Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

- Мне опять наверх? - быстро сообразил я.

Бабка рассеянно кивнула. Обманывать юроди­вого нельзя, это как насмешка над божьим чело­веком, Господь не обрадуется и накажет по баш­ке. А с другой стороны, Гришечка ведь врать не умеет и секреты не хранит, что где узнал - так все­му честному народу и лепит с ближайшего забора, как Ленин с броневика. Узнает, что я жив, так в те­чение часа радостно оповестит об этом всё Лукошкино! И вот уж ему-то, не то что Марьяниным же­нихам, все поверят...

Стрельцы сопроводили юродивого гостя со вся­ческим почётом, с поклоном встретили, дверь перед ним распахнули, всё по уму и уважению. Ба­ба-яга так же приняла бомжа-пророка в соответст­вии со статусом и с горьким видом безутешно-скор­бной печали.

- Проходи-проходи,  Гришечка.  Благослови меня, сироту горемычную, вдову многократную, бабушку одинокую, ветку отрубленную, яблоньку засохшую...

Над последним я хихикнул, зная слабость Яги к лечебным настойкам на спирту. Как говорится, уж кто-кто, а она не даст себе засохнуть!

- Чаю не желаешь ли, Гришечка?

- Нет, благодарствую, бабушка.

- Может, плюшечек свежих али пирогов с ка­пустою? У меня нонче Васенька замечательные пи­роги испёк, пальчики оближешь!

Это, кстати, неправда, пироги печёт домовой, а бабкин кот их лишь к столу подаёт на расписном блюде.

- Нет, и за то благодарствую, бабушка, - веж­ливо ответил юродивый. - Мне бы с участковым побеседовать надобно.

- Да ведь... преставился он, Гришечка...

- А Господь и не знает...

- Да как же не знает, коли к себе его прибрал, насквозь вражьим яблоком потравленного? - фа­льшиво всхлипнула Яга.

- Этим?

Стоп! Вот тут уже я сам не мог бы толком объяс­нить себе, какая сила толкнула меня с лестницы взашей и турнула в горницу на расследование. Ви­димо, это называется милицейская честь. Слово высокопарное, но другого не нахожу.

- Так, гражданин Гришечка. - Отодвинув в сторону онемевшую бабку, я осторожнейше забрал из рук доверчивого юродивого крупное наливное яблоко. По виду, форме и сорту очень уж похоже на первые два. - Откуда оно у вас?

- Добрые люди угостили.

- Когда?

- Утречком.

- Кто конкретно? Надеюсь, у вас не по Булга­кову все люди добрые? Так я тоже книжки почиты­вал, могу напомнить, чем там вся история закон­чилась.

- Я на земле сидел, у храма Иоанна Воина, ми­лостыньку просил, - чуть краснея от смущения, ответил наш юродивый. - А мне кто-то яблочко у ног и положил да в толпе скрылся. Я его вслед, не думая, благословил за добрый поступок, а человек вдруг как закричит страшным голосом, как зады­мится... да и бежать!

- Вы его поподробнее описать можете? - пере­мигнулись мы с Ягой.

Гришечка виновато развёл руками. Что с него взять, он под такие вещи не заточен, у него мозги по-иному устроены. Если, конечно, вообще есть...

- Гриш, а почему ты решил отнести яблоко в отделение?

- Тебе, сыскной воевода, отдать хотел. Ты ум­ный, ты разберёшься...

- Так ведь я... вроде бы помер по официальной версии.

- А Господь про то не знает, - улыбнулся он. - И мне не сказал. Я-то всех мёртвых вижу, за всех молюсь...

- Хорошо, мы разберёмся, обещаю. - Я протя­нул руку, и Гришечка с некоторым удивлением и опаской её пожал. - Вы там будьте поосторожней, пожалуйста. Если тот, кто дал вам яблоко, узнает, что вы ходили в милицию... Короче, могут быть проблемы.

Он непонимающе уставился на меня. Потом взял со стола плюшку, поклонился Бабе-яге, за­чем-то мелодично позвенел веригами и вышел вон. На мои слабо издаваемые звуки протеста даже не обернулся. Сумасшедший, в смысле юродивый... да практически одно и то же, что с него возьмёшь...

- Никитушка, я Митю кликну?

- Вы читаете мои мысли, бабуль! - подтвер­дил я, махая рукой в окно Еремееву.

Минуту спустя бодрый, прощённый и ко всему готовый Митька получил следующее оперативное задание:

- Только что от нас вышел широко известный в городе гражданин Гришечка. Кстати, кто-нибудь знает его фамилию? Нет? Что, вообще никто в го­роде не знает?! Ну ладно. Мить, ты ведь и без фами­лии понял, о ком идёт речь, правда? Вот и отлично. Отправляйся вслед за ним и проследи, чтоб с его го­ловы даже волоса не упало! Он очень ценный свиде­тель, понимаешь?

- Нешто у меня ума не палата, чтоб такенную малость не понять, - широко улыбнулся Митяй, поигрывая гиреобразными кулаками. - Оглобельку разрешите, спокойствия ради, с собой захва­тить?

- Одну оглоблю можно, - решили мы с Ягой. - А ежели что серьёзное, наряд стрелецкий о

взаимопомощи просить могу?

- Можешь, естественно.

- А когда их там всех постреляют, дружину го­судареву в ружьё самому поднимать али сначала до вас, в крови, израненным, доползти?

- Митя, пошёл вон со своими фронтовыми фан­тазиями...

- Куда прикажете с ними идтить?

- В задниц... За ворота! - так же одновремен­но запнувшись и так же спохватившись, в один го­лос определились мы.

Моего деятельного напарника снесло за двери, сбив двух еремеевцев по пути, перекинуло через забор и отправило вдоль по улице с такой скоро­стью, что любая скаковая кобыла в завидки впасть не постесняется.

Баба-яга стряхнула зелёные искорки с кончи­ков пальцев и подула на них.

- Да не смотри так, Никитушка, ничего такого не было. Ну колданула вслед разочек, для лёгкости шага, и только! Могла бы и перышко для ускоре­ния в нужное место вставить, но не успела...

- Уже спасибо.

- А я про что?!

Мы церемонно пожали друг другу руки. Воспи­тание Мити - наш ежедневный крест и святая обязанность, никуда от неё не убежишь и никак не избавишься, приходится с этим как-то жить. Нет, мы покуда справляемся. Где-то через пень колоду, где-то не мытьём, так катаньем, где-то кнутом, где-то пряником, но Митя тоже учится, он не без­надёжен, просто, как бы это выразиться-то поде­ликатнее. .. Не в меру активен и безмерно деятелен в том, чего, как правило, не умеет. Зато он с лихвой заменяет знания избытком энтузиазма, а расхлёбы­вать приходится нам...

- Может, хоть обед накрыть покуда? - после долгой  профессиональной  паузы  предложила бабка.

- Я, пожалуй, за. Но только не на три перемены блюд, а перекусим по быстрому - и за работу. Если на яблоке остались отпечатки пальцев неиз­вестного дарителя, было бы хорошо всё про него выяснить.

- Эх, Никитушка, сокол ты наш ясный, - спо­ро накрывая на стол, запричитала Яга.  - Это ж сколько твержу: дались тебе энти отпечатки паль­цев? Что мы с ними делать будем? Как в доказате­льную базу приобщать? Не верит у нас Горох в твою дактилоскопию...

- Не верит, - кивнул я. - Но за ней будущее. С прогрессом не поспоришь.

- Ну ясно, куда уж нам с сермяжным рылом супротив прогрессу-то...

Бабка даже не спорила со мной, так, слегка вор­чала, по-стариковски. На самом деле в её-то годы сохранить физическую форму, здравый ум, при­родную интуицию и искреннюю любовь ко всему нашему отделению... Это дорогого стоило! Я ценил её помощь превыше любой другой, и она это знала.

Мой обед ограничился прозрачной куриной лап­шой и половинкой кулебяки. Сама бабка скромно сгрызла сухарик с бледным чаем и больше ничего себе не позволила.

Пока я прихлёбывал вкусное и полезное лекар­ство из большой миски, предатель Васька быстре­нько освободил большую часть стола и Баба-яга приступила к экспертизе. По-здешнему к баналь­ному колдовству...

- Ой ты, яблочко наливное, весёлое, разбитное! С какой яблоньки скользнуло, во чьи рученьки нырнуло? Кто тебя в ладонях держал, над тобой пе­регаром дышал? Как на море-окияне, как на остро­ве Буяне да камне Алатырь лежит старая псал­тирь, кто её читает - всё на свете знает. Вот и я тебя спрошу, на краешке положу, да ты и не па­дай - ответом порадуй!

Это то, что я успел записать себе в блокнот. Ред­кий случай, кстати. Обычно моя домохозяйка бор­мочет что-то полунеразборчивое себе под нос, абсо­лютно не задаваясь вопросом о том, что стихотвор-но-фольклорное творчество надо собирать по кру­пицам, беречь и лелеять.

Так в своё время говорила моя потерянная неве­ста. И хоть воспоминания о ней уже почти не рани­ли моё сердце, но в памяти ещё жили наши разго­воры, телефонные звонки, редкие встречи. Остань­ся я там, в современной Москве, всё могло бы быть иначе, мы могли бы...

- Никитка, ты о чём призадумался-то? - стро­го вернула меня к реальности Яга. - Куды рот раз­зявил? Ворон во время экспертизного чародейства ловить? Пиши давай!

Я нервно сглотнул и вновь схватился за каран­даш. А ядовитое яблоко повисло над краем стола, словно на невидимой ниточке, и вертелось, как уж на сковороде, вереща препротивнейшим голоском:

- Ничего не знаю, не виноватое я, меня подста­вили! Нет у вас таких прав, чтоб задержанных пыт­кам подвергать!

- А разве мы его пытаем? - удивился я.

- Нет, что ты, соколик,  - искренне возмути­лась бабка. - Тока собираемся...

- В смысле? - Я оторвался от блокнота.