Саша Суздаль - Перстень Харома
Храбрецов, пытавшиеся подойти к нему, поражала молния, стоило им приблизиться к невидимой черте имеющей форму окружности. Если бы кто попытался подойти к зданию со стороны озера Байлези, то получил бы такой же электрический разряд в воде, в то время как рыбы, с одной и другой стороны невидимой стены, спокойно плавали, правда, не приближаясь к ней.
Пострадавшие долго рассказывали о своих ощущениях, поэтому желающих познакомиться со зданием и рассмотреть его внутренности, не находилось. Здание имело круглую форму, так же как и защитная стенка, и сияло мраморной белизной, но материал, из которого оно было изготовлено, гладкий и плотный, вряд ли был подвержен старению или разрушение, так как его кристаллическую решётку могла разрушить сила, соизмеримая с силами космическими.
Широкие балконы с видом на озеро и окрестные места опоясывали каждый этаж, но здание было недостроенное: жители окрестных деревень могли наблюдать каждое утро, как оно приобретало ещё один этаж, сооружённый ночью. На какую высоту взберётся здание, никто не мог сказать, так как спросить было некого, а подойти к зданию мешал невидимый экран.
Главное, что поражало аборигенов, был выросший за несколько дней сад, скрывавший первый этаж и окружающий всё здание кольцом, доходя до незримого барьера, внутри которого сад окружала ажурная ограда. Здание называлось Эссенариум, но его название было известно только создателю.
В одной из многочисленных комнат на втором этаже, с окнами, выходящими на озеро Байлези, на роскошной кровати под балдахином лежала женщина, раскинувшая чёрные волосы по подушке. Она спала тревожным сном, изредка вздрагивая и выкрикивая чьё-то имя, но тревожные мысли уходили, и она снова затихала, а её лицо расправлялось, приобретая мягкие черты и лёгкую полуулыбку.
Солнце успело заглянуть в комнату и поиграть зайчиками, когда женщина открыла глаза и удивлённо окинула взглядом спальню. То, где она оказалась, так странно не согласовывалось с её воспоминаниями, что она невольно воскликнула:
— Где я?
Через мгновение в воздухе возникла горящая надпись: «Ты в своём доме, Эссенариуме, лучезарная». Женщина растерянно поднялась и дотронулась до горящих букв, но написанное даже не грело, и вскоре слова медленно померкли, не оставив ни дыма, ни запаха. Она вышла из спальни и прошлась анфиладой комнат, заглядывая в них и трогая вещи, разложенные в беспорядке, так, как будто ими пользовались каждый день, но тактильные ощущения не напоминали ей о том, что её руки когда-либо их касались.
Комнаты шли по кругу, а в середине находился атриум и она, перевалившись через ажурные перила, увидела внизу внутренний сад. Запах цветов ласкал обоняние, и ей захотелось опуститься вниз. Словно услышав её желание, в воздухе вспыхнула огненная стрелочка и надпись: «В сад». Следуя за ней, она спустилась вниз и сразу окунулась в мягкое море запахов, которые неслись со всех сторон.
Первозданно чистые дорожки, выложенные гладким камнем, холодили разгоряченные ступни ног, и она долго бродила между незнакомых ей кустов, поражаясь красотой разноцветных лепестков цветов, имеющих странные формы, невиданные ею никогда, трогала их, вбирая божественный запах и ощущая пыльцу на пальцах рук.
Несколько пчел, откуда-то взявшиеся внутри здания, деловито совали свои хоботки в серединку цветов, насыщались и улетали, но она их совсем не боялась, так как внутреннее чувство говорило её, что здесь она в безопасности. Она бродила так долго, что проголодалась, или, возможно, голод возник сам по себе, но стоило её об этом подумать, как тут же в воздухе возникла стрелочка, горящая холодным огнём и она, почему-то доверяя ей, отправилась вслед за ней.
Уютная столовая, в её любимом салатовом цвете, была изыскана и радовала глаз белоснежной скатертью, накрытой на круглый стол, возле которого стояло единственное кресло белоснежного, под скатерть, цвета. Тарелки уже стояли на столе, а посредине располагалась супница, крышка которой поднялась, и оттуда донёсся запах рыбной ухи, которую она любила.
Не успела она об этом подумать, как тарелка поплыла к супнице и наполнилась. Она улыбнулась и беззвучно рассмеялась, принимая тарелку назад. «Спасибо», — мысленно сказала она и в воздухе загорелась знакомая надпись огнём: «Пожалуйста», — а за ней огненная улыбка.
Когда она, насытившись и не доев десерт, откинулась на спинку кресла, незримый доброжелатель убрал всё на обеденном столе, оставив после себя белоснежную чистую поверхность, и спросил, игриво написав: «Может, кто-то хочет отдохнуть у озера?» «Кто-то хочет», — улыбаясь, подумала она в ответ и увидела знакомую стрелку, машущую хвостиком, как рыбка.
Следуя за ней, она через главный выход спустилась по ступенькам вниз и по аллее, между двумя рядами подстриженных кустов, подошла к берегу, заросшему мелкой зелёной травой и усыпанным редкими маячками жёлтых цветов.
Возле самого берега стояло деревянное кресло с пологой спинкой, укрытое белым, пушистым покрывалом, а над креслом неподвижно висел зонтик без ручки. Она погрузилась в мягкую пушистость, ощущая в душе умиротворение, а к её ногам бежали из синеющей дали мелкие волны, рассыпаясь о мелкую круглую гальку на берегу. «Как хорошо», — подумала она, закрывая глаза и засыпая. «Я тебя люблю», — сказал голос внутри, и она машинально ответила, не совсем осознавая сказанное: «Я тебя тоже».
* * *Они отправились в путь только на второй день, так как необходимо было запастись едой и водой. Перчику, не знакомому с местными нравами и обычаями, приходилось полагаться только на Витера. Он откуда-то притащил кучу плодов, измазанных землёй, которые называл баниока, снял несколько нитей сушеной рыбы, развешанной недалеко от его шалаша, а на дно лодки насыпал устриц и залил водой, чтобы не испортились.
Кадушка воды должна была обеспечить их водой на всё время путешествия. Правда, Витер собирался пополнить запасы воды на Земле Харома, что, впрочем, было проблематично, так как местные племена отличались агрессивностью, и лучше всего не следовало заходить на остров.
Перчик сидел на вёслах, а Витер, расположившись на корме, рулил коротким веслом. Витер ориентировался не по солнцу и не по острову, верхушка которого виднелась вдали, а рассматривал дно и придерживался отмели, тянущейся до самого острова. В связи с этим их путь в океане напоминал дугу.
Сказать по правде, они предприняли рискованное путешествие на такое большое расстояние. Перчика извиняло то, что он не знал об ожидающих их опасностях, что же касается Витера, то он, с мальчишеской непосредственностью пытался помочь человеку, попавшему в беду.
Гребля дело тяжёлое, но Перчик вскоре втянулся и, работая мышцами, мог спокойно погрузиться в свои мысли и рассуждения. Его не покидали вспоминания о той неизвестной девочке, которую держало на руках человекоподобное существо, называющее себя Харом. Видимо, все похищения были связаны с ним, но его намерений Перчик не понимал.
Слова Харома он помнил: «... я дам тебе то, что ты хочешь», — только Перчик не думал, что происходящее с ним и есть то, что он желает. Остановившись на этой мысли, Перчик с удивлением понял, что сформулировать, то, о чем он мечтает, трудно или совсем невозможно.
Вероятно, потому, что он все имел: жил с Леметрией, которую он любил, рядом была сестра, Байли, недавно подаренная судьбой, имел многих друзей, проверенных временем, а жизнь была интересна и не похожа на пресный кулич. Да, ему хотелось, чтобы и сестра Элайни находилась рядом, да, ему с Леметрией хотелось своего ребёнка, вот такого, к примеру, как Витер, но он не мог корить судьбу, что она поступает с ним ужасно.
Рассуждая, таким образом, Перчик неожиданно понял, что что-то пропустил, потерял какую-то мысль, которая мелькнула случайно, мысль важная для него, но ускользнувшая, едва появившись. От огорчения Перчик оставил даже вёсла и лодку, под действием волн, стало сносить в сторону от косы.
— Что случилось? — озабоченно спросил Витер, всматриваясь в лицо Перчика.
— Ничего, — ответил Перчик и снова взялся за вёсла. Витер недоверчиво на него посмотрел и промолчал, но его озабоченный взгляд, бросаемый изредка, смущал Перчика и он улыбнулся ему и всё рассказал. Витер слушал, не забывая рулить, а когда Перчик закончил он попросил:
— Расскажи ещё.
— Что? — не понял Перчик.
— О вашей жизни, — объяснил Витер и Перчик понял, что для этого мальчика его рассказы, как сказка из другой жизни. Он описал своё окружение и начал о себе, но сбился, понимая, что лучше начать с того времени, с которого он себя помнил. Блестящие глаза Витера сопровождали его рассказ и сопереживали вместе с ним, воодушевляя Перчика, так что вечер застал их неожиданно, а быстро наступившая темнота тоже была для них сюрпризом.
