Андрей Белянин - Трилогия "Багдадский вор"

— Да вроде всё время тут тусовался. Выпил почти весь чайник креплёного, доказывая, что он типа настоящий мужик!

— О небо, я не вижу его… Ахмед! Ахмед, друг наш, отзовись! — Ходжа безрезультатно покричал на все стороны и недолго думая ухватил за рукав пробегающего мальчика, разносящего чай. — Стой, джигит, ты не видел, куда ушёл очень худой мусульманин с умильным лицом и улыбкой без двух зубов?

— Э-э… господин прополз вон туда. — Загорелый ребёнок честно указал на дальний столик их противников. — А потом толстая ханум увела его. Они так обнимались…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Есть в Москве два близнеца,

Хоть и разные с лица.

Их правлению Россией —

Есть начало, нет конца!

— Ирида нас убьёт, — обречённо пробормотал Лев, сунул мальчику два таньга и уронил лицо в ладони.

Домулло столь же потерянно опустился рядом. Если они вернутся в палатку аль-Дюбины без её мужа, то рассчитывать на быструю и милосердную смерть будет слишком самонадеянно… Но и бежать неизвестно куда, искать по караван-сараям, где остановилась луноликая красавица Зейнаб, тоже смысла не имело. Эта девица свою часть работы помнила назубок, а значит, гарантированно повела «клиента» на совершенно левую хату.

— Что будем делать, братан?

— Ждать, — твёрдо решил Ходжа, кивком головы указывая на только-только зашевелившихся тёщу и зятя. — Мы пойдём за ними, и да поможет нам Аллах вернуть беднягу Ахмеда до того, как им воспользуется эта ненасытная Зейнаб…

— А если они пойдут в другую сторону?

— Вряд ли, друг мой, путь их шалостей известен: они заманят его в чей-то дом, опоят банджем, ограбят до нитки и сбегут. Ни Зейнаб, ни Далила доселе не замечены в убийстве мусульман.

— Но она может узнать его?!

— Вай мэ, сколько времени прошло, — недоверчиво поморщился Ходжа. — У женщин короткая память на мужские лица, а пьяный Ахмед-купец никак не похож на Ахмеда-башмачника.

— Будем надеяться, — вынужденно согласился Лев и приложил палец к губам: родственники-уродственники зашевелились.

Старуха пришла в себя первой, растолкала каирца, огляделась в поисках дочери и, узнав от чайханщика, что молодая госпожа ушла с приезжим багдадским купцом, сразу успокоилась.

Далила и Али покинули чайхану, не заплатив по счёту, на улице их ждал десяток крепких парней с кривыми саблями, так что хозяин, выскочивший было следом, молча стерпел убытки. Зато за таким отрядом было легко следить даже столь незадачливым шпионам, какими являлись наши герои.

Быть хорошим вором — это, конечно, включает в себя умение не светиться где не надо, но искусство профессионального филёрства совсем иное. Вот и Ходжа гораздо лучше умел скрываться сам, чем преследовать скрывающихся, а охранники племянника Шехмета оказались людьми опытными.

Раза три соучастники чуть не спалились. Сначала Льву пришлось изображать пьяницу, «журчащего» у чужого дома, потом Ходже пришлось падать в канаву плашмя, пока не засекли, а в третий раз они вообще были вынуждены обниматься так страстно, что обернувшийся Али Каирская ртуть даже сплюнул от омерзения. Но хуже всего, что дорога привела их к казармам городской стражи, где тёща и зять разделились. Старая аферистка безбоязненно пошла дальше, вглубь тёмных переулков, а мужчины скрылись за воротами.

— Ахмеда там наверняка нет, — шепнул разгорячённый погоней москвич. — Валим за тёткой, пенсионерка нас точно выведет на след.

Домулло был того же мнения. Они, уже не особенно прячась, но и не выпуская из виду сгорбленный силуэт, прошли, наверное, ещё две улицы, прежде чем старуха остановилась. Она дважды постучала в дверь дома установленной дробью, и её впустили. Ну и? Ну и ничего более умного, кроме как полезть за ней следом, обоим торопыгам даже в голову не пришло.

— Пойду я, — чётко обозначил Оболенский. — У меня больше опыта бесшумного посещения чужих жилищ. А ты проследи за Али Каирским, не вышел ли он обратно? Как вернёшься, стой на стрёме, в случае опасности громко пой «бум-балаки-дон!».

— Разумное решение, — охотно признал Ходжа. — Но ничего, если для ночного пения я изберу менее танцевальную мелодию?

— Да ради аллаха! Хоть колыбельную из «Спокойной ночи, малыши», только как можно громче!

Насреддин кивнул, безропотно подставил спину, и Лев, опершись на неё коленом, ласточкой взлетел на высокий глинобитный забор.

— Собак вроде не видно. В доме все спят, но в угловой комнате горит свеча. Бди тут, я быстренько украду Ахмеда, и делаем ноги!

В целом я готов согласиться — это был единственный разумный план на тот момент. Возвращаться в палатку Ириды для скорбного сообщения о пропаже её мужа, которого они же сами и сманили «посидеть по-пацановски», означало неминуемую и небыструю смерть от тяжёлых телесных повреждений. Если бы спросили Оболенского и Ходжу, кого они больше боялись — визиря, Шехмета, его племянника с тёщей и женой или плечистую молодую маму из далёкого горного кишлака, ответ был бы очевиден.

Но всё же Лев, хоть и старался соблюдать все меры предосторожности, явно торопился спасти старого друга, потому как ни разу даже не чухнулся. (Что ж, ему так легко всё удавалось!) Впрочем, шорох сзади он услышать успел и даже успел обернуться, так что тяжёлый удар пришёлся не по затылку, а в лоб! Дальше были сплошные искры и звёздочки. Если хоть кого-то из вас, уважаемые читатели (не приведи аллах!) били по голове так, что вы теряли сознание, то вам известно, что человек в таком состоянии либо проваливается в чёрную яму небытия, либо его накрывает плотное подобие сна. В нашем случае имело место второе.

Лев всегда любил смотреть на звёзды. Раньше он воспринимал их как нечто одушевлённое, безмерно далёкое и одновременно очень близкое, словно дальний-предальний родственник, седьмая вода на киселе, но вот встретились один раз и почуяли родство душ. Иногда ему казалось, что и звёзды тоже понимают его. Ласкаются, утешают, о чём-то шепчут, спускаясь пониже и забираясь даже во сны.

Впрочем, нет. Вот как раз во снах-то звёздочки куда чаще пытались с ним заговорить, особенно одна, настырная, тяжело дышащая прямо в ухо ароматами вина и плова. Кроме того, у неё почему-то был голос Насреддина.

— Лёва-джан, проснись, пожалуйста, а то эта старая карга сейчас вернётся и нас зарежет!

— Мм… — сонно причмокнул Оболенский, и звезда-домулло мигом отшатнулась в сторону:

— Вот только свои сладкие губы на меня раскатывать не надо, э?! Просто встань и спаси нас обоих. Я же из-за тебя попал в этот страшный дом…

Бывший москвич собрал волю в кулак, мысленно выматерился, приказал себе проснуться и открыл глаза.

Увиденное не обрадовало.

Хотя, конечно, всегда есть что-то хуже, но… Лучше б было лучше! Пустая комната, лунный свет из раскрытого окошка, на полу лежит связанный Ходжа, и сам Лев тоже не может пошевелиться.

Во-первых, потому что башка болит, как после крутого корпоратива, начавшегося в офисе, перешедшего в ресторан, оттуда в сауну, а закончившегося в отделении. Во-вторых, типа тоже связан не хуже друга.

И что прикажете делать в такой ситуации?

— Так, давай без паники…

— Почему?

— А смысл? — попробовал пожать плечами Оболенский. — Я шёл сюда за старой мымрой…

— Не оскорбляй уважаемую женщину, о непочтительный, — громко потребовал домулло, шёпотом добавив: — Ибо эта злобная старуха может нас подслушивать…

— В общем, искал тут Ахмедку. Не нашёл. Да, собственно, и не успел, меня вырубили чем-то тяжёлым по башке из-за угла. А ты-то чё сюда припёрся? Ты ведь должен был проследить за племянником Шехмета.

— Воистину так. Но он ушёл к себе в казармы и, как мне показалось, уснул. Тогда я решил пойти к тебе и помочь, если что. Ничего подозрительного заметно не было, петь оказалось не о чем. Но вот ворота дома были открыты, я очень осторожно просунул голову, а там…

— Тоже словил по маковке?

— Чалма спасла мою всё ещё молодую жизнь, — горько подтвердил Ходжа. — Поэтому, хвала аллаху, я пришёл в себя раньше тебя, э-э! — Нашёл время дразниться…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Тёщ много не бывает, но и мало не покажется.

— О, время у вас ещё есть, — раздался тихий и язвительный голос из темноты. — Высокородный Шехмет и его недалёкий племянник Али, чтоб страдающий перхотью шайтан плюнул ему в чай!.. подоспеют через несколько минут. Они готовились долго ловить вас, бесстыдные обманщики и оскорбители моей нежно любимой доченьки. Да умножит Всевышний её красоту тысячекратно и да найдёт она себе более достойного мужа, чем этот задохлик из Каира!

— Тёща, — не сговариваясь, с горькой, только мужчинам понятной интонацией выдохнули пленники.