Александра Руда - Ола и Отто. Свой путь.
— Мне романтики не хватает, — отбивалась я. — Страстной любви, горячих чувств.
— Чувств? Так найди себе парня!
— Отто, ты жесткий чурбан. В обычной жизни все так просто и не интересно. А там — дуэли, охапки цветов, балы.
Мы зашли в комнату Отто, отчаянно споря.
— Мне не нужна девушка, которая падает в обморок при виде моего мужского достоинства, — кричал Отто, не замечая отвисшие челюсти находящихся в комнате.
— Гм… а что, был прецедент? — спросил Трохим, наш однокурсник.
Отто покраснел и свалил все на меня:
— Ола любовными романами увлеклась. Романтики ей не хватает.
— Давайте уже пьянствовать! — отмахнулась от них я.
От верного друга я пряталась в углу любимого кабачка «Больше пей!» углубившись в новый роман.
— Опять! — простонали у меня над ухом, вырывая из грез о мужественном любимом, готовом на все ради меня.
— Отто, — сказала я, вцепившись в книгу обеими руками, — Если мир мне не может обеспечить нужной доли романтики, я вынуждена ее добирать самостоятельно. Не трогай меня!
— Ах так! — возмутился Отто. — Лучшего друга менять на книжонку!
Я ничего не ответила. В этот момент главный герой объяснялся в любви главной героине, и мне было не до Отто.
Прошло несколько дней. Я все время просиживала в кабачке, не отвлекаясь ни на занятия, ни на что иное и тоннами поглощала романы.
— Панна! — за мой столик кто-то уселся.
— Тут занято!
— Простите, панна, но вы мне так понравились, я не могу отказать себе в удовольствии тут посидеть.
— Что? — я подняла голову.
— У вас очаровательный профиль! Такой чудный носик! Изящные ручки! А блеск ваших глаз может затмить дневной свет! — пока непрошенный сосед переводил дух после длинной тирады, я украдкой посмотрела в вынутое из сумки зеркальце — проверить блеск глаз. Насколько я помнила из курса общей медицины, яркий свет из глаз выдавал либо покусанных вурдалаком, либо жертв порчи.
Утешив себя привычным изображением, я обратила внимание на нежданного обожателя. Молодой человек с тонкой полоской усиков, длинными иссиня-черными волосами, схваченными в хвост, в алой шелковой рубашке. Тонкие изящные пальцы с аккуратным маникюром.
— Дон Альберто, — представился он.
— Ольгерда Ляха.
— Вы позволите поцеловать вашу ручку?
— Нет, — я спрятала под стол руки с далеко не таким совершенным маникюром, как у Альберто.
— Вы прекрасны, — проговорил дон Альберто низким голосом.
Я огляделась.
— Вы меня ни с кем не путаете?
— Нет, — оскорбился ухажер. — Я вижу, кто сидит передо мной — прелестная фея!
Назвать меня прелестной феей было довольно трудно — фигура далека от изящества, волосы грубо скручены в узел, широкая теплая рубашка и зимняя юбка делали меня бесформенной бабой, — но комплимент мне понравился.
— Вас можно проводить домой? Уже достаточно поздно.
Я согласилась, понимая, что от дона Альберто просто не отделаться.
Поклонник поднялся из-за стола, явив мне мускулистые ноги в обтягивающих брюках черной кожи.
«И не холодно же ему!» — подивилась я.
Он подал мне шубку, сам облачился в широкий черный плащ, открыл передо мной двери.
Пока мы медленно шли по утоптанному снегу, причем дон Альберто поддерживал меня под локоток, я думала: «Это сон. Быть такого не может». Ситуация срочно требовала разрешения.
— Дон Альберто! Почему вы ко мне прицепились?
— Прицепился? — дон Альберто прижал руки к груди. — А что, это преступление, если мне понравилась девушка?
— Нет, но…
— Никаких но! — мягко перебил меня дон. — Я наблюдаю за вами уже не первый день и вы мне очень понравились. Вот и все. Если я вам неприятен, на этом и расстанемся.
— Все нормально, — пожала я плечами. Когда это я была против еще одного поклонника?
Мы церемонно попрощались возле подъезда, хотя я, чего уж скрывать, надеялась на поцелуй.
Утром меня разбудил громкий вопль Лиры, моей соседки по комнате.
— Какая прелесть! Ола, Ола, вставай скорее!
— Что? — пробурчала я.
— Цветы только что принесли. Тебе. От дона Альберто. Представляешь? Зимой! Огромный букет! Ты знаешь, сколько это стоит?
Это мне польстило. Поэтому я отправилась за водой на кухню с самым большим кувшином, который мы смогли найти в комнате. Дефилируя по коридору черепашьим шагом, я постаралась сообщить всем встречным о том, что мне «вот букетик подарили, за водой иду. Хотя, думаю, в этот кувшин не влезет».
Следующим вечером дон Альберто повел меня в театр. Во время представления поглаживал мою руку. Вся в радужных надеждах я ожидала поцелуя во время прощания, но отнюдь не в ладошку.
Еще два дня целомудренных прогулок заснеженными парками и дон Альберто поинтересовался:
— Можно вас поцеловать?
Я подавила в себе желание рявкнуть «давно пора» и спокойно ответила:
— Конечно.
— Я просто боялся, что вы смутитесь, вам может это показаться неприличным…
— Смотря куда вы собираетесь меня целовать, — кокетливо сказала я.
— В губы, — прошептал дон Альбрто. — Вы такая невинная, нежная. Прошу вас, если у вас подогнутся ноги или вы будете терять сознание, обопритесь об меня, не смущайтесь.
— От поцелуя у меня ноги подогнуться только если вы мне приток воздуха перекроете, — подозрительно сказала я. — кстати, не такая уж я и невинная. Мы общую медицину проходим.
— Ну и как? — требовала вечером отчета у меня Лира.
— Ничего особенного. Обыкновенный поцелуй. С чего он взял, что у меня ноги подогнутся?
— Может, так должны вести себя все порядочные девушки? — задумалась Лира.
— Моя мама мне про это ничего не говорила, а уж она-то пыталась воспитать с меня порядочную во всех отношениях.
Пока я собиралась ко сну, Лира предавалась активной мыслительной деятельности. И стоило мне угреться под одеялом, как она заявила:
— Слушай сюда. «Он страстно поцеловал Лалилель. Его язык проник ей в рот, раздвинув пухлые губки. Девушка почувствовала, как ноги у нее подогнулись и была вынуждена схватиться за лацкан его камзола».
— Что-то знакомое, — пробормотала я.
— Ну да, это тот роман, который ты читала три недели назад. Я его тут почитываю на досуге.
— Ага, вспомнила. Во всех любовных романах у девушек ноги подгибаются от поцелуя. Я еще думала — ну и дуры!
— Значит, на свете есть еще и дураки, которые считают, что так и надо, — заключила подруга.
Засыпая, я думала: три недели назад! Когда Отто тянул меня на пьянку. А потом мы поругались в кабачке. Как же давно я не видела моего лучшего друга. Он все дуется на меня из-за этих глупых романов!
На следующий день дон Альберто заявил.
— Как порядочный человек должен познакомиться с вашими родителями.
— Зачем? Ты жениться на мне вздумал?
— Пока нет, но я считаю, что я должен получить благословение вашего отца на дальнейшее ухаживание.
— Мои родители живут далеко отсюда, — попробовала отказаться я.
— Ничего, мы поедем вместе.
Я представила себе эту картину: мама с папой под ручку за столом, ехидные лица четверых младших сестер, спешно приехавшие на семейный совет бабушки, в окна заглядывают соседи. После этого мне придется выйти за него замуж, что бы я не думала по этому поводу. Кошмар!
— Нет, — решительно сказала. — С моими родителями знакомиться пока не нужно!
— Я настаиваю!
— Дон Альберто! Я взрослая девушка и имею право делать все, что мне хочется без вмешательства родителей! А уж тем более целоваться с тобой под дверью общежития.
— Ольгерда! Мне так нравится ваш непокорный характер, но я все же настаиваю! Иначе я буду вынужден сделать это без вашего участия!
— Что??? Не смей лезть к моим родителям, иначе ты пожалеешь! Даю слово мага! — разъярилась я.
Дон Альберто печально поцеловал мою руку и удалился. Я посмотрела ему вслед, и поняла, что мне срочно требовалась мужская помощь.
— Отто, — я нашла лучшего друга в гномьем кабачке. — Мне нужна твоя помощь.
— Что, любовные романы закончились? — язвительно спросил он. — Помочь купить новых?
— Нет, — растерялась я. — Мне в личном плане твоя помощь нужна.
— Да что ты! Помнится, совсем недавно ты предпочла общение с глупыми книжонками.
— А ты мне мешал читать, между прочим!
— Ну и иди и проси помощи у своих книг!
— Ты думаешь, я не обойдусь без твоей помощи? Тоже мне, пуп земли!
— Тогда вали отсюда и не отрывай меня от дела!
— Тоже мне дело, сидеть пьянствовать.
— Получше, чем забивать себе голову всякой чепухой вместо того чтобы жизнью наслаждаться.
— То, что я делаю, касается только меня, — я постаралась ответить гордо, хотя больше всего мне хотелось уткнуться в косматую бороду Отто и помириться. — И ты не лезь!
