Татьяна Устименко - Хроники Рыжей (Трилогия)

– Так чего проще, – вполне серьезно предложила я. – Убейте меня и дело с концом!

Хаос посмотрела на меня как на идиотку:

– Убить бога? – она заржала грубо и вульгарно. – Вряд ли это возможно в принципе! И боюсь, что это может привести к новым, еще более непредсказуемым последствиям.

Тьма чопорно поджала губы, разглядывая меня неодобрительно и брезгливо.

– Сестрица, а когда мы скажем ей о…? – встряла Свет.

Хаос недовольно махнула граблеобразной рукой:

– Не до этого пока. Время покажет, что к чему. Ума не приложу, что нам теперь делать еще и с этой, совершенно непредвиденной проблемой!

Я навострила уши, пытаясь понять – о чем это она. Хотя, надо признаться, вторая беседа с демиургами стала для меня такой же малоинформационной, как и первая.

– Если проблему можно решить, то нет повода для тревог. А если нельзя разрешить – то и тревожиться бессмысленно, – наставительно произнесла Оружейница.

Тьма одобрительно хмыкнула. Хаос скептично покачала головой:

– Некоторые проблемы имеют свойство расти! – она сделала непонятный жест руками в области своего живота. Сестры захихикали, а я – опять ничегошеньки не поняла:

– Это вы о чем?

– Ох, Ульрика, – снисходительно вздохнула Хаос. – Я рядом с тобой, себя обычно такой умной чувствую!

Я сжала зубы, стараясь сдержаться и не вспылить. Интуиция мне подсказывала, что хитрые демиурги просто пользуются какими–то знаниями, о которых я пока еще не имею ни малейшего представления, и кроме этого, пытаются с помощью напускной небрежности скрыть владеющую ими растерянность и даже страх. Но вот чего и почему они боятся?

– А может, вы меня просто отпустите, и все мы все спокойно пойдем своей дорогой? – осмелилась предложить я.

Тьма выразительно покрутила пальцем у виска.

« Так, – поняла я. – И тут мне светит облом. Впрочем, не привыкать уже. Облом, как много в этом звуке для сердца женского слилось…»

– Не можем мы тебя отпустить, девочка, – почти извиняясь, призналась миролюбивая Оружейница. – Ткань бытия вокруг тебя слишком не стабильна, ты играючи прорываешь ее насквозь и легко перекраиваешь под свои идеи. Пока ты на свободе, мы вполне обоснованно опасаемся не только за свои полномочия, но и за свою жизнь!

– Запрем ее в чертоге Смерти! – предложила Хаос.

– Я за! – поддержала сестру подпевала Свет.

– И я! – откликнулась немногословная Тьма.

Оружейница немного поколебалась, но вскоре тоже утвердительно кивнула головой.

– А я – нет! – возмущенно вякнула я.

Демиурги умиленно заулыбались:

– Девочка глупенькая, это для твоей же пользы! – начала оправдываться Оружейница. – Позднее ты все уразумеешь и даже скажешь нам спасибо. Твое здоровье сейчас таково, что в ближайшее время ты нуждаешься в отдыхе, положительных эмоциях и полноценном питании. А отпусти мы тебя на волю, как ты тут же опять начнешь скакать с мечами, поднимать тяжести и проделывать всякие, еще более неразумные вещи.

– Да ты пойми, это же не на долго, – утешила меня ханжа Свет.

– И на сколько же? – осторожно поинтересовалась я.

– Ну, – начала загибать кривые пальцы Хаос, – думаю – месяцев на девять!

– На сколько, на сколько? – потрясенно взвыла я. – Вы что, с ума сошли? Да за такую прорву времени, только гоблин знает, сколько всякого приключиться может!

– Вот именно! – наставительно провозгласила Хаос, поднимаясь с кресла. – Так что заруби себе на носу, дорогая принцесса, – она угрожающе помахала кистью с разбухшими от артрита суставами перед моим вытянувшимся от разочарования лицом, – мы хотим как лучше. Заботимся о тебе. Предупреждаю, ослушаешься нас – тебе же хуже будет. Так что считай, будто ты находишься на принудительном лечении в санатории!

Она вежливо пропустила сестер вперед, вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь. Ключ повернулся в замке с негромким скрежетом, напомнившем мне звук захлопывающейся крышки гроба. Я в растерянности стояла около кровати, недоуменно хлопая ресницами.

– Они это серьезно? – недоверчиво произнесла я вслух, задавая скорее риторический вопрос. – Но ведь у меня итак никогда ничего значимого в жизни не было, кроме свободы. И кто же дал им право лишать меня моей личной, персональной свободы?

Толстый кот бочком выбрался из–под шкафа, сел на упитанный зад, и сожалеюще развел лапы, намекая – теперь уже ничего не поделаешь, смирись, принцесса.

– А–а–а, – скандально заголосила я, бросаясь к запертой двери и исступленно молотя кулаками в крепкую створку, – откройте, падлы!

За дверью царила могильная тишина.

– Бабушка, помоги! – жалобно позвала я. Но мне никто не ответил.

Я тихонько сползла вниз по гладкой, лакированной доске, упрямо сжимая трясущиеся губы и пытаясь не разрыдаться в голос. С ума сойти можно – они меня наказали как непослушное дитя, отлучили от жизни, лицемерно мотивируя тем, что делают это для моей же пользы. Они меня заперли, это же просто произвол какой–то!

Черный кот уселся около меня, сочувственно и успокаивающе мурлыкая, нежно утирая мое зареванное лицо своими мягкими, бархатистыми лапами.

– Замуррровали! – явственно звучало в его утробном мурчании. – Мурррррзавки!

Я строптиво усмехнулась и злорадно шмыгнула распухшим носом. « Ну и пусть! – вертелось в голове. – Все равно – убегу! И не в таких ситуациях бывала. Сумасшедшая принцесса я в конце то концов, или кто!»

Глава 5

Хан Исхаган боязливо выглянул из–за перевернутого трона. Испуганно зыркнул вправо, влево и успокоился, осознав, что его венценосному благополучию уже ничего не угрожает. Облегченный выдох сотряс щуплую фигуру владыки, более всего подходившую под саркастичное определение язвительного Лансанариэля «и на груди его могучей – три волоса казались кучей». Правитель опечаленно опустился на истоптанный ковер и сокрушенно помотал седой головой. И ведь было от чего. Праздник сорвался, гости разбежались, первый визирь – позор государства, валяется обеспамятовав, кверху задом, в прозрачных бабьих штанах. Вобщем, монарший авторитет рушится на глазах, а принцесса так и лежит в своем гробу не расколдованная. Причем, тридцать лет уже лежит, не ворохнется. И хан вздохнул еще печальнее и протяжнее.

Огвур с любопытством наблюдал за картиной вселенской скорби, талантливо исполняемой престарелым повелителем. Железное сердце непоколебимого орка кольнул острый приступ жалости:

– Гляди! – он потянул за рукав Ланса, сосредоточенно перезаряжающего арбалет. – Как старик то убивается! Помог бы ты ему, а?

Полукровка кисло воззрился на гроб с принцессой:

– Целовать женщину? К тому же – мертвую? Огвур, ты в своем ли уме? Да я еще со времен штурма Нарроны мертвяков до икотки боюсь!

Хан Исхаган поднял на полуэльфа заплаканные глаза:

– Да не мертвая она, господин эльф. У нее это – летаргия. Сделайте божескую помощь, помогите! Все равно у нас сегодня нет никого отважнее и доблестнее вас! Да и пророчество…

– Ну уж дудки! – попятился Ланс, на всякий случай прикрывая рукой лекарство, должное исцелить спящую красавицу, а именно – свои алые губы. – Брехня это все, про поцелуи. Про эффект плацебо слышали? Так вот, это все – самообман!

– Да ты чего, дурашка, – мягко упрекнул его добросердечный Огвур. – Какой может быть самообман у заспавшейся бабы? Ну, поцелуй ты ее разочек, от тебя не убудет…

– И это ты мне предлагаешь? – горестно возвел очи к небу щепетильный красавец. – Ты!

– Да ладно тебе, – орк словно невзначай подталкивал сердечного дружка к хрустальному саркофагу. – Я не стану ревновать, я даже отвернуться могу…

– Не хочу! – принципиально уперся привередливый полукровка.

Народ, привлеченный второй частью увлекательного зрелища, начал стягиваться обратно к помосту. Несостоявшиеся женихи выползли из своего надежного, коврового укрытия.

– Поцелуй принцессу, Аолой заклинаю! – униженно умолял хан Исхаган, молитвенно складывая сухонькие ручки.

– Нет! – продолжал отказываться Ланс.

– Целовать – не воевать! – натужно кряхтели стражники, предусмотрительно сдвигая крышку гроба.

– Эй, красавец, не робей и целуй ее скорей! – громко скандировала толпа.

– Ты целуй ее везде, восемнадцать ей уже! – дружно подбадривали женихи.

– Целуй, а то меня целовать придется! – угрожающе пообещал очухавшийся визирь Бухтияр.