Уильям Нолан - Детские игры
Расселу казалось, что он вот-вот взорвется от все нарастающего безумного давления, распиравшего его подрагивающее тело, а когда тонкие пальцы наконец отпустили ткань, не удержался от непроизвольного резкого возгласа, почти крика.
В то же мгновение видение девочки исчезло, а спальню вновь наполнила темнота и затухающее эхо его крика. Миззи взметнулась и вцепилась в мужа.
— Рассел, что с тобой? Да ты весь мокрый! Что случилось?
Все еще дрожа, Рассел неотрывно смотрел в сторону противоположного края кровати.
— Дурной сон, — слабым голосом произнес он. — Да, дурной сон… Все будет в порядке.
Но порядок не восстановился — ни вскоре, ни потом, ни вообще…
В течение нескольких первых дней после того, как его посетило видение Тнен-Ку, Рассел Саузерз убеждал себя в том, что всего этого на самом деле не было, что он стал свидетелем всего лишь странно-реалистичного сна, воплотившего в себе его глубокие, подсознательные плотские желания. Тем не менее, ему никак не удавалось выбросить из головы тревожный образ молоденькой девочки, снимающей с себя свою простенькую юбку. Теперь он постоянно думал о ней, это стало чем-то вроде наваждения. По пути на работу, находясь у себя в манхэттенском офисе, даже дома, сидя рядом с Миззи перед телевизором, Рассел беспрестанно терзался, вспоминая образ стоящей в ногах его кровати Тнен-Ку. Когда же удавалось в достаточной степени сконцентрироваться на нем, ему начинало казаться, что он даже слышит ее голос, зовущий его по имени.
Но это было лишь начало.
Однажды вечером, когда он сам сидел перед телевизором, попивая традиционное мартини, а Миззи занималась приготовлением ужина, Рассел внезапно похолодел: прямо поверх изображения телерепортажа о пожаре в Бруклине по экрану поползла «бегущая строка», которая гласила:
«ВТОРОЙ ПАПА РАССЕЛ, ТНЕН-КУ СЛЕДИТ ЗА ТОБОЙ».
— Боже праведный! — воскликнул Рассел, резко выпрямляясь в кресле, по-прежнему не сводя глаз с телеэкрана и ожидая, когда надпись проплывет по нему повторно. Невероятно! Я этого не видел! Но ты же это видел… Он сидел, вцепившись в ручки кресла, чувствуя, как к горлу подкатил комок, и все так же дожидаясь повторного появления на экране тех же слов, которых там на самом деле не было. Ему казалось, что он начинает терять рассудок, и это испугало его еще больше. Просто он слишком много думал об этой маленькой девчонке. Перестань вспоминать о ней, вот и все!
Потрясенный, он продолжал смотреть выпуск новостей и слушать голос диктора, комментирующего мелькающие на экране сюжеты, хотя воспринимал лишь малую толику происходящего. Поначалу он собирался было рассказать жене о том, что случилось, но потом смекнул, что уж она-то точно подумает, что у него шарики за ролики закатились. Тем более, что Миззи всегда считала его сильным, прагматичным и рационально мыслящим человеком, и представил себе, как она отреагирует на подобное проявление умственной слабости. Нет, Миззи не должна ничего знать. Расселу следует самому разобраться со всем этим.
Но ведь его и в самом деле беспокоило то, что Миззи не разделяла его… его что? Галлюцинации? Чувства вины? Она пребывала в состоянии блаженного неведения, совершенно забыв про программу «Спасти ребенка», которая оказалась вытесненной каким-нибудь новым, мимолетным, но неизменно приятным увлечением. А ведь именно Миззи была инициатором всей этой затеи. «Это нечестно», — подумал Рассел…
В ту ночь она снова пришла к нему и села в ногах кровати — пленительная и завораживающая неведомой силой своего миниатюрного коричневатого тела, закутанная в подрагивающее покрывало. В руках она держала какой-то предмет, который затем медленно положила на одеяло, вслед за чем стремительно исчезла.
Горло Рассела сковала настолько сильная судорога, что он не мог даже сглотнуть, выговорить хотя бы слово, даже если бы у него возникло такое желание. Руки отчаянно дрожали, в унисон с бешено колотящимся сердцем и хрипловатым дыханием. Ему показалось, что его рассудок и в самом деле куда-то ускользает от него, и он твердо вознамерился завтра же сходить к врачу. Да, надо было взять отгул и посетить одного из его партнеров по гольфу, доктора Венатулиса.
В следующее мгновение он заметил, что на постели действительно что-то лежит — в том самом месте, где только что сидела девочка, — и снова ощутил дикий приступ страха. Резким движением откинув одеяло, Рассел накрыл ладонью предмет, сразу ощутив, что под рукой находится что-то твердое и прохладное. Что за черт?!..
Это была маленькая, явно ручной работы коробочка со сдвигающейся крышкой. Чуть встряхнув ее, он почувствовал, как что-то ударилось о внутренние стенки, и на какое-то мгновение испугался, что звук этот может разбудить Миззи. Рассел поспешно выскользнул из кровати и прошел в ванную, где зажег люминесцентные лампы вокруг зеркала и закрыл за собой дверь. Открыв коробочку, он увидел, что в ней лежат несколько маленьких, неровных деревянных палочек, размером примерно в половину кухонной спички. Создавалось ощущение, что все они гладко отполированы и сделаны из чего-то, похожего на слоновую кость… или, возможно, кость вообще. Пока Рассел стоял и отупело всматривался в содержимое коробки, до него внезапно дошло, что само ее наличие являлось материальным подтверждением реальности происходящего; таким образом, это была отнюдь не галлюцинация, он отнюдь не выдумывал все эти вещи — но ведь это означало, что Тнен-Ку действительно каким-то образом преодолела расстояние в десять тысяч миль, отделявшее ее островной дом от далекого Нью-Джерси…
Нет! — завопил его разум, отметая подобное допущение, но одновременно продолжая рассматривать вполне осязаемое доказательство и чувствовать, как от сильного нервного напряжения глаза начинают слезиться, испытывать жгучую резь.
Вытряхнув содержимое коробочки на крышку стиральной машины, Рассел продолжал их внимательно разглядывать и внезапно заметил, что они стали медленно передвигаться. Поначалу слегка подрагивая, на какую-то долю миллиметра приподнимаясь, словно тронутые дуновением неуловимого ветерка, косточки — Рассел теперь уже не сомневался в том, что это действительно были кости, — передвигались подобно железным иголкам под действием магнита, складываясь в некий причудливый узор. Чуть приглядевшись, Рассел узнал в нем карикатурное изображение черепа.
Непроизвольно вскрикнув, он конвульсивным движением смахнул их на пол, и они разлетелись по кафельному покрытию ванной. Это становилось слишком невероятным, слишком безумным!
— Рассел, это ты..?! — Миззи громко застучала в дверь ванной.
— Нет!.. То есть да, да, это я! А кто, черт побери, здесь еще может быть!
— Рассел, с тобой все в порядке? Что случилось? — Миззи подергала ручку двери — та оказалась заперта. — Рассел?
— О Бог ты мой, что еще?! Да, Миззи, со мной все в порядке. Иди в постель, прошу тебя. У меня просто кишечник разгулялся, вот и все…
— Мне показалось, что я услышала крик. Рассел, тебе что, нехорошо, да? Почему ты запер дверь? Ведь ты никогда не запирался в ванной, Рассел…
— Просто у меня сильная резь в желудке, вот и все. Дорогая, я… мне не хотелось тебя беспокоить. Сейчас, через пару минут выхожу.
Глянув на пол, Рассел увидел, что все то время, пока он разговаривал с женой, разметавшиеся по полу палочки продолжали медленно передвигаться, чем-то напоминая стаю крохотных животных. Из них постепенно образовывались слова, похожие на древние рунические символы, поначалу совершенно нечитаемые. Однако чем дольше он всматривался в образующийся контур, тем более отчетливо проступало содержание послания:
НАКАЗАНИЕ СМЕРТЬЮ.
Ему снова захотелось закричать, и он лишь жестоким усилием воли сдержал уже трепыхавшийся в горле вопль. Нагнувшись над полом и собирая маленькие белые палочки, он почувствовал во рту подступивший изнутри горький привкус желчи, после чего принялся лихорадочными движениями сбрасывать их в унитаз. Он несколько раз нажимал на ручку бачка, пока последний зловещий предмет не скрылся в пучине водяного водоворота.
К счастью, когда Рассел вернулся в спальню, Миззи уже крепко спала.
Он не мог заставить себя рассказать жене о мучивших его галлюцинациях, и стеснялся обратиться к врачу, тем более, с которым проводил свободное время на площадке для гольфа. Поскольку никакого реального, материального подтверждения, подлинного доказательства увиденного не существовало, он решил, что все это явилось лишь плодом деятельности его перевозбужденного, разбалансированного рассудка, подавленного чувства вины, а также не в меру разыгравшегося воображения. Поэтому он старался не обращать внимания на послания, отправляемые ему Тнен-Ку: предостерегающий заголовок в «Нью-Йорк пост», который тут же исчез с первой полосы газеты, стоило ему взять ее с уличной стойки; также похожее на череп пятно из кофейной гущи, оставшееся на дне чашки, когда он закусывал в кафе неподалеку от работы; пара темных глаз, взиравших на него из кружка спидометра его «монте-карло»; полунашептывающий голос, который, казалось, доносился из телефонной трубки между гудками; увиденный краем глаза на углу 56-й улицы рекламный ролик, сопровождавшийся словами «Тнен-Ку идет к тебе», и мгновенно исчезнувший, стоило ему более пристально всмотреться в него.
