Сергей Федотов - Все, что шевелится
Меза запуталась в колючках, закричала не по-людски, чем себя окончательно выдала. Эсегов протёр глаза, почесал затылок и наткнулся на застрявший в волосах метеор – привет от батяни. Пристально оглядел его и понял, что никакой это не метеорит, а самый что ни на есть очир, имеющий сто углов и тысячу зубцов, – волшебное оружие, каким дураков в чувство приводят. Похуже, правда, чем у Хохосо (кто это такой, он не помнил, но интуитивно догадывался, что бывают очиры и получше), важно другое: и такой невзрачный способен вернуться к хозяину в руки или, брошенный в тучу, вызвать дождь. Сунул колючий булыжник за пазуху да подался восвояси – на берег Иркута. Не век же тут с Бумджид куковать.
На берегу лодка его догнила совсем, даже сесть нельзя – исчезло дно, одни борта над водой торчали. Кабы дыра была, её бы Джору чем-либо заткнул и, пусть даже и на дырявой лодке, попытался двинуться вверх по течению, но когда затыкать нечего, то и дёргаться понапрасну – зря время терять. Плот для возвращения не годился: плоты против течения не ходят. Придётся возвращаться домой пешком, понял богатур.
Ох и долгой бы показалась ему дорога: семь вёрст до небес переться, да всё пёхом, а горы высокие, туманные, снежные и лесистые – всякие, но непременно трудные для похода… Не знал Шаргай, что батяня уже позаботился о кровиночке.
А Малан нынче всё продумал, не хотелось, чтобы вышло как в прошлый раз, когда полную тару выкинул. По приказу старшего тенгри пастух Добёдой пригнал в тронный зал золотого коня из небесного стада. Чтобы задница малолетнего Шаргая не оббилась о конский хребет и не стала черней папашкиной, придумал специальное мягкое седло. Коню на шею повесил волшебный колокольчик – сынок звон услышит и быстро найдёт подарочек. А чтобы жеребец слушался нового хозяина (скакун никого, кроме пастуха, не признавал: грыз и лягал одновременно), привязал к седлу волшебную плётку.
Но как коня на землю доставить? Просто сбросить нельзя: убиться может. Жалко скотину. И решил Эсеге спустить жеребца на верёвке, это надёжнее. Порыскал глазами, ища вервие простое[5], левый глаз наткнулся на канат, каким пьяного божка вязала супруга Юрен Эхе, когда тот сильно уж начинал буянить и угрожать страшными не только для землянина, но даже для обитателей как верхнего, так и нижнего мира словами: «Всех убью, один останусь!»[6] Канат висел в тронном зале на золотом гвозде и состоял из девяноста восьми узлов – столько раз пьяный Эсеге рвал путы.
Боги мстительны, обид не забывают хотя бы из-за своей сверхъестественной способности к всеведению. Для достижения целей (как правило, эгоистичных и связанных опять же таки с местью – человеку ли, роду-племени или природному явлению: обидятся, скажем, на третий закон Ньютона – зачем да зачем действию равно противодействие, да ещё и направленное в сторону, противоположную божьей воле?) они готовы использовать любые средства. И пускай потом приходится оправдываться: средства-де были достаточно хороши, жаль, исполнители подкачали. Они упорны, но неизобретательны. Открытия совершаются людьми, а боги их новаторством пользуются. Когда позаимствовать не у кого, вынуждены придумывать сами – нужда-с…
Малан никогда не видел, как люди грузят крупных животных в трюмы. Ему бы по-людски пропустить верёвку вокруг ног коня и завязать узлом на спине, но… боги неизобретательны. Он сделал петлю, как на аркане (петлю видел раньше), и накинул коню на шею (люди именно так используют аркан). Откинул крышку мусоропровода, стал пихать скакуна в зияющую бездну. Конь из небесного стада спускаться в срединный мир не хотел: боялся. Любой смертный сообразил бы завязать скотине глаза или накинуть мешок на голову – страх бы и прошёл, а бессмертный пёр буром. Принялся толкать в круп, не зная поговорки «Не подходи к быку спереди, а к коню – сзади». Звезданул его жеребец с силой в одну лошадиную промеж глазонек. Эсеге на этот раз без ссоры оторвался от Малана, закатился под трон и мотал там башкой, как китайский болванчик:
– Охо-хонюшки, больно-то как!
Задница-Малан, не сойдя с места, бездумно продолжал выполнять план: спихнуть вниз испуганного коня. Рук, чтобы толкать, он временно лишился, потому просто пнул животину под зад. Конь рухнул в дырку и полетел вниз. Это только пустая слава, что полетел, на самом-то деле камнем рухнул вниз, но тут верёвка натянулась и наверняка оторвала бы голову скакуна, кабы, на счастье, не оказалась рваной. Лопнула она вдвойне вовремя – шею не сломала и всё-таки задержала падение. Жеребец остался жив и почти здоров, лишь левая передняя нога от сильного удара заметно укоротилась.
…Джору, запыхавшись, карабкался в горы, когда мимо него, обгоняя собственное ржание, пронёсся неопознанный летающий объект, оставляя инверсионный след из светящегося ионизированного пердячего пара. НЛО скрылся за перевалом, ночной горизонт осветила вспышка, затем раздался взрыв, и божонка скосила и бросила на острые камни серпантина звериной тропки пулемётная очередь конских яблок. Джору зашибся и заснул богатырским сном: Спал три ночи и полтора дня, а когда выспался, оказался по горло в воде. Встал и выяснил, что воды всего по колено, – спал он в луже. Видно, шёл дождь, да за храпом не почуялся. Небесная вода, кажется, была целительной, потому что правая коленка почти не саднила и не кровоточила. Интересно, а на что нога была похожа сразу после ранения?
Размышляя о загадках природных явлений, Джору залез на верхотуру, скатился с перевала и вышел на свежий горельник, почти пожарище, потому что кое-где ещё поднимались в небо тонкие дымные струйки. На границе между чистой изумрудной и пепельной травой, на поваленном стволе, сидела Ый-ХрЫ-Жъооб, завернувшись в зелёную моховую шубу. Босой ногой она топтала огненные змейки, которые пытались вырваться наружу из дышащего остывающим жаром круга.
– Не хочешь ли получить удовольствие? – простодушно спросила лесунка.
– Да я не умею, – отказался пацан.
– Я научу! – обрадовалась лемурийка и дёрнула его за подол рубахи.
Подол выпростался из штанов, в траву выпал очир. Увидев колючие углы и зубцы, Жъооб испугалась, припоминая, как страшны колючки, если принять образ шолмасы.
– Ладно, научи, – согласился Джору.
– Нет, не могу, – отказалась похотливая лешачиха.
– А почему?
– Да ты небрит, – соврала она, как будто юношеский пушок мог послужить оправданием её страхов к колющимся предметам.
Где-то в чаще однозвучно зазвучал колокольчик.
– Что это? – удивилась лемурийка.
Джору звон не заинтересовал, подумал, что в ухе звенит. Скорее всего так бы и двинулся в Юртаун пешком, не ожидая помощи ниоткуда, остался бы без папашкиного подарочка. Но, как известно, небесный отец обо всём заранее подумал: предполагал, что Шаргай может пройти мимо небесного коня, как мимо пустого места. Поэтому выкатился из-под трона, глянул вниз, удостоверился, что худшие его предположения подтверждаются, и приказал младшенькому:
– Яшка, пульни-ка в во-он тот гнилой ствол! Яков Саган прищурился, примерился и запустил метеоритом в трухлявую цель.
Буреломная лесина развалилась, подняв облачко праха. Юноша чихнул и вдруг вскрикнул. И ещё раз. И ещё. Небесный камень разрушил пристанище лесных пчёл, вот они и кинулись защищаться – кусать агрессора, а точнее, всё, что шевелится. Шевелились трава и листва на ветру, человек и иножить. Лесунке пчёлы были нипочём – она расширилась до газообразного состояния, и насекомые с болючими жалами пронзали её, едва ли замечая.
А Джору пришлось несладко (и мёда не попробовал). Ничего не видя и не соображая, хромой боготур улепётывал от лесных заготовителей и бежал быстрей гаруна (горного духа-эжина), пока твари не отстали. Без сил рухнул в куст шиповника. С трудом разлепил распухшие от укусов веки: валялся он в берёзовой рощице, запнувшись за пень. Теперь звон колокольчика стал отчётливей, «динь-динь» раздавалось совсем рядом. Парень вылез из колючего куста и пошёл посмотреть: об чём звон?
В колке стоял чудесный золотой конь-огонь. Парень так прямо и назвал его – Огонёк.
– Огонь, Огонёчек, – ласково окликнул будущего любимца.
Колокольчик предупреждающе звякнул, и Джору успел отдёрнуть руку: чудовищные зубы клацнули рядышком с кончиками пальцев. Парень отпрыгнул, конь развернулся к горному перевалу передом, а к нему – задом и, утвердившись на передних копытах, принялся отчаянно лягаться, подняв небольшой ветерок. Позднее, припоминая знакомство, хозяин использовал Огонька вместо вентилятора. Но сейчас было не до прохлады. Джору прыгнул к луке седла, но вскочить не успел: злобная скотина попыталась взять его в кольцо, невероятно изгибая хребет, чтобы одновременно укусить и лягнуть задним копытом. Запрыгнуть богатур-не успел, зато в руке его оказалась волшебная плётка. Человек не задумываясь огрел скакуна промеж глазонек. (Небесный отец радостно потёр руки и засверкал синяками, украсившими его вроде мотоциклетных очков: сынуля отомстил за отца, отплатил за подлый удар копытами по мордасам.)
