по себе: только гребли снег и ничего более. Все мысли были об одном: «Дойти», — а вопрос «куда» совсем не возникал.
Впереди и внизу показалась чистая земля и Элайни с облегчением вздохнула. Она не чувствовала ног, но двигалась дальше, чтобы быстрей спуститься с горы, туда, где тепло, где всё дышит мягкой осенью.
Снег кончился неожиданно, точно оборвало, и пошло каменное крошево, которое резало застывшие ноги до крови. Элайни присела, оборвала подол платья и обмотала израненные ноги. Голова немного отошла, но от резких движений кружилась, точно внутри её болталась горячая, тяжёлая жидкость. Посмотрев вперёд, она увидела волны нетронутого леса, где зелёные, а где по-осеннему с жаркой краснотой, а где и вовсе жёлтые. А дальше, на самом горизонте, выглядывал голубой кусок озера, в зелёном обрамлении леса.
Посидев немного и передохнув, отправилась дальше, осторожно шагая по камням, чтобы не растравливать раны на ногах. Больше себя, её беспокоил Сергей, неизвестно куда пропавший. Страшнее всего могло быть то, что он отправился куда-нибудь в другое место. Всё, что помнила Элайни, был грохот, куда они с Сергеем погружались, а потом он её вытолкнул, а сам исчез вместе с ужасным шумом. Несомненно, он пытался её спасти, только Элайни оттого не легче, а больней. На глаза непроизвольно накатилась слеза и Элайни шмыгнула носом, чтобы разогнать тоскливое настроение.
Вдруг вверху что-то захлопало, и она непроизвольно прикрыла голову руками. Перед ней опустился глей, складывая покрытые пушком крылья.
— Флорик, —радостно воскликнула Элайни, бросаясь к глею. Тот лизнул её лицо, и она засмеялась и заплакала, одновременно.
— Флорик, милый мой, — хлюпала она, обнимая его за шею. Рядом опустились Флорелла и Бартик.
— Вы Сергея не видели? — с надеждой спросила Элайни. Флорик покачал головой, а Флорелла и Бартик только переглянулись. Чтобы успокоить Элайни, Флорик согласился покружить в воздухе, там, где они приземлились, но никакой надежды не питал – он видел, как Сергея затянуло в боковой канал. Они поднялись и кружили, пока солнце не скрылось за горами, а внизу наступила настоящая темень.
Флорик предложил лететь к озеру, и они, поднявшись выше, взяли направление и стали планировать, пока не достигли берега. Упав на траву, глеи собрались компактной кучкой и заснули. Зажатая и согретая со всех сторон, Элайни чувствовала себя ребёнком, и, свернувшись калачиком, погрузилась в радужный, младенческий сон.
* * *Занималось утро и местное солнце грело землю, освобождая её от сна, испаряя росу и покрывая утренней дымкой весь сад, который всем своим разнообразием листьев, почек и ростков тянулся к его лучам, превращая их в удобоваримый концентрат.
Цилиндр лаборатории был повреждён – прямо посередине в его чёрной зеркальной поверхности тёмным провалом зияла неправильная дыра, показывая на свет искорёженные внутренности. «Что и следовало доказать», — подумал Хамми, констатируя повреждение и понимая, что станции репликации на Деканате больше нет. Он забрался внутрь, выискивая следы, чтобы узнать направление, в котором отправилась станция репликации, а большее любопытство вызывало в нем то, куда отправились люди и сам профессор. Так как, немного зная Бартазара Блута, Хамми понимал, что адреса могут быть разные.
— Друг, не знаешь, где здесь можно достать удобрений? — раздался сзади голос. Хамми оглянулся и увидел Опунция Вульгаруса, копающегося в столах.
— Я так понимаю, профессор нас, тю-тю, покинул, — констатировал кактус, — приходиться самому заботиться о хлебе насущном.
Хамми быстренько синтезировал смесь из сернокислого кальция, сернокислого магния и азотнокислого калия, добавил в равных долях сернокислого железа с суперфосфатом. Все упаковал в плёнку и протянул Опунцию:
— Держи, для иголок полезно.
Опунций принял подарок, как должное, и доверительно спросил:
— За профессора теперь ты?
— Нет, Пушкин, — ответил Хамми, познакомив Опунция Вульгаруса с классиком и оставив кактус в тяжёлых раздумьях. А сам ушёл осматривать лабораторию, в которой наткнулся на прибор с экраном. Заглянув в него, он снова увидел планету Контрольная в том месте, куда погрузили Таинственный остров. На всякий случай, застыв на месте, он долго крутил визир прибора, высматривая на планете следы пребывания Сергея, Элайни и Бартазара Блута, но должен был признаться самому себе, что их там не было.
* * *Кто-то мягко касался её губами. Элайни потянулась к ним, тихо прошептав: «Серёжа», — и обняла его за голову. Она теребила его волосы и целовала в ответ, но тут наткнулась руками на что-то твёрдое и, быстро ощупав, убедилась, что это рога. «Откуда у Серёжи рога? — подумала она со смехом: — Я ему их не ставила», — и тут проснулась окончательно, обнимая телёнка и целуя его в губы.
От неожиданности она зашлась смехом и Серёже, где бы он ни был, снова икнулось, а она долго не могла прийти в себя. Но стоило ей посмотреть на телёнка, как непроизвольный смех сотрясал её груди, и она снова падала на траву. Проснувшиеся глеи смотрели на сумасшедшую и молчали, а их серьёзность ещё больше заводила Элайни и она бы смеялась и дальше, если бы на лужайке не появилась новое лицо.
Это была немолодая, горбатенькая женщина, которая тащила кусок ствола с пустой, прогнившей серединкой и деревянное ведро. Она присела на ствол возле коровы, которая паслась недалеко от телка и принялась её доить. Корова косила глаз на глеев и стегала по своим бокам хвостом.
— Милочка, ты своих птичек не отгонишь, пока я подою, — спросила женщина. Элайни шепнула Флорику: «Идите, поохотьтесь», — и глеи, скрывшись в лесу, вскоре зашелестели крыльями и улетели. Женщина доила корову, а телёнок пытался бодаться с Элайни, так как лизаться она не желала.
— Молочка хочешь? – спросила женщина. Элайни кивнула головой. Женщина поставила ведро и Элайни, наклонив, напилась тёплого и сладкого молока.
— Я помогу, — сказала Элайни, берясь за ведро, но женщина её остановила: — Тебе нельзя.
— Почему же? — не поняла Элайни.
— Ты беременная, — кинула женщина, легко поднимая ведро.
— Откуда вы знаете? – спросила Элайни, удивляясь. Никаких признаков она не чувствовала. Женщина не отвечала. Немного прошагав, она сообщила:
— Меня зовут Алида.
— А меня, Элайни, — шагая рядом с ней, сказала Элайни.
Они пришли к небольшому деревянному домику, сложенному неровно и без замков. Углы были из трёх брёвен, закопанных вертикально, одно внутри, а два снаружи. В вертикальные щели между брёвнами ложились другие, опалённые огнём и друг на друга, а сверху стены прикрывала односкатная крыша из тех же брёвен, которая переходила на навес для скота, обложенный стогами сена. Алида поставила возле дома ведро, а Элайни повела к большому бревну, служащему вместо лавки.
— Покажи ноги, — сказала она, и принялась разматывать тряпку. Потом ушла и принесла вонючую мазь.
— Не нужно, — воспротивилась Элайни.
— Я тебя не спрашиваю, — ответила Алида, обмазывая ступни ног и обвязывая их большими лопухами.
— Сиди пока тут, — наказала она и отправилась к низкому, по грудь, сооружению из брёвен, в которое нырнула, и оттуда повалил дым.
Возвратившиеся глеи с полусонными мордами смотрели на дым, на Элайни и суетящуюся по двору горбунью. «Видать, пообедали», — подумала Элайни.
— Ах, бедные, — спохватилась Алида, — я о вас забыла, — и, надёргав за домом сена, принесла охапку и сунула клок Флорику в пасть. Тот вежливо открыл рот и принялся жевать, показывая свои огромные клыки, но как только она отвлеклась, сразу выплюнул траву в сторону.
— Ты уже скушал, — удивилась Алида и сунула ему в пасть новую порцию сена, — кушай, кушай, видишь, как исхудал.
Флорик снова принялся вежливо жевать, а Флорелла, удивляясь ему, подошла поближе и тоже понюхала сено.
— Они не едят сено, — сообщила Элайни.
— Как же не едят, как едят, — удивилась Алида, присматриваясь к Флорику. Тот выкинул жуйку из пасти и сказал: — Спасибо.
