Алексей Калугин - Мир-на-Оси
Вот такая несколько странная в некоторых своих проявлениях компания обитала в доме 2 дробь 21 по улице Дзуйхицу.
Теперь можно вернуться к тому, с чего начали.
Гиньоль вошел в дом, кинул трость в подставку из задней ноги пятирога, громко возвестил о своем прибытии и, не получив ответа, проследовал в гостиную.
На круглом столе, покрытом васильковой скатертью, стоял большой термоподнос с серебристой крышкой. Наклонившись, Гиньоль увидел на крышке свое искаженное лицо. Огромные, страшно вытаращенные глаза, приплюснутый нос, широкие скулы, будто вываливающиеся изо рта губы и оттопыренные уши. Впрочем, отражение его мало интересовало. Видеть свое изуродованное перспективой лицо стало для него привычным с тех пор, как Туанона принялась чистить и полировать все, что только можно. Куда интереснее было узнать, что находится под крышкой. Туанона никогда заранее не говорила, что подаст к столу. Гиньоль даже подозревал, что кулинария Туаноны – это сплошная импровизация на тему имеющихся в наличии продуктов и она сама заранее не знает, что у нее получится. Поэтому, прежде чем поднять крышку с термоподноса, Гиньоль всегда делал паузу, пытаясь угадать, что увидит под ней на этот раз. Почти никогда ему это не удавалось.
Гиньоль медленно протянул руку к крышке и сладострастно улыбнулся. Взгляд он при этом отвел в сторону, чтобы не видеть собственного отражения. Взгляд скользнул по синей скатерти и встретился с самим собой. На него глядел ужасающий, похожий на драконий, глаз, растекшийся по ложке.
Насколько же неопределенна окружающая нас реальность, с затаенным трепетом подумал Гиньоль. Луч света всего лишь немного отклоняется в сторону – и ты превращаешься в монстра! Гиньоль любил немного пофилософствовать перед едой. Он полагал, что хорошие мысли способствуют здоровому пищеварению. И наверное, он был прав.
Гиньоль на секунду прикрыл глаза и попытался представить, что находится под крышкой. Там лапша с говядиной под кисло-сладким соусом, непонятно с чего вдруг решил он. Между тем как внутренний взор его созерцал тарелку с яичницей-глазуньей из двух яиц и маленьким кусочком поджаренного хлеба. Но Гиньоль был уверен, что Туанона не могла поступить с ним столь жестоко.
Определенно – не могла!
Гиньоль улыбнулся с надеждой и верой в человеческую доброту. И – вздрогнул от сурового окрика.
– Господин Гиньоль!
Гиньоль вскинул голову, будто пойманный с поличным жулик.
В дверях стояла Туанона. Спрятав руки под фартук и сурово сдвинув брови, домработница смотрела на Гиньоля так, будто застала его за чем-то в высшей степени непристойным.
– Туанона, – мягко, но все же с укоризной произнес Гиньоль. – Если ты будешь продолжать в том же духе, то скоро я стану заикой.
– Лучше стать заикой, чем заработать дизентерию! – изрекла, как приговор, Туанона.
– С чего бы вдруг? – Гиньоля явно не устраивала такая перспектива.
– Вы пришли с улицы и не вымыли руки!
– Я их мыл! – без зазрения совести солгал Гиньоль.
– Нет, не мыли!
– Почему ты так в этом уверена?
– Потому что, господин Гиньоль, вы даже шляпу не сняли!
– В самом деле? – Гиньоль поднял руку и снял с головы шляпу.
– Ну?
– Я очень, очень хочу есть, Туанона.
– Это не повод для того, чтобы садиться за стол в шляпе и с грязными руками!
– Я в своем доме, в конце-то концов! – попытался настоять на своем Гиньоль. – И могу делать здесь все что пожелаю! Даже есть с немытыми руками! Потому что, в конце концов, у меня есть вилка!
– Ах, так, – Туанона заметно понизила голос и слегка прищурилась.
Гиньоль сразу понял, что это означает, и быстро выбросил перед собой руку в предупреждающем жесте.
– Нет, не так, Туанона!..
– Если вы даете мне понять, что это не мой дом!.. – Домоправительница развязала и сняла фартук.
– Туанона, ты все неправильно поняла!..
– Я вынуждена уйти! – Туанона бросила фартук на спинку стула. – Прощайте, господин Гиньоль! Прощайте навсегда!
В двери столовой заглянула Мадлона, с кожаной папкой, прижатой к груди.
– Что у вас тут происходит?
– Туанона опять уходит! – пожаловался секретарше Гиньоль.
– Ах вот оно что, – Мадлона шмыгнула носом. – Тогда я лучше подожду за дверью. – Губы девушки задрожали, глаза наполнились слезами. – Я не могу выносить это зрелище, – промямлила она и выбежала в гостиную.
– Ну вот видишь, Туанона! – указал ей вслед Гиньоль. – Расстроила девушку!
– Это ваша вина, – ничуть не смутилась кухарка. – Я ухожу!
Гиньоль, наблюдавший подобное уже не первый раз, отлично знал, что никуда Туанона не уйдет. Уже хотя бы потому, что ей некуда было идти. Но всякий раз, если кто-то в доме пытался нарушить ее правила, которых, следует признать, было не так уж много, она заявляла, что уходит. Наверно, проще всего было бы указать ей на дверь, чтобы раз и навсегда покончить с этим спектаклем. Но Гиньоль не мог так поступить. Он считал, что самоутверждаться за счет других, в особенности более слабых, это самое мерзкое, что можно откопать в человеческой натуре. Поскольку ничто человеческое ни одному из нас не чуждо, Гиньоль тщательно следил за тем, чтобы не допускать подобных промахов. Ну а кроме всего прочего, если вдруг Туанона возьмет да и на самом деле уйдет? Где он найдет другую такую домохозяйку?
– Хорошо, Туанона. – Гиньоль сделал мягкий, успокаивающий жест рукой с открытой ладонью. Как будто перед ним был хищник. Не особенно свирепый, но все же опасный. – Ты меня убедила. Видишь, я уже снял шляпу. А сейчас я пойду и вымою руки.
– Точно? – Во взгляде Туаноны не столько недоверие, сколько торжество.
– Я обещаю, Туанона, что не притронусь к еде, пока не вымою руки. Только надень, пожалуйста, фартук.
– Ну… хорошо, – вроде как сделав над собой усилие, Туанона накинула фартук и завязала его сзади красивым узлом. – Надеюсь на ваше благоразумие, господин Гиньоль. Помните, вы спите, а дизентерия – нет!
– Можно только один вопрос, Туанона?
– Конечно, господин Гиньоль. – Домработница вновь сложила руки под фартуком и выжидающе посмотрела на хозяина.
– Что сегодня на ужин?
– Яичница-глазунья с гренками.
Нужно доверять интуиции, сделал вывод Гиньоль.
Глава 7
– Ты куда собралась?
– Не твое дело!
Мара хлопнула дверью перед носом мужа, взбежала по выщербленным ступенькам и оказалась на заднем дворе ратуши. Поправив широкий цветастый платок на плечах, шенгенка направилась к грузовику, из открытого кузова которого Гена с Жорой выгружали картонные ящики с продовольственными заказами для членов Городского Совета.
Это была какая-то давняя традиция или даже ритуал, смысл которого чужакам, к каковым относились и орки-шенгены, было не понять. Каждую неделю в ратушу привозили продукты из большого магазина Беренштайна, расположенного тут же, на Ратушной площади, прямо напротив Желтого Дома. Заказы были заранее оплачены и разложены в картонные коробки в соответствии с аккуратно составленными списками. На следующий день коробки с продуктами, опять же строго по списку, выдавались членам Городского Совета. Которые радовались этому, как дети новогодним подаркам. Взрослые люди, государственные, можно сказать, мужи перебирали содержимое своих коробок, хвалились друг перед другом тем, что там находили, как будто это было нечто удивительное, бесценное, доступное только им одним. Наблюдая за всем этим сквозь щелку чуть приоткрытых дверей, орки только диву давались. Чему радуются эти странные люди? Все то же самое, по той же цене можно было купить, перейдя на другую сторону площади. Орки ничего не понимали. И весь следующий день ходили с огромными удивленными глазами. Служащие из местных относились к еженедельному ритуалу куда более спокойно. Они тоже не понимали смысл странного действа, но в отличие от шенгенов коренные жители Централя привыкли относиться со снисхождением к причудам и странностям обитателей Желтого Дома. В конце концов, на то они и члены Городского Совета, чтобы быть не такими, как все. То есть вести себя не по-людски, думать не по разумению и искать решение всех проблем на потолке зала заседаний. Иначе у граждан Централя могло сложиться мнение, будто в существовании членов Городского Совета и вовсе нет никакого смысла. А это ведь, согласитесь, обидно.
Мара подошла к сидевшему в кабине грузовика гному. У гнома был широкий клетчатый берет, лихо заломленный на правое ухо, и модно заплетенная в косичку рыжая борода. Томясь от вынужденного безделья, гном что-то тихонько напевал, выстукивая ритм пальцами по рулевому колесу.
– Здравствуйте, господин Визель, – обратилась Мара к гному, встав на подножку.
Гном улыбнулся Маре. Он уже не в первый раз доставлял продовольственные заказы в Желтый Дом. А поскольку он и сам был в Централе пришлым, то с такими же, как и он, чужаками поддерживал добрые отношения. А Мара внушала ему уважение. Из всей компании орков-шенгенов, работающих в ратуше, она была самой спокойной, уравновешенной и здравомыслящей. Визель даже подозревал (и, надо сказать, не без оснований), что именно она здесь всем заправляет, а вовсе не ее безбашенный муженек.
