Невероятные приключения циников в Скайриме (СИ) - Пасынкова Юлия Александровна

— Ты не бережешь запасы еда. Тебя проще пристрелить, чем прокормить в дороге.

— Кстати, на счет «пристрелить»… — во мне вспыхнула слабая надежда.

— Опять взялась за дерьмовую идею о самоубийстве? — Бишоп надел колчан со стрелами и поправил его перевязь, — выкинь из головы эту дурость.

Я задумчиво посмотрела на рейнджера в надежде прочесть на его лице ответ. Значит ли, что мои смерти реальны только для меня, а для остальных всё идет, будто ничего не было? И почему я не могу умереть? Интересно, а Бишоп догадывается, что уже два раза видел мой «прыжок веры»[1]? Хм, по нему не поймешь… Рейнджер высунулся из башни наружу, зачерпнул снега и растер лицо, смешно фыркая.

Из моей груди вырвался тяжелый вздох — выходит, что я почти бессмертна? Осталось только придумать, что делать с этим бессмертием. Интуиция подсказывала, что все не так радужно, как оно выглядит на первый взгляд.

Я вытащила из рюкзака дневник в красном кожаном переплете и чернильницу с пером, купленные накануне в Ривервуде. Писать прадедовским способом надо еще приноровиться, но мысли лучше законспектировать уже сейчас, тем более что здесь мода такая — эпистолярная. Куда ни плюнь — все строчат мемуары. Даже у последнего, завалявшегося в непролазной дыре скелета можно найти дневник с подробным описанием, как этот несчастный оказался с ножом в сердце и с палкой в жопе посреди нордской гробницы.

Бишоп вернулся в башню, увидев меня за письмом, удивленно вскинул бровь:

— Не думал, что ты обучена письму…

Я раздраженно дёрнула плечом, не желая вступать с рейнджером в перепалку — пусть думает, что хочет. Тот носком сапога растолкал в разные стороны прогоревшие головни в костре и затоптал тлеющие угольки.

— Собирайся, — мне на колени прилетел мешок, и от неожиданности я посадила на лист кляксу. — Буря уже улеглась, а рассвет еще не скоро. Разбойники в Ветреном пике пока спят, так что у нас будет фора.

— Откуда такая уверенность? — я дописала слово и подула на чернила. Нет, писать этими перьями совершенно невозможно, надо будет снова заняться техническим прогрессом. Миру нужны шариковые ручки…

Бросив средневековую канцелярщину в мешок, выбралась из спальника и потянулась. Послышался тихий смешок — Бишоп, жуя кусок хлеба, не спускал с меня оценивающего взгляда:

— Не останавливайся. Прогнись так же еще разок… — получив в ответ пожелание катиться в Обливион, он пожал плечами. — Как хочешь. Откуда уверенность? Опыт, малышка. В это время засыпают даже самые стойкие, но не волнуйся, часовых я уберу тихо, а с остальными легче разобраться, когда те сонные.

Рейнджер отряхнул руки от крошек, поднял и надел свой мешок:

— Нам пора. Догоняй.

«Мы вышли из дома, когда во всех окнах погасли огни…» — некстати вспомнилась одна песня. Башня и вправду возвышалась в предрассветных сумерках черной стеной, когда мы зашагали дальше в горы, оставляя ее позади. Идти в темноте, когда тебе в рожу летит снег, то еще удовольствие, и я уже пожалела, что мы покинули наше временное пристанище. Там хотя бы ветра не было.

Бишоп шел впереди, держа лук наготове. Рейнджер двигался уверенно и плавно, словно плыл по обледенелым камням — ни шороха, ни звука. В нем чувствовалась скрытая сила, но не ярость берсерка, который гнет подковы голыми руками, а ловкость сильного зверя. Бишоп и сам был, словно зверь. С этими своими торчащими, словно свалявшаяся шерсть, волосами и привычкой постоянно принюхиваться к запахам. Надо бы больше узнать об этом рейнджере… Кто он вообще такой? Почему его не было в игре? Кто поставил этот мод[2] в мою галлюцинацию?

Рейнджер вдруг напрягся, не оборачиваясь, прошипел сквозь зубы:

— Хватит на меня пялиться, лучше смотри по сторонам. Мы почти пришли.

Я огляделась. Вокруг были всё те же привычные взгляду камни и снег, но выше по тропинке из-под сугробов показались гранитные глыбы, уложенные в гигантские арки. Ветреный пик. Древняя гробница, где норды, жившие сотни лет назад, хоронили своих вождей и соратников. Мы двинулись дальше, с каждым шагом стараясь меньше шуметь. Из темноты начали проступать гигантские статуи, которые издали можно было принять за части скал — огромные головы орлов, уже долгие годы наблюдающие за входом в гробницу и охраняющие покой мертвых.

У подножья одной такой статуи лениво прогуливалась тёмная фигура. Разбойник. Я повернулась указать на него Бишопу, но рейнджера рядом уже и след простыл.

— Бишоп… — прошипела я, не зная куда себя деть. — Бишоп!

Разбойник вдруг схватился за горло и захрипел, медленно оседая по каменной стене. Где-то вновь раздалось сухое щелканье тетивы, а со стороны Ветреного пика начали доноситься крики и звон стали. Не получилось у Бишопа тихо убрать часовых… Я нырнула за ближайший валун, притворилась ветошью. Надеюсь, меня не заметят…

— Вот ты где! — сбоку высунулась чья-то бородатая рожа, — пора отправляться в Совнга-ард!

Рассекая воздух, на меня понеслось лезвие топора. В последний момент рука мужика дернулась, и оружие со всей мощью обрушилось на камень, выбив искры. Разбойник выругался, выпустив рукоять — из предплечья торчала стрела с красным оперением.

— Поднимай задницу! — заорал Бишоп, возникнув неизвестно откуда и снова спустив тетиву.

Разбойник пошатнулся. Выпучив глаза, страшно забулькал и завалился на снег — изо рта толчками пошла кровавая пена. Какая реалистичная галлюцинация, однако. Меня сейчас стошнит… Чья-то рука вздернула меня на ноги, и перед глазами возникло искаженное яростью лицо рейнджера:

— Бери оружие, или оставлю тебя здесь! Уж поверь, они знают, как развлечься с красивой мордашкой! — Он сдёрнул мой лук со спины, насильно сунул его в руки. Одеревеневшими пальцами я кое-как взяла оружие, достала из колчана стрелу. Рейнджер, наблюдая за моими движениями, сочно выругался и велел идти за ним.

По дороге нам попались несколько трупов с обломками стрел в доспехах, повсюду была кровь и брошенное оружие. Я не сразу заметила, как под ноги попался съехавший с чьей-то головы рогатый шлем, и кончик моего сапога случайно пнул железяку — затихший после боя Ветреный пик огласил грохот, эхом отразившийся от голых стен. Шлем ударялся о все камни, какие только нашел, и, откатившись к краю ущелья, сгинул где-то внизу.

Упс…

Бишоп медленно развернулся. Глядя на выражение его лица, я испуганно попятилась.

— Ты… Ты понимаешь, что нас не услышал только глухой?! Не пройдись я здесь раньше, и нас бы уже утыкали стрелами, как ежей. Во имя Девятерых, женщина, я вот настолько… — он свел вместе два пальца — … вот настолько близок к тому, чтобы расторгнуть нашу сделку и послать тебя в Обливион!

Пока рейнджер орал на меня, краем глаза заметила позади него какое-то движение. С площадки перед самым входом тихо скользнул один недобиток и уже схватился за рукоять меча, когда наши взгляды пересеклись. Словно в замедленной съемке я наблюдала, как мои руки сами собой вскинули лук, как легла стрела и тетива натянулась — в голове в это время было восхитительно пусто, а телом управляли инстинкты.

— Ты-ы… ме-е-еня-а… слу-у-ша-е-ешь? — медленно, словно на зажеванной пленке, протянул Бишоп, опуская взгляд на оружие.

— Се-е-ейчас бу-уде-ет фа-ата-алити-и-и! — я плавно разжала пальцы, и стрела с нарастающим свистом вырвалась вперед. Ее металлический наконечник на доли секунды сверкнул отраженным бликом, и, рассекая воздух, устремился к своей цели. Разбойник выхватил меч, но тут его голова дёрнулась, а в прорезях шлема появилось потрепанное оперение стрелы.

— Вот так, детка! — я подпрыгнула на месте, а время снова пришло в норму, — ты видел? Видел?! Кто молодец?! Я молодец!

Бишоп, не говоря ни слова, подошел к трупу и перевернул его толчком ноги. Стрела торчала аккурат в левом глазу. Рейнджер бросил на меня странный взгляд, в котором читалась настороженность, недоверие и… что-то еще.

— Надо почаще орать на тебя, может, хоть тогда начнешь лучше стрелять.