Терри Пратчетт - Народ
- Интересный выдался денёк, - заметил её отец, когда они возвращались с очередного заседания.
- Да, папа. Думаю, доктор Агассис вполне убедительно обосновал теорию оледенений, а кроме того, мне требуется телескоп побольше, чтобы разглядеть Красное Пятно на Юпитере.
- Я об этом подумаю, - ответил её отец с безнадежной родительской дипломатичностью. – Только, ради Бога, не говори бабушке, что здоровалась за руку с мистером Дарвиным. Она полагает, что он дьявол.
- Ух ты! Правда? – эта идея показалась ей весьма любопытной.
- Фактически, - ответил отец, - я считаю его величайшим учёным всех времён.
- Более великим, чем Ньютон? Мне так не кажется, папа. Большинство идей Дарвина высказывались и раньше другими людьми, включая его собственного деда!
- Ага, опять копалась в моей библиотеке? Ну, Ньютон сам признавал, что стоит на плечах гигантов.
- Да, но… думаю, он просто скромничал!
Они спорили всю дорогу до дома.
Это была игра. Он любил, когда она собирала факты и строила на их основе железные аргументы. Он верил в рациональность и научное мышление, и поэтому всегда проигрывал споры со своей матерью, которая верила в то, что люди просто должны поступать так, как она хочет, причём верила с гранитной убеждённостью, сметавшей на своём пути все преграды.
Фактически, в посещениях Научного Общества всегда присутствовал элемент хулиганства. Её бабушка была сильно против этих визитов на том основании, что "девочка беспокоится и воспринимает вредные идеи". В этом бабушка ничуть не ошибалась. Эрминтруда и без того бурлила разными идеями, но всегда была не прочь познакомиться с парочкой новых.
На этом месте воспоминания ускорились, минуя несколько тёмных лет, о которых она не помнила ничего, кроме кошмаров и детского плача, и перепрыгнули сразу к тому моменту, когда она поняла, что действительно увидит острова под светом незнакомых созвездий…
Мать тогда уже была мертва, а это означало, что всеми делами в Холле теперь заправляет бабушка. Отец превратился в тихого, вечно занятого делами человека, у которого просто не осталось сил на бесконечные споры. Чудесный телескоп был где-то спрятан, потому что "благородная юная леди не должна тратить время на разглядывание лун Юпитера, чья семейная жизнь была столь скандально непохожа на семейную жизнь нашего драгоценного Короля!" Очень терпеливые объяснения отца не возымели действия. Бабушку не волновало, что между римским богом Юпитером и самой большой планетой Солнечной системы существует огромная разница в тридцать шесть миллионов миль. Она не слушала аргументов, которые не хотела слышать. Вам оставалось одно из двух: либо смириться с этим, либо треснуть её по голове боевой алебардой. На последний вариант у отца просто не хватило духу, хотя один из его предков однажды сотворил с герцогом Норфолкским кое-что действительно кошмарное при помощи раскалённой кочерги.
Посещать Королевское Научное Общество было строго запрещено на том основании, что учёные – всего лишь люди, которые постоянно задают глупые вопросы, вот и всё. Отец очень извинялся, и это было ужасно.
Впрочем, существовали и другие способы исследовать Вселенную…
У тихой девочки в большом доме есть важное преимущество – ты становишься практически невидимкой. Просто поразительно, как много может услышать хорошая маленькая девочка, скромно помогающая повару вырезать из теста формы для печенья. В кухне всегда толклись рассыльные, забредали на чашку чая служащие из имения, приходили поболтать друзья повара. Главный секрет: перевязать волосы ленточками и весело скакать повсюду. Это вводит людей в заблуждение.
Всех, кроме её бабушки, к сожалению. Взяв в свои руки управление домом, она немедленно запретила Эрминтруде визиты на кухню.
- Дети всегда должны быть на глазах, но не навострять при этом ушки! – заявила она. – Кыш отсюда! Немедленно!
На этом веселье закончилось. С тех пор Эрми… Дафна проводила большую часть времени у себя в комнате за вышивкой. Шитьё, конечно, при условии, что ты не шьёшь что-нибудь практически полезное, было одним из немногих занятий, которые её бабушка полагала приличными для девочки "которая однажды станет леди".
Впрочем, это были не все развлечения Дафны. Вскоре она обнаружила старый подъёмник, нечто вроде лифта для еды, которым не пользовались с очень давних пор. Тогда в комнате Дафны под самой крышей жила её пра-пра-тётушка, которой приходилось подавать кушанья прямо с кухни, на пять этажей вверх. Об этой тётушке Дафна знала немногое, за исключением того, что ей, кажется, на её двадцать третьем дне рождения, улыбнулся молодой человек, после чего она отправилась прямо в кровать со страшной мигренью, да так и осталась там, потихоньку мигрируя, пока в возрасте восьмидесяти шести лет не мигрировала окончательно в мир иной, похоже, по той лишь причине, что её тело смертельно устало от абсолютного безделья.
С тех пор подъёмником больше никогда не пользовались. Дафна обнаружила, что если убрать несколько дощечек и смазать колёсики, его всё ещё можно двигать вверх и вниз, организуя таким образом прослушку в некоторых комнатах. Он стал для неё разновидностью телескопа, пригодного для исследований маленькой солнечной системы, в которую превратился дом, крутившийся вокруг приказов её бабушки.
Вначале, правда, пришлось всё хорошенько почистить, а потом почистить ещё раз, потому что – фу! – если уж служанки не ходили наверх с едой, то, следовательно, и не спускались вниз с – фу! – отходами, вроде ночного горшка.
Подобное аудио-исследование ничего не подозревающего особняка оказалось весьма познавательным, хотя и напоминало головоломку, которую ты раскладываешь на полу и пытаешься угадать всю картинку по пяти отельным кусочкам.
Она как раз подслушивала беседу двух горничных о противном конюшем Альберте (хотя было непохоже, чтобы они его сильно не одобряли, и, как начла подозревать Дафна, всё это не имело никакого отношения к плохому уходу за лошадьми), когда расслышала отголоски спора в столовой. Голос её бабушки скрипел, словно железо по стеклу, а отец говорил тем спокойным тоном, который обычно использовал, когда был страшно зол, но не смел этого демонстрировать. Чтобы лучше слышать, она подтащила подъёмник повыше, спор к этому моменту уже явно был в разгаре:
- …ты закончишь свои дни в кастрюле каннибалов! – бабушкин голос ни с чем не спутаешь.
- Каннибалы обычно поджаривают свою добычу, а не варят, матушка - это, разумеется, был тихий голос отца, который при спорах со своей матерью всегда старался говорить так, словно больше интересуется содержимым газеты, чем предметом беседы.
- И чем это лучше?
- Ничем, матушка. Аккуратнее, разве что. В любом случае, жители архипелага Дня Литании никогда не были замечены в склонности к людоедским пикникам на свежем воздухе, с кастрюлями или с шампурами, без разницы.
- Я по-прежнему не понимаю, зачем тебе мчаться на другой конец света! – сменила тактику нападения бабушка.
- Кто-то должен. Нам нужно высоко держать своё знамя.
- Да зачем же?
- Ох, дорогая матушка, ты меня удивляешь. Это наше знамя. Чем оно выше, тем лучше.
- Не забывай, что стоит умереть всего лишь ста тридцати восьми другим наследникам, и ты станешь королём!
- Ты не устаёшь напоминать мне об этом, матушка. Хотя папа всегда говорил, что заявка слабовата, учитывая события 1421 года. Так или иначе, пока я жду наступления этого весьма маловероятного случая, ничто не мешает мне оказать небольшую услугу Империи.
- Там есть Общество? – заглавная "О" была произнесена с таким нажимом, что легко определялась на слух. Общество, с точки зрения бабушки, означало компанию людей богатых или влиятельных. Лучше, конечно, то и другое сразу. Хотя, разумеется, никто из них не должен при этом быть более богатым и влиятельным, чем она.
- Ну, там есть епископ, неплохой малый, кажется. Плавает по архипелагу в каноэ и болтает на местном наречии, словно туземец. Не признаёт башмаков. Потом ещё мистер МакРатер, он заправляет портом. Учит аборигенов играть в крикет. Лично я собираюсь прихватить с собой побольше крикетных бит. Ну и разумеется, время от времени в порт приходят новые корабли. Я, в качестве губернатора, буду нести обязанность развлекать свежеприбывших офицеров.
- Очумевшие от солнца сумасшедшие, голые дикари…
- На самом деле, они носят набедренные повязки.
- Что? Что? Что ты такое болтаешь?! – ещё один важный факт о Бабушке: она искренне уверена, что диалог – это когда она говорит, а ты слушаешь. Поэтому любые реплики собеседника она воспринимает как странное и загадочное нарушение незыблемых законов природы, нечто вроде летучих свиней. Такой оборот дел всегда сбиваел её с толку.
- Набедренные повязки, - с надеждой повторяет отец Дафны. – И ещё такие защитные штуки. МакРатер говорит, местные частенько вместо ворот нечаянно лупят мячом по отбивающему.
