Путь к золотому дракону. Трилогия - Быкова Мария Алексеевна
Ничто не остается неизменным. Где та девушка, которая поступала в Академию, создавала мгымбра, взламывала рихтеровскую лабораторию? Все меняется, и все меняются; что толку пытаться повернуть время вспять?
Нас было трое. Поначалу, когда я вспоминала о том сумасшедшем путешествии от Межинграда до Даркуцкого кряжа, в горле вставал комок. Нас было трое, мрыс дерр гаст!.. И мы были одно. Такое больше никогда не повторится.
Но прошлое прошло, и нужно учиться жить дальше. Наши дороги на какое-то время пересеклись, а потом вновь разбежались в разные стороны. Боги мои, боги! Что общего может быть между волкодлаком, магистром и студенткой? Если вдуматься, то магистра и студентку разделяет даже больше, нежели, например, студентку и волкодлака…
У каждого из нас — свой путь, своя жизнь, свой выбор. Так что Эгмонт, наверное, был прав, хотя и жесток. Нечего цепляться за прошлое; нечего лезть друг другу в душу.
Я, знаете ли, тоже не поощряю фамильярности.
И у меня теперь был Жоффруа Ле Флок.
Да! Я такая же девушка, как и все; у меня есть личная жизнь, мне дарят цветы, водят в театр и кормят мороженым. Мы целуемся в укромных уголках, говорим друг другу глупости, ссоримся и мирился… Что там еще нужно делать?
Если уж говорить о личной жизни, у Сигурда тоже все налаживается. У него есть мистрис Рэгмэн. А у магистра Рихтера нет ничего, кроме преподавательского гонора и боевого верблюда. И поделом!..
В середине осени к воротам Академии подкинули маленького белого верблюжонка. На шее у него висел кожаный футляр для писем. Верблюжонка, разумеется, отдали Рихтеру. Письмо вручили ему же, однако через неделю вся Академия знала, что на подходе еще тридцать два верблюжонка, которые, по достижении сообразного возраста, тоже будут переданы законному владельцу. Гном-завхоз расширял верблюжатню. А Рихтер каждый день ездил выгуливать своих питомцев. Для него установили стационарный телепорт, и вскоре зрелище «магистр Рихтер верхом на боевом верблюде уезжает по делам» сделалось привычным, как игры фэйри в фонтане.
Прошел месяц — из свадебного путешествия вернулась Полин. Она загорела, в совершенстве освоила восточный макияж и в разговоре то и дело сбивалась на кафский. Она тоже изменилась — неуловимо, но отчетливо. Взять хотя бы макияж: то, что смотрелось слишком вычурно на лице у Полин де Трийе, выглядело удивительно гармонично у принцессы Кафской. При этом на все про все у Полин по-прежнему уходило не более семи минут.
Теперь алхимичка увлекалась Востоком и учила сразу два языка. По вечерам она хватала пергамент, подсаживалась ко мне и начинала рисовать самые разные иероглифы, на ходу объясняя их значение. Все эти черточки, палочки и крючки моментально вылетали у меня из головы, но Полин не сдавалась и упорно объясняла, что вот это «весна», это «человек», а это «маленькая глупая Яльга, которая не понимает своего счастья».
Самым сложным оказалось отучить ее говорить о себе во множественном числе. Поначалу я не могла понять, о чем это она: «Мы думаем, что…» — или: «Мы полагаем, будто…» Через неделю мы кое-как расправились с этим. В качестве компромисса пришлось согласиться на формулировку «наш муж». С этим бороться было бесполезно.
Наш муж навещал Полин каждые выходные, если его не задерживали дела государственной важности. В этом случае принцесса отбывала в Каф к супругу, пользуясь все тем же рихтеровским телепортом.
Неделя за неделей пролетали с невероятной скоростью. По будням — учеба, по субботам — подработка, по воскресеньям — Жоффруа Ле Флок. Телепат считал своим долгом грамотно организовывать мой досуг, и за несколько месяцев мы последовательно изучили весь оперный, балетный и драматический репертуар столичных театров. Когда театры наконец-то закончились, Жоффруа переключился на музеи, литературные гостиные и выставки современного искусства.
Потом кончились и музеи. Начались семейные торжества.
У Жоффруа обнаружились весьма обширные родственные связи. Каждые выходные кто-то из Ле Флоков рождался, умирал, женился или отмечал юбилей. Я познакомилась с матерью Жоффруа, его отцом, тремя старшими и одним младшим братом, а также многочисленными кузенами, кузинами, двоюродными племянниками и троюродными тетками. Вскоре я могла уверенно нарисовать все их родословное древо и понемногу начинала подозревать, что Жоффруа совсем не против добавить к этому древу новую веточку. Впрочем, пока он об этом не заговаривал.
И то хорошо.
Я долго собиралась написать Сигурду, но мыслей было так много, что они просто не помещались на пергамент. Несколько черновиков отправились в мусорную корзину, еще парочку я сгоряча спалила малым боевым пульсаром (Полин долго проветривала комнату, а ворчала потом еще дольше). Дело кончилось тем, что Сигурд сам мне написал. Он был краток.
«Здравствуй, Яльга, — незамысловато начинал волкодлак. — Чего не пишешь? Хотя, может, тебе и писать некогда. Эгмонт вон все грозился тебе показать, где раки зимуют. У нас все хорошо. Капуста в этом году уродилась — загляденье, а не капуста! Мать уже все кадушки засолила. И половинками, и четвертушками, и с мочеными яблоками, и со свеклой, и просто так. Так что приезжай к нам, Яльга, покуда еще хоть что-то осталось. А то ведь съедим, так и не попробуешь. Ждем вас с Эгмонтом на выходных. Сигурд».
Я дважды перечитала этот гимн волкодлачьим соленьям и сглотнула слюну. Рот аж свело, так хотелось попробовать капусту половинками, четвертушками, с мочеными яблоками, со свеклой и — мрыс с вами со всеми! — хотя бы просто так. Ради этого я согласна была даже вытерпеть Рихтера. К тому же после того разговора на свадьбе Полин прошло уже достаточно времени, и мы успели привыкнуть к заново очерченным границам.
Но все оказалось гораздо проще. В четверг Рихтер выдал нам задание в три раза больше обычного, а в пятницу на стенде с расписанием появился небольшой листок, сообщавший, что на ближайшую неделю пары магистра Э. Рихтера у адептов отменены, но непременно будут восстановлены, когда преподаватель вернется из командировки. Освободившееся время адептам надлежит использовать для самообразования.
«Чтоб тебя там виверна сожрала!» — без особенной надежды подумала я.
У Сигурда было… хорошо. Хвала богам, уж он-то не был моим преподавателем, и мы долго-долго вспоминали прошлогодние приключения, заедая их половинками, четвертушками и мочеными яблоками. Оборотень напрасно меня стращал: капуста и впрямь уродилась на славу и в случае голода Арра могла дотянуть до весны на одних капустных запасах.
Очень удачно, что Эгмонт отбыл в командировку. Арра была не тем местом, где можно сохранять официальные отношения. А общение в неформальной обстановке тяготило бы нас обоих.
На следующие выходные я ловко откосила от встречи с Ле Флоками, объяснив это необходимостью заняться самоподготовкой. «Рихтер вернется — мне мало не покажется! — честно сказала я Жоффруа. — Ты ведь меня понимаешь, правда? Я очень хочу, но…»
Жоффруа понял, хотя выглядел он весьма разочарованным. А я благополучно не стала уточнять, чего именно очень хочу.
Через неделю у Полин состоялось новоселье в ее кафском дворце. Разумеется, мне, как ее лучшей подруге, необходимо было там присутствовать. «Протокол, Жоффруа! — еще честнее сказала я. — Ну ты ведь понимаешь, правда?» Ле Флоку совсем не обязательно знать, что новоселье являлось чисто формальным и по справедливости должно было называться «праздник по случаю ремонта левого флигеля южного крыла».
К следующим выходным из командировки, верхом на боевом верблюде, вернулся Рихтер, и мне на самом деле стало не до Ле Флоков.
Так прошел месяц. Семестр понемногу заканчивался, я готовилась к сессии, а по Академии ползли слухи о том, что на Новый год адептов ожидает нечто необыкновенное. Но до Нового года еще нужно было дожить. Я дописывала курсовую работу, спала на ходу и едва не ночевала в библиотеке.
В то воскресное утро я проснулась очень рано и долго лежала, задумчиво глядя в потолок. Этот день был моим! Я работала всю неделю как проклятая и вот теперь наконец смогу отдохнуть. Через заиндевевшее окно ярко светило солнце; я видела краешек неба, по-зимнему бледного, но очень ясного. Вот сейчас я разбужу Полин, позавтракаю с ней и завалюсь обратно еще на пару часиков. Потом проснусь, почитаю книжку, может быть, схожу прогуляюсь…
