Андрей Белянин - Трилогия "Багдадский вор"
– Здесь очень нехорошее место, – побелевшими губами прошептал Насреддин. – Уверен, что в каменных гробах возлежат мертвецы, а эта коварная женщина заманила нас сюда с одной-единственной целью… И не с той, о которой ты только что подумал!
– Но я не сказал вслух…
– А то по тебе не видно?!
– Тогда расскажи лучше, что там было дальше с купцом и его любимой женой номер четыре? – без предупреждения перевёл разговор Лев, потому что предыдущая тема его уже не устраивала.
Как ни странно, бывший визирь легко на это повёлся, забыв обо всём, и, присев на краешек холодного саркофага, спокойно продолжил:
– Так вот, если до этого момента твоя кровь ровно бежала в жилах, то сейчас она остынет и напоит неизбывной тоской твою печень! Что очень вредно для мужского организма, но так полезно для духовного роста истинного мусульманина…
– Ходжа, блин!
– Продолжаю… На следующую ночь, снедаемый муками ревности, он специально порезал себе палец, присыпав ранку солью. Боль не давала ему уснуть, но Абу-Хассан старательно изображал удовлетворённый храп, дабы его неверная жена не почувствовала неладное. Посреди ночи Надилля неслышно встала с кровати, накинула халат и бросилась вон из дома. Всё видевший купец быстро оделся и последовал за нею. После долгих блужданий по ночному городу она привела его на старое кладбище. Юная девушка с нечеловеческой силой откинула могильную плиту у иноземного склепа и, не скрываясь, начала выдирать из гроба бледную ногу покойника. На глазах у ошалевшего Абу-Хассана она, облизываясь, впилась в мёртвое мясо своими красивыми зубками…
– По-моему, сюда идут?
– Вах, не перебивай на полуслове! – раздражённо вскинулся домулло и, вдруг осознав, ЧТО именно имел в виду Оболенский, резко вскочил, заметавшись внутри помещения. – Она идёт, а выхода нет! О Аллах, что делать?! Надо спрятаться, но куда, куда, куда…
– Не мельтеши. – Лев осторожно постучал костяшками пальцев по ближайшему саркофагу. – Кажись, пустой! Залезай, я тебя прикрою.
Совершенно обалдевший от испуга Насреддин безропотно лёг в холодный гроб, и Багдадский вор накрыл его крышкой, оставив изрядную щель, чтоб не задохнулся. Ну и если другу вдруг захочется подсмотреть…
Главный герой нашего повествования особого страха не испытывал, и не потому, что он главный герой, а потому, что с восточными вампирами-людоедами самых разных полов и модификаций он сталкивался уже дважды, а Бог, как известно, троицу любит. Значит, на авось пронесёт и в этот раз…
Однако, когда в комнату почти впорхнула та самая девушка, за которой они шли, отважный россиянин как-то чисто автоматически нырнул в соседний гроб. Вот только крышку впопыхах задвинул неудачно, оставив слишком узкую щель. Причём именно на этот саркофаг и села шустрая девица! Она явно никуда не собиралась уходить, но елозила и нетерпеливо пристукивала башмачками, как будто кого-то ждала. И этот кто-то появился, когда Лев уже абсолютно очевидно ощутил нарастающую нехватку кислорода…
– О мой возлюбленный Абу-Хассан!
– О моя нежная Надилля!
От одного звучания этих имён двух махровых авантюристов пробил холодный пот. Вот вроде бы чистое совпадение, мало ли кого как одинаково называют, но!.. Насреддин уже мысленно простился с жизнью, а более оптимистичный Оболенский поздравил себя с тем, что хотя бы гроб – по размеру.
Меж тем, старательно вытянув шею, оба кое-как разглядели следующую картину: субтильный юноша и страстная дева бросились друг другу в объятия! На первый взгляд вроде бы не вампиры…
– Воистину сам Аллах надоумил тебя назначить свидание в старой мастерской каменотёсов. До самого утра нас никто не потревожит, а твой ревнивый муж будет крепко спать?
– Я дала ему маковый настой, о мой неистребимый тигр!
– Я жажду твоих ласк, о моя ненасытная рыбка!
– Я вся горю от желания, о мой неумолимый сайгак!
– Я исполню их все многократно, о моя неистовая птичка!
Поэтичная натура Оболенского корёжилась и терзалась в муках от столь неприкрытых и бездарных поэтических проявлений любовного пыла. С его точки зрения, ласковые слова и эпитеты стоило бы выбирать потщательнее – «моя ненасытная рыбка»… что это такое, акула, что ли?! А «неумолимый сайгак» чем лучше? Воспитанный домулло вряд ли был столь же привередлив, но в любом случае тихо лежали оба…
Глава 45
Не лжец тот, кто, примиряя людей, своей ложью увеличивает добро!
Проверенный хадисПослышались звуки поцелуев, предварительные стоны, умеренное рычание, и на саркофаги начали порывисто падать детали одежды… Потом в одну секунду всё стихло, и едва различимый писк влюблённого Абу-Хассана оповестил:
– Там шаги… И голоса! Твой муж нашёл нас?!!
– Ик! Ик! ИК! – от ужаса не находя слов, девица резко разыкалась и в шесть десятых секунды оделась так, словно бы и не раздевалась вовсе. Её храбрый возлюбленный тоже проявил завидную скорость, схватив одежду и в полуголом виде спрятавшись за прислонённую к стене резную надгробную плиту.
В «комнату свиданий» ворвались новые действующие лица – громкий муж и три тихих, поддакивающих свидетеля. То есть ситуация из мистически-туманной скатывалась в предельно незавуалированную бытовуху! Лев и Ходжа облегчённо выдохнули, автономно решив, что есть их сегодня всё-таки не будут…
Начал муж. Видимо, в молодости этот рогоносец получил некое начальное образование, потому что в обвинения ударился хорошим литературным стилем:
– Клянусь Аллахом, друзья мои, на этот раз мы застали мою неверную жену прямо в момент её коварной измены! Воистину эта порочная женщина, которую я постоянно берёг и лелеял, оказалась бесстыжей змеёй, пригретой на моей почтенной груди. Она смеётся над законами шариата, прилюдно обижает единственного мужа и в лицо лжёт вам, дорогим соседям, что немыслимо для поведения добродетельной мусульманки… Надилля, зачем ты продала свою душу шайтану? Зачем так опозорила мой дом?! Бейте её, правоверные, я закончил…
– Эй, что ты несёшь, мой возлюбленный муж?! – совершенно невинным голоском запела та, кого называли Надилля. – Нечистый помрачил твой разум, обманул взор, искривил благородство поступков. Разве не могу я ночью пойти подышать свежим воздухом, а?
– В мастерской каменотёсов?! Вай дод, она опять издевается над нами, побьём же камнями неверную блудницу…
– Я – неверна?! Но тогда где же мой любовник, быть может, в этом гробу. – Девица, хохоча, пошла ва-банк, пристукнув кулачком по саркофагу Ходжи. В ответ раздался столь глухой звук, что все присутствующие разом поняли – внутри кто-то лежит…
– Уй! Ты сама себя выдала, он – там! – радостно возопил требующий мести муж. – Сила Аллаха всегда посрамляет козни позорного шайтана, а ну, вылезай из гроба, бесчувственный обольститель чужих жён! Мы тебя тоже побьём камнями, и больно…
Бывший визирь с усилием сдвинул крышку и с наслаждением потянулся:
– Вай мэ, я уже почти задремал… Зачем вы разбудили меня, о почтеннейшие? И кто эта шумная женщина?
– Э… разве ты не её любовник?!
– Я – бывший евнух из гарема кокандского султана… так что любовник из меня, сами понимаете… У нас там капитальный ремонт, вот я и устроился в Самарканд подработать сторожем в мастерской очень дальних родственников. Сотворив вечернюю молитву, лёг в гроб спать, а тут зачем-то вы…
– Ты лжёшь!
– Ага, – охотно согласился Насреддин. – Я вообще известный лжец, потому что… – Он выдержал театральную паузу, встал в полный рост и, сделав страшные глаза, взревел совершенно сумасшедшим голосом: – Потому что я – шайтан! Бойтесь меня, неверные…
– Мы верные, – сипло выдавил кто-то, но в целом все, включая и сурового мужа, вжались спинами в стену. Просто так, на всякий случай, одержимые бывают разные…
– Ха, правоверные мусульмане знают: чтобы побить грешницу камнями, необходимо поймать её за ногу прямо во время самого прелюбодеяния, но для этого требуются минимум четыре свидетеля, а тут их всего трое. Муж – лицо пристрастное, а в меня вселился нечистый (я уже знаю, как это изобразить), и значит, моё свидетельство не имеет веса, так как наполнено лживостью величайшего врага человеческого!
– Вай дод, а чем докажешь? – на всякий случай уточнил кто-то из особо отважных.
Доказательство у домулло было, оно терзалось недостатком кислорода в соседнем саркофаге, и Ходжа не преминул им воспользоваться:
– По воле моей восстань из гроба страшный мертвец – высокий, как минарет, сильный, как зыбучий песок, голубоглазый, как вода, и белокурый, как падшая румийская женщина… Служи мне и мощи моей! Восстань! Восстань! Эй, Лёва-джан, у тебя проблемы, восстань, я кому говорю?!
В общем, герою народных анекдотов пришлось самому стаскивать каменную крышку с гроба и нахлёстывать по щекам почти задохнувшегося соучастника проекта. Выглядело это зрелищно – на глазах у заинтересованных самаркандцев ещё никто не оживлял «мертвеца» хлестаньем по щекам и активным взбалтыванием под мышки. Зато, когда Оболенский пришёл в норму, он показал себя во всей красе…
