Макс Фрай - Обжора-хохотун
— Будет оправдан? — изумился я. И во все глаза уставился на отца. Я всегда знал, что он у нас великий путешественник, прославленный ученый и вообще знаменитость. Но что его положение позволяет членам семьи безнаказанно творить что вздумается — такое мне в голову не приходило. Или не всем членам семьи, а только Анчифе? Потому что они вместе путешествовали, когда папа писал свою «Энциклопедию Мира»? Все равно неплохо.
— Законы Соединенного Королевства не позволяют наказывать человека за поступок, который был совершен ради спасения жизни и рассудка, — сказал сэр Джуффин. — Ты в курсе, что твой брат побывал в плену у укумбийских пиратов?[9]
— В общих чертах, — кивнул я. — Анчифа не любит об этом рассказывать. Он вообще только с виду компанейский, а на самом деле молчун, каких еще поискать.
— По сравнению с тобой я тоже молчун, — усмехнулся отец. — И вообще все.
— Укумбийцы провели твоего брата через обряд посвящения в морские охотники, или как он там у них называется. Посвященный не просто получает право стать пиратом — с этого момента он уже не может быть никем другим. Сэру Анчифе пришлось заняться морским разбоем, чтобы сохранить жизнь и рассудок, поэтому никакой вины на нем нет.
— Ну и дела. — Я покачал головой. — А почему тогда он осторожничает? Закрашивает название своей шикки, называется чужим именем на таможне? Предстал бы перед судом, получил оправдание и жил бы спокойно...
— Так-то оно так, — согласился сэр Джуффин. — Но видишь ли, если суд Соединенного Королевства официально признает Анчифу невиновным, на нас крепко обидятся все остальные государства, чьи граждане так или иначе пострадали от действий твоего братишки. Это политика, мальчик. Соединенное Королевство самая могущественная держава в Мире, но это не означает, что в наших интересах рассориться со всеми остальными странами одновременно. И кроме того, как быть с командой «Фило»? Матросы-то стали пиратами не в результате таинственного укумбийского обряда, а по собственному выбору. А значит, им оправдание не светит. Так что для всех лучше, если никакого суда никогда не будет. Поэтому сэр Анчифа старательно делает вид, что скрывается от правосудия. А служители закона притворяются, будто и правда не могут его поймать. Разумный компромисс.
— Что ж, по крайней мере, теперь ясно, что я могу спокойно брать у него деньги, — с облегчением сказал я.
— Зато я так и не понял, зачем тебе его деньги. Неужели ты настолько жадный?
— Вовсе не жадный, — запротестовал я. — Но надо платить за квартиру, так? Обедать, положим, можно за счет Короля[10], я не гордый. Но покупать одежду явно придется за свои — скажете, нет?
— Ну да. Не хватало еще, чтобы Король платил за твой гардероб. И обедать за счет Королевской казны тебе вряд ли придется. До сих пор еще не случалось, чтобы моим сотрудникам не хватало жалованья на еду. Хотя жрут все как не в себя. Известное дело, чем чаще колдуешь, тем больше надо есть, но все равно иногда поражаюсь их способностям...
— Жалованья? — не веря своим ушам, переспросил я. — Вы хотите сказать, что мне еще и деньги будут платить?
— Ну да, а как иначе? С чего ты вообще взял, будто я собираюсь заставить тебя работать бесплатно?
— Я подумал, это будет натуральный обмен, — объяснил я. — Вы учите меня магии, я за это на вас работаю. По-моему, все честно.
Сэр Джуффин Халли хохотал так, что посуда на столе звенела и дребезжала, как будто ожила специально для того, чтобы присоединиться к веселью господина Почтеннейшего Начальника.
— Только никому не говори, — сквозь смех простонал он. — Никогда! Даже не вздумай признаваться, что был готов работать бесплатно.
А успокоившись, добавил:
— Нуфлин меня живьем сожрет, если узнает, что я упустил такой шанс сэкономить казенные средства.
— Ладно, никому не скажу, — пообещал я.
И до сегодняшнего дня честно держал слово.
По случаю моего внезапного трудоустройства была откупорена бутылка пряного укумбийского бомборокки, запасы которого в родительском доме не переведутся, пока Анчифа не уйдет в отставку. А потом — еще одна. Студенческие попойки сделали меня более-менее закаленным выпивохой, но за старшими мне было не угнаться. Дело кончилось тем, что я задремал в кресле и сквозь сон услышал, как мама, по своему обыкновению, завела разговор о моем гороскопе, обладателю, которого якобы следует избегать любых опасностей, а сэр Джуффин ответил:
— Ну, все-таки служба в Тайном Сыске — куда менее опасное занятие, чем бесплодные поиски неуловимого Магистра Фило по всему свету.
Откуда он знает, изумился я, этого же не знает вообще никто, я никому не рассказывал о своих планах, не намекал даже. И, не открывая глаз, едва ворочая языком, спросил:
— Так вы все это время читали мои мысли?
— Тому, кто знает людей и умеет работать с информацией, читать мысли приходится крайне редко. Ясно же, что у тебя просто не было других вариантов более-менее интересно организовать свою жизнь, разве не так? А теперь есть. Спи, не отвлекайся. В ближайшие несколько лет тебе будет не до того.
Уж он-то знал, о чем говорит.
Новая жизнь началась еще до рассвета и хотя бы поэтому показалась мне совершенно невыносимой. Когда сэр Джуффин вытряхнул меня из кресла, где я провел ночь, я сперва решил, что он любезно предлагает мне отправиться в спальню. Выяснилось, однако, что о существовании спальни в родительском доме мне следует забыть, желательно — навсегда. Я был так шокирован этим сообщением, что покорно позволил затолкать себя в амобилер, где, впрочем, снова задремал и благополучно проспал до самого Дома у Моста.
— Позавтракать можешь в «Обжоре», мадам Жи-жинда рано открывает, — сказал сэр Джуффин. — Потом отправляйся на поиски жилья, а в полдень я тебя жду. Опаздывать не рекомендую. Начинать всякое дело следует красиво.
— Красивее, чем уже есть, просто не бывает, — сонно буркнул я, но слушать меня было некому. За шефом как раз захлопнулась входная дверь Управления Полного Порядка, а других психов, вскакивающих ни свет ни заря, на улице Медных Горшков не было.
«А в Холоми небось еще все спят», — вздохнул я, впервые в жизни искренне сожалея о принятом решении.
И отправился в трактир «Обжора Бунба», двери которого действительно уже были гостеприимно распахнуты. Завтрак оказался великолепен, а камра — и вовсе лучшая в городе, я уж на что был несчастен и зол на весь Мир, а все равно оценил.
Хуже всего было не то, что мне не удалось выспаться после непростого, прямо скажем, дня. И даже не похмелье — от укумбийского бомборокки его практически не бывает. Но сэр Джуффин не дал мне возможности собрать вещи или хотя бы просто переодеться. То есть я был вынужден ходить по городу в том самом костюме, в котором проспал всю ночь. Нечего и говорить, что такое со мной случилось впервые. Далеко не всякий портовый нищий позволяет себе подобную неопрятность.
С другой стороны, оно и неплохо, если в первый же день службы с тобой случается самое худшее, что только может быть. Все остальные беды после такого дебюта покажутся мелкими неприятностями. Но это я теперь понимаю, а в то утро мне пришлось несладко, лавки-то в такую рань закрыты.
Но самообладания мне было не занимать. В трактире я вел себя как нормально одетый человек, и это сработало. Мне не только не выплеснули в лицо вчерашний суп, но без лишних вопросов открыли кредит[11]. Это было как нельзя кстати. Прежде-то я в «Обжору Бунбу» не ходил, а в карманах у меня этим утром было пусто, как никогда прежде. Знавал я предусмотрительных людей, но и они не запасались наличностью, спускаясь к ужину в родительском доме.
Покончив с первой кружкой камры, я пришел в себя настолько, что принялся обдумывать следующий ход. Снять жилье в столице Соединенного Королевства — дело и правда несложное, и все же я не был уверен, что управлюсь до полудня. Хотя бы потому, что оба известных мне маклера еще крепко спали, — и что прикажете делать? Ходить по улицам, стучать в окна, спрашивать у всех подряд, не нужен ли жилец? Развлечение так себе, да и коэффициент полезного действия низковат.
Без особой надежды, скорее по привычке не терять зря время, я спросил хозяйку, не сдает ли случайно квартиру кто-нибудь из ее соседей. Ввернул комплимент — дескать, мне так понравилась здешняя готовка, что хорошо бы поселиться поближе. Ответ мадам Жижинды меня огорошил.
— Если четверть часа пешей ходьбы не покажется тебе непреодолимым препятствием, проблему можно решить, — флегматично сказала она.
Я заверил эту милую женщину, что четверть часа пешей ходьбы — именно то, что требуется моему организму, для того чтобы нагулять аппетит, достойный здешней кухни, и тут же получил адрес ее — не то внучатой племянницы, не то еще какой-то дальней родственницы, которая страстно желала сдать квартиру на улице Хмурых Туч и никак не могла подыскать жильца.
