А Саша делает, как может (СИ) - Козьякова Наталья Дмитриевна

Я потрясла головой. Села там, где стояла, все в те же шелка эльфийские.

— Это я так крепко головой стукнулась, да? — интересуюсь жалобно. — Борей, а как ты все это узнал? Главное: я совершенно не в курсе, что у меня и муж есть, и титул. А Сори — это кто?

— Сори-то? Сори — мой брат. Он за эльфами приглядывает.

— А ты? Ой, прости — надо, наверное, на «вы» и с поклонами? У меня с этим туго….

— Не надо…. Мне приятно, когда ко мне запросто обращаются. Я общее руководство осуществляю. Приглядываю, чтобы братцы мои чего не натворили лишнего.

— Кажется, недоглядел, — буркнула я. отбирая собственную руку, и принимаясь ее рассматривать.

Никогда не любила татуировки. Даже самые-самые. Даже цветные. Ладно — наклейки-переводки. Повыпендривался немного, а когда надоела — смыл. И никаких проблем. А тут, гляди-ка — браслет в синих тонах, да еще и с монограммой. Принц Энгельберт в клуб самоубийц вступил, значит, меня не спросивши?? Ню-ню….

Мы еще какое-то время разговаривали, старательно пытаясь выведать друг у друга хоть что-нибудь. Ветру явно хотелось узнать — за какие заслуги меня в Элейнлиль переместили и кто. И почему я, человек, вдруг женой принца эльфийского оказалась. Хоть он и переместился с первого места в очереди на третье, но это пока ни о чем не говорит. Наследникам Эдвина от роду три дня, а случиться может всякое. Так что как-то так.

В этом я была не помощница. Самой интересно — как удар штанкетом по темечку меня в другой мир перебросил. И главное — за каким таким надом?

Естественно, не преуспели, потому что вопросы-то у нас имелись, а ответов даже близко не было.

— Значит, ты ничего не знаешь, — расстроенно заключил Ветер, отпуская мое запястье, которое жечь перестало. Наверное, потому что пальцы у Ветра ледяные были, весь жар сняли. — А то, как женой принца стала? Тоже не знаешь?

Я покачала головой.

— Если б ты не спала сейчас в гардеробной — я бы решил, что врешь, — хмыкнул Ветер. — И рисунок у тебя почему-то не на той руке, между прочим. По всем канонам он должен на левом запястье быть. Странно…. Нарушение канонов это, или все же нет?

— А ты сам-то что по этому поводу думаешь?

— Думаю, что это не кто-то из моих братьев такое учудил, — медленно, еще раз взглянув на рисунок, сказал Ветер. — Такими шуточками кто-то из наших старших родичей баловался раньше. Не придерешься: брак заключен по всем правилам, раз татуировка есть, да еще такая яркая…. Слушай, а вы брак того? Подтвердили?

Я сердито шмякнула Ветра по макушке муфтой. Подвернулась под руку.

— Не дерись! — фыркнул он. — Просто обычно такой насыщенный цвет получается, если брак закреплен по правилам.

— Разве что я в бессознательном состоянии находилась, — бурчу. — Вот сейчас проснусь — и пойду.

— Закреплять? — невинно поинтересовались у меня.

— Закреплялку отрывать.

— Ага. Ясно. Не переусердствуй там…. На принца у меня виды.

— Неужто сам за него замуж собираешься?!

— Сдурела?! Я мужик!

— У всех свои недостатки! — философски развела я руками. — Бывай, друг! Забегай при случае….

*** ***

Не успело мое высочество (я ж теперь прЫнцесса, ежли Ветер не соврал) выбраться из гардеробной, как на меня Энгельберт налетел

Как водится — орать начал.

— Леди! Извольте объясниться! Где вы были? Мы вас вот уже час по всему дому разыскиваем!

Нулевая степень «афигея». Глазки распахнуты во всю ширь, реснички хлопают так, что ветер поднимается. К груди туфельки бальные, все из того же шелка эльфийского, в тон платьюшку, серебряными цветами вышитые, прижимаю обеими ручками. В них я как раз должна «супругу богоданному» до подбородка достать.

— Уже съезжаются гости!

— А я-то при каких делах, Ваше Высочество? — интимным тоном шепчу, — Я ведь никто здесь. Думала, вам приятно сделать. На глаза не показываться….

— Вы отныне моя жена! Извольте соответствовать!

А самого едва не перекосило. От счастья, вестимо.

Морду лица царственного перекосило, а в глазах мУка с торжеством вперемешку. Видать, и сам еще не понял — кому бОльшую гадость сделал. Гостям, мне, или себе, любимому.

— А врать нехорошо! — назидательно поднимаю вверх пальчик указательный. Ага. Вместе с правой ручкой, с которой широкий рукав вниз съехал. И браслетик татуировки обручальной во всю силу заблестел.

— Я своего согласия на брак не давала! Венчания не было, пира венчального тоже не наблюдалось покуда!

— А это не важно, леди! Брак заключен, вот свидетельство — и пафосно так в татуировку тычет. — Наши боги сами решают — где, когда и с кем узами брака связывать. Вознесете им хвалу позже. За то, что ваша судьба теперь решена.

Смотрю я на личико это эльфийское, высокородное, и думаю — сразу в глаз дать? Или обождать, когда с закреплялками полезет?

— Теперь, леди Александра, вы моя законная супруга. Извольте пройти в свои покои, приготовиться к балу.

— Ты закрепи сначала! — доносится из-за угла шипение Генри. Уж его-то голосок я ни с чьим не спутаю.

М-да, так замуж я еще не выходила. Нет, я и не так не выходила, но так — уж совсем обхохотаться можно.

— С ума сошел? — снова шипит Генри, а я вижу, как супруг богоданный с себя рубашку стягивать начинает.

Изображаем первую степень «афигея». Щечками пунцовеем, в глазки недоверие пополам с восторгом и ужасом добавляем, на шажок — крохотный такой — отступаем.

— Сдурел? — трагик в Генри пропал, это точно. — Не в коридоре же! Вот, сначала это…

Рука с длинными пальцами протягивает Энгельберту коробочку.

— Поцелуй сначала, идиот!

Вторая коробочка появляется на той же ладони. Открытая. А в ней венец золотой тускло камушками поблескивает.

— Отныне и присно, во веки веков, вы, леди Александра, становитесь ветвью моего родового древа, — торжественно провозглашает почти что труп. — Вам оказана великая честь, ибо не случалось такого ни разу за все тысячелетия существования расы эльфийской, чтобы принц Азалийский назвал своей супругой человеческую девушку.

Изображаю вторую степень «афигея». Приподнимаюсь на цыпочки, ручки с туфельками еще сильнее к груди прижимаю, глазки полны восторженных чертей, которые там ирландскую джигу отплясывают.

— Будьте достойны венца, на вашу голову возложенного! — пафосно заключает труп, возлагая венец на мою растрепанную головушку. Я ж спросонья еще не успела себе парадную прическу накрутить. А высочество почти убитое уже сзади зашел и какую-то цацку на шее застегивает. Меня к себе разворачивает, а у меня….

Третья степень «афигея».

Я вся такая возвышенно-одухотворенно-воздушная, на цыпочках к принцу мечты тянусь, губки — лепестки розовые — для поцелуя сложила, реснички приопустила — чтобы чертями мужика не спугнуть.

— Целуй, идиот! — шипит Генри, высовываясь из-за угла. — Глаза прикрой, если уж совсем никак!

Ой, дура-а-а-ак! Во принцы нынче пошли! Он ведь всерьез думает, что осчастливил иномирную человечку по самое это самое! Вон, уже и голову склоняет, глазки прикрывает — к поцелую готовится. Губищи-то раскатал… Ну н-на тебе! Целуй!

Чмок вышел знатный. Сочный, со всхлипом!

Никогда раньше не видела, чтобы подошву дамской обуви с такой страстью целовали!

Все! Теперь только бежать!

Пока у принца «афигей» четвертой степени не прошел.

Принц Энгельберт

Не понял! Это что сейчас было?! Я ей такую честь оказал! Да кто она такая?! — тля березовая! Иномирянка безродная, без связей и средств! Да если я ее сейчас из дома выставлю — куда она подастся?! Нет, из дома уже не выставишь — она уже ветвь древа моего. Сам же объявил. Принцесса!

— Энгель, остынь, — мягко положил руку на мое плечо мой друг. — Мы ее потом поймаем. Никуда она из дома не сбежит. Сейчас сюда около сотни аристократов заявится, с поздравлениями и пожеланиями.

Что да — то да. Заявится. Никуда не денешься — если я хозяин этих земель, обязан принимать подданных.

— Ты знаешь — какой наряд ей нянюшка приготовила? — остывая, спросил я. Наряд пары должен гармонировать. А то весело получится — я в черном, а она…. Впрочем, черный с любым цветом в гармонии. По-хорошему, Александра должна надеть белое платье. И волосы убрать в строгую прическу. И плат на голову накинуть. Белый плат — символ чистоты невесты.