Терри Пратчетт - Делай Деньги
— Я СТАРАЮСЬ СООТВЕТСТВОВАТЬ ОКРУЖЕНИЮ, МИССИС РОСКОШЬ.
— „Закрытие гроссбуха“ тоже неплохо звучит.
— СПАСИБО. Я ЗАПОМНЮ. А ТЕПЕРЬ ВЫ ДОЛЖНЫ ПОЙТИ СО МНОЙ.
— Похоже, что я очень вовремя составила завещание, — заметила Топси, распуская свои белые волосы.
— ВСЕГДА НАДЛЕЖИТ ЗАБОТИТЬСЯ О ПОТОМСТВЕ, МИССИС РОСКОШЬ.
— О потомстве? Роскоши могут поцеловать меня в задницу! Я с ними навсегда расправилась. О да! Что теперь, мистер Смерть?
— ТЕПЕРЬ? — спросил Смерть. — ТЕПЕРЬ, МОЖНО СКАЗАТЬ, НАСТУПИТ ВРЕМЯ… РЕВИЗИИ.
— О. Такая есть, да? Ну, мне ни за что не стыдно.
— ЭТО УЧИТЫВАЕТСЯ.
— Хорошо. Оно и должно, — сказала Топси.
Она взяла Смерть под руку и проследовала с ним через двери по черной пустыне в бесконечную ночь.
Через некоторое время мистер Непоседа сел и завыл.
На следующее утро в Таймс появилась маленькая статья о банковском деле. В ней часто употреблялось слово „кризис“.
А, вот мы где, подумал Мойст, добравшись до четвертого абзаца. Точнее, вот я где.
Лорд Ветинари сообщил Таймс:
„Это правда, что, с разрешения председателя банка, я обсуждал с Главным Почтмейстером возможность его предложения своей помощи Королевскому Банку в эти трудные времена. Он отказался, и на этом вопрос исчерпан. Управлять банками — не дело правительства. Будущее Королевского Банка Анк-Морпорка — в руках его директоров и владельцев акций.“
И да помогут этому боги, подумал Мойст.
Он энергично принялся за документы. Окунулся в бумаги, проверяя расчеты, исправляя ошибки и мыча себе под нос, чтобы заглушить внутренний голос искушения.
Пришло время завтрака, а вместе с ним тарелка доставленных Глэдис сэндвичей с сыром, каждый шириной с фут, а еще полуденный номер Таймс.
Миссис Роскошь умерла ночью. Мойст уставился на статью. Там говорилось, что старушка, долгое время болевшая, тихо скончалась во сне.
Он выронил газету и уставился в стену. Было похоже, что она держалась на одной только выдержке и джине. Но все равно, эта живость, эта искра… Ну, она же не могла держаться вечно. И что же будет теперь? О боги, как хорошо, что он вовремя выбрался из всего этого!
И, несомненно, не лучшее время, чтобы быть мистером Непоседой. Он выглядел неуклюжей собакой, так что ему бы лучше научиться бегать очень быстро.
В последней принесенной Глэдис почте был еще длинный и явно не в первый раз используемый конверт, адресованный ему „личтно“ черными жирными буквами. Мойст разрезал его ножом для бумаги и вытряхнул содержимое в мусорную корзину, так, на всякий случай.
Внутри была сложенная газета. Как оказалось, вчерашняя Таймс с Мойстом фон Липовигом на передовице. Обведенным кружком.
Мойст развернул конверт. На другой стороне крошечным четким почерком было написано:
Уважаемый сэр, я придпринял маленькую передосторожность, поместив некатарые письманные свидетельсва на сохранение знакомым доверинным лицам. Познее я ищо дам вам о себе знать…
Друг
Спокойно, спокойно… От друга оно быть никак не может. Все, кого он может считать друзьями, умеют нормально писать. Это, наверное, какое-то мошенничество, да? Но у него не было скелетов в шкафу…
О, ну ладно, если цепляться к деталям, то вообще-то у него скелетов было столько, что хватило бы на вместительный склеп, и еще осталось бы на ярмарочную Комнату Ужаса и, может даже, на мрачную, но весьма занятную пепельницу. Но они никак не были связаны с именем Липовиг. Он очень об этом заботился. Его преступления умерли вместе с Альбертом Спэнглером. Хороший палач точно знает, сколько веревки следует дать человеку, и отмерил ему ровно стлько, чтобы перекинуть из одной жизни в другую.
Может, кто-то его узнал? Но ведь он без своего золотого костюма — самый незапоминающийся человек в мире! Когда он был маленьким, его мать иногда забирала из школы не того ребенка!
А когда он надевал костюм, то люди узнавали костюм. Он скрывался благодаря тому, что бросался в глаза…
Это точно какое-то жульничество. Да, оно и есть. Старая уловка „преступного секрета“. Наверняка никто не мог добиться такого положения, не накопив каких-то фактов, которые он бы не желал делать достоянием общественности. Но штрих про письменные свидетельства был хорош. Это для того, чтобы нервный человек стал задаваться вопросами. Это предполагало, что отправитель знал что-то настолько опасное, что вы, получатель, можете попытаться заставить его замолчать, а он сможет натравить на вас адвокатов.
Ха! И ему дали время, чтобы, предположительно, заставить терзаться от беспокойства. Его! Мойста фон Липовига! Ну и пусть посмотрят, кто кого в конце концов истерзает. А пока он засунул послание в нижний ящик. Ха!
Раздался стук в дверь.
— Входи, Глэдис, — сказал он, снова принимаясь рыться в ящике для бумаг.
Дверь открылась, и из нее показалось озабоченное, бледное лицо Стэнли Хоулера.
— Это я, сэр. Стэнли, сэр, — сказало лицо.
— Да, Стэнли?
— Глава Отделения Марок в Почтовой Службе, сэр, — добавил Стэнли на случай, если вдруг было нужно подробное описание.
— Да, Стэнли, я знаю, — терпеливо сказал Мойст. — Я тебя каждый день вижу. Что ты хотел?
— Ничего, сэр, — ответил Стэнли. Наступила пауза, и Мойст настроил свое сознание на мир, пропущенный сквозь мозг Стэнли Хоулера. Стэнли был очень… тщательным и терпеливым, как могила.
— По какой причине, ты, пришел сюда, увидеть меня, сегодня, Стэнли? — попробовал Мойст, четко все проговаривая, надеясь донести предложение маленькими кусочками.
— Внизу юрист, сэр, — провозгласил Стэнли.
— Да я же только-только прочитал угрож… — начал было Мойст, а потом расслабился. — Юрист? Сказал, почему?
— Сказал, что дело большой важности. С ним два стражника, сэр. И собака.
— Правда? — спокойно произнес Мойст. — Ну, тогда тебе стоит пригласить их.
Он взглянул на часы.
Ла-адно… Нехорошо.
Ланкрский Экспресс отправляется через сорок пять секунд. Он знал, что сможет спуститься по этой проклятой водосточной трубе за одиннадцать секунд. Стэнли шел вниз, чтобы привести их сюда, допустим, что это, может, тридцать секунд. Убедиться, что их нет на первом этаже, вот что главное. Вскочить сзади на карету, спрыгнуть, когда она притормозит у Пупсторонних Ворот, подобрать жестяной сундучок, который он припрятал в балках старого стойла в Брошенном Лоскуте, переодеться и изменить лицо, прогуляться по городу выпить кофе в магазинчике напротив главного здания Стражи, некоторое время понаблюдать за трафиком щелкающих башен, пройтись до Курино-Цыплячьего Двора, где у него был еще один тайник в стволе дерева под присмотром Ничего-не-знаю Джека, переодеться, уйти со своим маленьким мешком и твидовой шляпой (которую он в какой-нибудь аллее сменит на старый коричневый котелок на тот случай, если у Джека вдруг случится приступ хорошей памяти, связанный с чрезмерной суммой денег), проследовать в квартал скотобоен, превратиться в Джефа-загонщика и завалиться в зловонный бар Орел Мясника, где обычно загонщики останавливались стряхнуть дорожную пыль. Теперь в Страже служил вампир, и уже несколько лет — оборотень. Ну вот и пусть эти хваленые острые носы унюхают коктейль из зловония навоза, страха, пота, падали и мочи и тогда посмотрим, как им это понравится! Так оно в баре и пахло — если что, в скотобойнях было еще хуже.
Потом он, может быть, подождет до вечера и вместе с другими пьяными загонщиками напросится на одну из богатых испарениями навозных телег, выезжающих из города. Охранники у ворот никогда не озабочивались их проверкой. С другой стороны, если его шестое чувство все еще будет вопить об опасности, тогда он сыграет в наперсток с каким-нибудь пьянчугой, пока не накопит на маленькую бутыль духов и дешевый, но вполне приличный костюм в каком-нибудь неприметном магазине и явится к Съемным Комнатам Для Достойных Рабочих Людей Миссис Евкразии Арканум, где с шляпой набок и очками в тонкой оправе он станет мистером Грешем Вылупетухом, торговцем шерстью, который всегда останавливался там, когда бывал по делам в городе, и который всегда преподносил хозяйке маленький подарок, подходящий для вдовы тех лет, которых, как ей бы хотелось, люди ей давали. Да, это будет прекрасной идеей. У миссис Арканум еда была основательной и в изобилии. Кровати тоже были хорошими, и ими редко приходилось делиться.
Потом уже можно будет построить настоящие планы.
Маршрут бегства извивался перед его внутренним взором со скоростью ветра. Внешний же взор натолкнулся на кое-что менее приятное. В каретном дворе стоял стражник, болтая с парой кучеров. Мойст узнал Сержанта Фреда Колона, чья главная обязанность, похоже, заключалась в том, чтобы слоняться по городу и болтать со стариками того же возраста и поведения, что и он сам.
