Ольга Громыко - Капкан для некроманта
Впрочем, у меня в запасе была еще кой-какая идея.
– Эй, есть кто дома? – Взывать напротив входа в пещеру я не стала, выглянула из-за угла.
– Опять ты?! – ворчливо дохнула темнота, зажигая желтые глаза. Почему-то две пары, большие и маленькие.
– Гав-гав-гав! – кинулись навстречу последние. Я поспешно выставила локоть, мешая Рыжей обслюнявить хозяйкино лицо.
Следом за собакой из пещеры высунулся дракон, отрезав мне путь к отступлению.
– Ну, какую гадос-с-сть ты з-с-садумала на этот раз-с-с?
– Почему сразу гадость? – Сохранять невозмутимый вид, когда на тебя с расстояния аршина дышит огромная, сроду нечищенная пасть, не так-то просто. – У меня к вам небольшая просьба.
– Я же говорю – гадос-с-сть! – Рычарг явно проснулся не в духе. Впрочем, после знакомства с несколькими драконами я начала склоняться к мысли, что это их нормальное состояние.
– Могу и не просить. – Я потеребила собаку за густой воротник, радуясь, что есть чем занять руки. – У меня тут возникла идея насчет восстановления вашего доброго имени… но если вам это безразлично, то извините за беспокойство.
Рычарг выбрался из пещеры целиком, заинтересованно выгнул спину и обвил лапы хвостом, как кот у мышиной норы.
– А поподробнее?
Врать такому матерому дракону было бесполезно, да я и не собиралась.
Идея пришлась Рычаргу по душе. Он даже соизволил одобрительно хмыкнуть и уточнил:
– И чего ты от меня хочеш-ш-шь? Чтобы я тебя туда отнес-с-с?
– Нет, будет вполне достаточно, если вы сядете возле стены и поднимете над ней голову.
Дракон поглядел сначала на ограду, потом на меня – куда уважительнее.
– А не рас-с-сшибеш-ш-шься?
Я клыкасто ухмыльнулась.
– Хорошо, лезь, – помедлив, разрешил Рычарг, оттопыривая переднюю лапу ступенькой, а сложенное крыло – поручнем. Вскарабкаться по гребенчатой шее тоже не составило труда.
Глядеть вниз и примеряться я не стала, сразу спрыгнула.
– О-ох!
– Ч-ш-што? – встревожился дракон.
– Ничего. – Слегка себя переоценила – заплыла жирком от спокойной жизни.
– Воз-с-свращатьс-с-ся-то как будеш-ш-шь?
– Постучусь в ворота, – не стала злоупотреблять его добротой я. За стеной громко обижалась Рыжая, которой не позволили принять участие в неурочной и, несомненно, веселой прогулке. – Гшыха! Цыц! Жди меня там!
Собака разразилась совсем уж тоскливым воем. Пришлось поскорее убираться от Школы – в сторону леса, где можно без помех сменить ипостась и мчаться к городским воротам на всех четырех.
К встрече заговорщиков я безнадежно опоздала, но вынюхать следы не составило труда: парни прошли здесь меньше получаса назад. Впрочем, я все равно не собиралась заступать им дорогу с надрывным «одумайтесь, грешники!». Может, с религиозной точки зрения и правильнее предотвращать зло, но с житейской – наказывать его куда интереснее!
Когда я добралась до места, а именно деревеньки в версте от Стармина, на одном из ее огородов вовсю кипела работа. Самый трудолюбивый хозяин не развил бы такой прыти, как ночные гости. Полюбовавшись на это дело (один копает, другой складывает, третий в поте лица вытаптывает на разрытом «драконьи» следы»), я прокралась к стоящей поодаль, за яблоневым садиком, избе, стукнула в ставень и негромко, но внятно прорычала в дырочку-сердечко по центру:
– Эй, мужик! Это твои родные картошку по холодку окучивают или чужие воруют?
Спустя неполных три секунды на крыльцо выскочил разъяренный селянин с кочергой наперевес. Покрутил головой, доброжелателя не обнаружил, зато убедился в правдивости его слов.
– Ах вы, упыри шелудивые, чирьев вам в задницы! Да я сейчас из вас самих драников наделаю!
Я рассчитывала, что застигнутые врасплох грабители в ужасе покидают мешки и кинутся наутек, а там уж я позабочусь, чтобы они добежали до города быстрее почтовых лошадок. Но из парней еще не успел выветриться хмельной задор, к тому же расклад один на троих показался им неубедительным. Хозяин не успел даже замахнуться кочергой, как ее вырвали из рук, а самого сгребли за грудки и приготовились исцелять от бессонницы кулачным методом.
Пришлось вмешаться добру и справедливости.
– Оборотень! – возопил селянин, и не только перестал вырываться, но и попытался влезть к державшему его грабителю на руки.
– Нашел дурачков! – презрительно хмыкнул тот.
– А-а-а! – возразили подельники, глядевшие в ту же сторону, что и хозяин огорода.
– У-у-у! – охотно поддержала я, для вящего эффекта вставая на задние лапы и распахивая передние.
После чего в огороде стало тихо-тихо. Я захлопнула пасть и озадаченно уставилась на три живописно разлегшихся в ботве тела. Селянин на этот раз оказался поустойчивее – сказалась закалка «драконом».
– М-м-может, к-к-картошечки в-в-возьмете? – проблеял он, тыча пальцем в оброненный грабителем мешок.
Я выразительно покрутила когтем у виска, а потом неожиданно подумала: «Почему бы и нет? Не все ж Вересу продукты в дом таскать!»
Навскидку в мешке было около пуда. Влезло бы и больше (мелькнула подленькая мысль – эх, поторопилась я с выходом!), зато тащить удобно, забросив на спину и придерживая зубами за длинную горловину. Надеюсь, мужик, спровадив «избавительницу», не растеряется и повяжет воришек. А то вид у него был такой, будто сам вот-вот рядом уляжется.
Нет, все нормально, ишь как позади заорали: кажись, соседи на помощь примчались.
Я с чувством выполненного долга прибавила ходу. Куда только эту картошку девать? Домой – если в обход, по окраинам, – тащить далеко, а напрямую – опасно. Стармин не Выселок, тут так просто по улицам не побегаешь: центр ярко освещен и народу там полно даже среди ночи. В Школу? Хороша же я буду, заявившись к воротам с грязным мешком сомнительного происхождения! Ладно, припрячу пока на опушке под хворостом – там, где сейчас лежит моя одежда.
Сверху в мешке оказалась еще и морковка. Поворошив ее рукой (фунтов пять, не чета базарному пучку!), я завязала горловину и запихала добычу поглубже в кусты. Выпрямилась, принюхалась. Ветер петлял по полю между лесом и Школой, как заяц: то слева налетит, то справа. Чародеи его с погодной вышки гоняют, что ли? Обнесенное забором здание о трех башнях казалось в темноте крепостью, охраняющей подступы к Стармину. Но, думается мне, через десяток-другой лет растущая столица проглотит ее вместе с полем, а то и лесом. Будет Школа посреди города стоять, на горе мирным жителям.
Когда я проходила мимо пруда, в котором днем плескались одуревшие от жары адепты, ветер в очередной раз поменял направление, ударив прямо в лицо. Запах, который он ссобой принес, заставил меня с рычанием вскинуть голову и увидеть приближающийся пульсар, темно-синий с белой лучистой окантовкой. Летел он как-то странно, слишком высоко и медленно, но я предпочла сначала броситься в пруд, а уж потом, краем глаза, заметить, как комок вспыхивает и взрывается сотней светящихся нитей.
Магическая сеть коршуном упала вниз, но я была уже далеко. То есть глубоко.
Вопреки опасениям, пруд оказался кристально чистым – видать, маги расстарались. Сквозь саженную толщу воды даже просвечивало яркое пятнышко луны.
Как любая порядочная нечисть, я могла минут пять обходиться без воздуха. В звериной шкуре еще дольше, но, как говорится, ипостаси на переправе не меняют.
Зеркальная поверхность над головой внезапно заискрилась и полыхнула: некромант не собирался ограничиваться одним пульсаром. Надежда пересидеть его под водой лопнула, как вырвавшийся изо рта воздушный пузырь. Кожу начало противно пощипывать, в волосах словно закопошились клопы. Что он теперь-то делает?!
Вода помаленьку перестала светиться, но не успела я обрадоваться, как в ушах противоестественно булькнуло:
– Вылезай.
Голос был спокойный и до отвращения уверенный. Еще бы: пруд маленький, даже камышей нет, деваться мне некуда. Либо сдамся на сомнительную милость ренегата, либо назло ему задохнусь сама, уже через одну-две минуты.
Вынырнув, я кое-как сдержала кашель. Помирать, так с честью!
– Подойди.
Я нехотя побрела к стоящему на берегу некроманту. Тот не торопил, но и не сводил с меня сосредоточенного взгляда, словно рыбак, подтягивающий к лодке подсеченную щуку.
Наконец-то я увидела неуловимого преступника во плоти, а также в сером долгополом плаще и сапогах. Выглядел Римар лет на тридцать, что, впрочем, не говорило о его истинном возрасте почти ничего (разве что не меньше). Эльфийская кровь больше повлияла на его фигуру, высокую и худощавую, чем на черты лица. Разрез глаз обычный, нос крупный, с хищной горбиной, губы полноватые, но это скрадывают аккуратно подстриженные усы. Я бы даже назвала Римара красивым, но обстановка как-то не располагала к комплиментам.
Некромант, в свою очередь, рассмотрел меня, бесцеремонно повертев за подбородок (я сохраняла презрительное молчание, стараясь даже не дышать без крайней надобности), и остался весьма доволен.
