Разборки олимпийского уровня - Леженда Валентин
Посреди всего этого великолепия на роскошной кушетке возлежал божественным задом кверху сам владыка Олимпа Эгидодержавный Тучегонитель Зевс и при этом очень жалобно стонал.
— Ну? — повернулся он к Гермесу. — Ты его привел?
Гермес кивнул, указывая на прятавшегося у него за спиной Алкидия.
“Сейчас он поймет, что я самозванец”, — подумал несчастный грек и от ужаса даже зажмурился.
— Асклепий, дружище, — взревел Зевс, — помоги, а…
И тут Алкидий понял, что если он сейчас не сымпровизирует, то им вместе с Фемистоклюсом наступит полный звездец. И бездна Тартара будет для них еще не самым страшным наказанием.
Взяв себя в руки, Алкидий мысленно посчитал до десяти и…
— Где мои инструменты, сатир вас побери? — склочно осведомился он. — Зевсик, сколько раз тебе можно повторять, что твоя болезнь от постоянного сидения на троне. Да где же инструменты?
Кивнув, Гермес на несколько секунд исчез и вернулся с небольшой деревянной коробкой, на боку которой были нарисованы синий крест и оголенный человеческий зад.
“Первая помощь при геморрое”, — было по-гречески выведено чуть ниже.
Короче, то, что надо.
“Вот же будет прикол, если сейчас сюда заявится настоящий Асклепий”, — подумал Алкидий, открывая коробку первой помощи. Знай несчастный грек, что Асклепий до сих пор гостит (пьянствует. — Авт.) у хитроумного Одиссея, он бы чувствовал себя намного спокойнее. Хотя какое, к сатиру, в данной ситуации могло быть спокойствие?
Кошмар.
В коробке Алкидий обнаружил две железные трехлитровые клизмы, кузнечные щипцы, длинную деревянную трубку со стеклянным наконечником непонятного назначения (анусоскоп. — Авт.), пачку презервативов марки “Ненасытный Эрот” (а это, интересно, на фиг? — Авт.), старый надкушенный черствый вафельный батончик и упаковку ректальных свечей “Салют”.
В коробке лежал также старый стетоскоп, но Алкидий, естественно, не знал, для чего он предназначен.
— О-о-о-о, — стонал Зевс. — Асклепушка, скорее!
Наибольшего внимания Алкидия заслужили стетоскоп и черствый вафельный батончик. Сунув батончик Зевсу в зубы, Алкидий попросил Гермеса оголить эгидодержавный зад Громовержца. Гермес, не особо стесняясь, выполнил его просьбу, с интересом наблюдая за действиями грека.
“Ну, была не была”, — подумал Алкидий и вставил круглый наконечник стетоскопа Зевсу в зад.
— Эй? — взревел Громовержец, выплевывая батончик. — Ты что это, придурок, делаешь? Гермес, куда ты смотришь, да он же пьян, сволочь.
Гермес, попятившись к выходу из зала, растерянно развел руками.
Поспешно выдернув стетоскоп из божественного зада, Алкидий, лихорадочно соображая, чисто машинально схватил одну из ректальных свечей “Салют” и вместе с красочной оберткой засунул ее в страдающее место владыки Олимпа.
— Фух, — выдохнул Зевс, наконец почувствовав облегчение (не путать с термином облегчился. — Авт.), — так бы и сразу. Ох, Асклепий, еще раз увижу тебя на Олимпе пьяным, заставлю пожизненно лечить печень Прометею. Все, свободен.
Алкидий, мелко кивая, промчался мимо удивленного Гермеса и пулей (или лучше стрелой?) выскочил в коридор.
— Пей меньше, — успел крикнуть ему вслед вестник богов.
— Где ты, сатир тебя побери, шляешься? — негодовал Фемистоклюс, как оказалось, ожидавший друга уже битых десять минут. — Я уже думал, что тебя повязали, страху натерпелся — жуть, особенно когда Геракл мимо меня с какой-то девкой голой на руках пробежал.
Алкидий с недоумением рассматривал стоявший рядом с другом удивительный квадратный прибор на трех тонких ногах-подпорках.
— Где ты был, я тебя спрашиваю? — повторил свой вопрос Фемистоклюс.
— Ты все равно мне вряд ли поверишь, — ответил Алкидий. — А что это у тебя за страшилище?
— Сам ты страшилище. Это, — Фемистоклюс торжественно поднял вверх указательный палец, — фотоаппаратис-мгновелис, устройство, которое позволит нам э… э… запечатлеть известного э… товарища во время э… прелюбодеяния и получить таким образом неопровержимые доказательства его э… супружеской измены. Сделано гениальным Гефестом.
— За металл, за металл, — донеслось из-за угла коридора, — глупые греки гибнут за металл, ха-ха-ха…
— О, слышал? — прошептал Фемистоклюс. — Поет — значит, работает. Он на мне какой-то электрический стул испытать хотел, вроде как вчера его сделал. Говорит, ты же бессмертный, тебе все равно. Еле от него отвязался.
— Да. — Алкидий затравленно огляделся. — Опасное это место, Олимп.
И, связавшись с помощью заветных черных коробочек с Герой, друзья благополучно были переправлены на землю, где их ждали очередные невероятные приключения.
Глава 5
В КОТОРОЙ БОГИ СНОВА РУГАЮТСЯ, А ГРЕЧЕСКИЕ ГЕРОИ СОБИРАЮТСЯ НА ВОЙНУ
— Ах стервецы! — ревел, потрясая кулаками, Зевс. — Кто? Кто из этих смертных вонючек посмел на такое решиться?
Черные тучи собирались над Олимпом, грозя Греции проливным дождем.
— О, клянусь водами Стикса, я разделаюсь с ними, я покажу им, что значит чтить богов. В тронный зал влетел испуганный Гермес:
— Ты посылал за мной, Громовержец?
— Да, посылал. Немедленно вызови ко мне этого идиота Гелиоса.
— Но ведь день еще не закончился? — возразил Гермес.
— А мне на это наплевать! — злобно рявкнул Зевс. — Зови его немедленно, я хочу видеть его здесь, на Олимпе.
Кивнув, вестник богов стремглав бросился выполнять указание Громовержца.
— В чем дело? — В тронный зал вошла недовольная Гера. — Пупсик, что случилось? Зевс побагровел:
— Если ты думаешь, что я, разрешив вернуться на Олимп, простил тебя, то сильно ошибаешься.
Гера побледнела, сообразив, что попала мужу под горячую руку.
— Что случилось? — передразнил жену Тучегонитель. — Двое смертных отморозков среди ночи проникли на Олимп — ты себе можешь такое представить, НА ОЛИМП! воспользовавшись повозкой кретина Гелиоса, и похитили целый галлон амброзии.
— Как? — притворно ужаснулась Гера. — Этого не может быть!
— Может. — Зевс подошел к мутному экрану телевизориуса. — Камеры внутреннего слежения все записали, просто я, дурак, только сейчас их проверил.
Матовый экран мигнул, и на нем возникли двое смертных: девушка и смуглый грек, занимающиеся любовью в водопаде.
— Ой, это не то, — смутился Зевс, нажимая на пульте телевизориуса квадратные кнопки. Гера с укоризной посмотрела на мужа.
— Эрот, скотина, последний его включал, — коротко пояснил Громовержец.
Экран снова мигнул, и на нем появились две всклокоченные личности, воровато застывшие у амброзийного автомата. Один из лазутчиков бросил в прорезь автомата две монеты и, вытащив уже готовую флягу с напитком богов, передал ее подельнику.
— Вот, полюбуйся, — пробурчал Зевс. Гера присмотрелась, но в темноте лица дерзких смертных разглядеть не представлялось возможным.
— Кто они? — спросила Гера, надеясь, что Зевс еще не установил личности преступников.
Порывшись под атласной подушечкой на троне, Громовержец извлек деревянную дощечку с текстом.
— Некие Алкидий с Фемистоклюсом, — медленно прочел он. — Мелкие жулики: ограбление храма Аполлона, храма ха-ха… Ареса, разбойное нападение на Дельфийского оракула с целью опять же ограбления, осквернение олимпийских святынь, подлог, вымогательство, чеканка фальшивых монет с собственным профилем. Ну что ж, очень даже неплохой послужной список… И почему это я раньше о них ничего не слышал?
Гера недоуменно развела руками:
— А мне откуда знать. Кстати, а кто это на них так подробно настучал?
— Да Одиссей, конечно, — ответил Зевс. — Больше некому Они с Гермесом давеча выпивали, он ему все и выложил, видимо, полагает, что я его в итоге пощажу, вину свою в этой троянской заварушке заглаживает.
— А ты его пощадишь? — лукаво прищурившись, спросила Гера.
— Вот еще! — Зевс фыркнул. — Ну ты порой и скажешь! Всыплю засранцу по первое число, пусть только война начнется, я ему все припомню — и анекдоты его по поводу Олимпа, и махинации в Итаке с недвижимостью. Он у меня еще попляшет.
