Благие негодники - Фаусто Грин
– Эта куча барахла, соломенная ты башка, является одним из филиалов Европейского архива учета магических существ. Его разворовали. Камеры выключены. Охрана без сознания.
– И много записей пропало?
– В основном касающиеся тварей-долгожителей и их потомков. Может быть, еще что-то.
– А электронный учет никто не вел?
– Это Римская католическая церковь с толпой эксцентричных итальянцев, испанцев и латиносов, тут каждый третий раздолбай.
– Ну да, ну да, а когда кто-то в прошлый раз попытался навести порядок в этой организации, вы объявили его чудовищным еретиком, и Лютер в ответ на это начал реформацию, – сказал я, уворачиваясь от оплеухи.
– Я хочу, чтобы ты проехался по своим потусторонним товарищам и покопал информацию, кому это выгодно, – сказала Иоанна и уставилась в телефон, просматривая новостную ленту.
– А смысл?
– Если кто-то пошел на столь отчаянный шаг, чтобы красть у Ватикана, я хочу понять, что этих идиотов на это сподвигло. Мы не занимаемся поддержанием равновесия между людьми и тварями, мы занимаемся контролем над неадекватами. Здесь как раз такие. Твари могут смело гореть в аду, это их выбор, у них есть своя свобода воли.
– Ага, только пока они умрут от старости и попадут в ад, скорее случится Второе пришествие, – ответил я, вспоминая, что знаю таких существ, которые по возрасту практически ровесники христианства.
Какое-то время мы сидели молча. Я думал, стоит ли рассказывать Иоанне про то, что в магическом мире не слишком спокойно в последнее время, но внезапно девушка сама начала разговор.
– Я читала тут один отчет от славянского отдела по контролю за магическими существами. Ты в курсе, что у них там в Санкт-Петербурге малолетняя яга достигла банальности?
Нужно пояснить. Я уже рассказывал о том, что в мире существуют магия и, по сути, антимагия – банальность, которой мир заполняют люди. Банальность – это античудеса, нигилизм, мрачные психоэмоциональные состояния. Это общество бесконечного потребления, которое ни к чему не стремится. Мир без мечты и фантазии. Нет никакой разницы, мечтаете вы о магии, имея магическое мышление, уповаете на Бога и веруете в него, или вы атеист, но который мечтает открыть все тайны вселенной. Вы не подвержены банальности. Откуда она берется, я понятия не имею, но у банальности множество губительных форм и степеней.
Первая степень – смирение. Самая распространенная степень банальности. Вы живете жизнь, и с вами ничего необычного не происходит. Мир прост, понятен, а чудеса – детские выдумки. И у вас на чудеса нет времени.
Вторая степень – отрицание. Агрессивная степень банальности. Чудеса вам не просто неведомы, а вы готовы бороться и доказывать всем вокруг, что это бред, а всех, кто мыслит нестандартно, нужно посадить в дурку, чтобы те не портили здоровое общество.
Третья степень – обезличивание. Вам настолько презрительны и противны те, кто пытаются выйти за рамки некоего «правильного», что вы не можете находиться рядом. Вас бесят те, у кого есть хобби, свои интересы, мечты, вера в собственные силы, – о чудесах и волшебстве я не говорю, в обезличивании речь идет уже просто о радости.
И, наконец, четвертая степень – достижение. Вы перестаете замечать все, что может скрасить вашу жизнь, вы физически перестаете видеть тех, кто не подвержен банальности. Говорят, эта стадия, на которой полностью выгорает душа. Существование. Без возможности вернуться к жизни.
Обычно ни кто-то вроде меня, ни тем более представители той стороны не подвержены банальности. Выражение «достичь банальности» означает потерять способности и выйти из магического мира. А для потомственных магических существ это практически нереально. Поэтому новость, что кто-то из яг потерял силу, даже для меня была дикостью.
– Прислать тебе? – заметив на моем лице удивление, спросила Иоанна.
Я кивнул.
– Когда разберешься с пропажей документов, могу направить тебя на историческую родину.
– Только не говори, что у них своих ищеек нет. Славянское отделение вроде как не нуждалось в расширении никогда.
– Спорное утверждение. В России всего пара экзорцистов на всю страну, ищеек у них вообще нет. Бестии живут по своим законам, со своей иерархией и исключительно в городах, которые сами же и отстроили. А те, кто по деревням и поселкам еще сидит, так это в основном древние и их потомки. У славянских существ ментальность другая, они организованнее, что ли. Живут себе тихонечко, никого не трогают. А если мертвяки где-то откапываются, так их сами же твари утилизируют. Конечно, они все не настолько организованны, как азиатский тварий-бестиарий, но вполне стремятся к этому.
– Мне нужно подумать, – сказал я Иоанне, понимая, что навестить корни было бы неплохо, но оставить Двадцать Третьего на произвол судьбы чревато. – А ты сможешь, допустим, сделать визы не на одного меня?
Шеф мрачно вздохнула.
– Зачем?
– Ну, нельзя бедного падре Вогеле оставлять одного наедине с бутылкой, он так и спиться может…
– Я поняла, – прорычала девушка. – Я подумаю. Но прежде разберись с ограблением.
– Теперь обратно?
– Да, займусь бюрократией, пока отец Иоанн наконец-то свалил в отпуск.
Закончив рабочие дела, я решил проводить Иоанну до автостоянки, даже несмотря на все ее протесты. С одной стороны, на ее плечах управление столь огромной организацией, с другой – мне ее по-человечески жаль. У Иоанны совсем не было детства и друзей. Она как те дети, на которых родители навешивают свои несвершившиеся амбиции. У нее есть только долг и обязанности и совершенно нет жизни за пределами церкви.
Насколько я знаю, ее с самого детства начали таскать к бесноватым. А одержимые – это не самое приятное на свете зрелище. Во-первых, сначала необходимо понять, действительно ли человек одержим потусторонней сущностью или просто шизофреник, во-вторых, нужно попытаться достучаться до всего человеческого, не убив одержимого. Поэтому мне не очень нравится работа экзорцистов. А Иоанна не иначе как ангелами меченная, раз просто не сошла с ума за столько лет на этой изматывающей работе.
Вот и не было у этого ребенка никакого детства, а был либо риск для жизни, либо общение с сумасшедшими. У нее чудовищные проблемы с социализацией, она не умеет просить помощи, извиняться, она старается всем и каждому приказывать, как будто не видит разницы между бесом, которого надо изгнать из тела, и обычным человеком. Отдыхать Иоанна тоже не умеет. Путешествия, сериалы, вкусная еда – это можно забыть. Мы с коллегами как-то пытались разгрузить ее с рабочими задачами, но все бесполезно.
Не упрощает ей жизнь и сам легендарный отец Иоанн, чудовищный позер с полным отсутствием эмпатии. А еще Иоанн – инфантил,
