Трое из Иудеи (СИ) - Леженда Валентин
Будущий пророк справедливо рассудил, что у него начались галлюцинации. Ох, не следовало ему пить много вина на пустой желудок. Так или иначе, но пылающий куст принялся вещать человеческим голосом.
– Слушай, Моисей, сын Израиля, ибо говорит с тобой бог твой всевидящий!
Будущему пророку взять бы да убежать, но вместо этого Моисей остался на месте.
– Вижу глубокое сомнение в мыслях твоих. Что же, сомнения это хорошо, сомнения признак философского склада ума. Сомневайся, Моисей, сомневайся, ибо предписано тебе свыше отныне во всём сомневаться: в поступках, в словах, в друзьях, в жёнах и в своей дальнейшей судьбе…
Но навязчивая галлюцинация не рассеивалась и бывший жрец решил подыграть собственному не на шутку разыгравшемуся воображению.
– Что тебе нужно от меня, всевидящий, не ошибся ли ты с выбором, обратившись не к тому человеку?
– Нет, не ошибся! – твёрдо ответил куст. – Ты именно тот, кто мне нужен.
– Ну, допустим…
– Не допустим, – продолжал настаивать на своём невидимый собеседник. – А так оно и есть. И не смей перечить мне.
– Не буду.
– Вот так-то лучше. Нынче же немедленно отправляйся в Египет и выведи из ненавистного плена народ израильский.
– Легко сказать, трудно сделать.
– А я и не предлагаю тебе простых путей.
– Нет, так дело у нас совсем не пойдёт, ибо мне нужно всеми силами избегать проклятый Египет. Как только я появлюсь там, меня тут же схватят и, возможно, казнят за убийство совершённое в досадном приступе сильного гнева.
– Страдание – тернистый путь к спасению души, – задумчиво изрёк голос.
– О чём ты говоришь? Я решительно не желаю тебя понимать. Какие такие страдания ради чего?
– Ради собственного народа.
– Собственного народа? – не на шутку рассвирепел Моисей. – Ради этих наглых бездельников?
– Не справедлив ты и жесток, твоё сердце черство и поросло сорной травой чёрного безразличия. Кого винишь ты в своих неудачах? Собственных братьев по несчастью? Разве виноваты они в бедах своих? Ведь по недомыслию и природной лености терпят иго Египетское. Им нужен поводырь и этим поводырём станешь именно ты.
– Да ни за что.
– Станешь-станешь, уж я то об этом как следует позабочусь.
– Значит вот ты какой наш бог. Право выбора. Свобода волеизъявления. Справедливость для всех. Воздаяние. Значит всё это всего лишь обычные слова. Удобные для постоянной спекуляции, надувательства и обмана… сладкая патока для вислоухих простаков…
Куст догорел. Лишь маленькие красные искорки теперь пробегали по кучке неровного пепла.
Голос молчал.
– Что таки уел я тебя, да?
– Таки уел, – нехотя согласился невидимый собеседник и, как показалось бывшему жрецу, грустно вздохнул. – Недооценил я твой ум, Моисей, и твою проницательность. Что ж попробуем зайти с другой стороны. Ну, ты понимаешь, о чём это я?
Глухой для лести Моисей важно кивнул почему-то твёрдо уверившись, что его сейчас прекрасно видят.
– Ты прав, всемогущий, со мной нужен совершенно другой подход.
– Ну и?
Будущий пророк подбоченился:
– Сколько шекелей в золоте я буду иметь, если приму твоё предложение?
Невидимый голос вторично вздохнул:
– Я так и знал, что ты это скажешь… Говорить тебе о той пользе, которую ты принесёшь собственному народу, как видно, бесполезно. Что ж обещаю тебе исполнение любых твоих желаний.
– А вот это совсем уже иной разговор…
– Значит договорились?
– Ну, хорошо, – сложив руки на груди, Моисей неспешно прохаживался рядом с ещё тёплым пепелищем. – Допустим, только слегка допустим, что приду я к этим самым сынам израилевым и скажу: «Бог отцов ваших послал меня к вам!». А они мне: «А как его имя?» И что я отвечу? Не называть же мне тебя, в конце концов, Сгоревшим Кустом?
– Называй меня Яхве!
– Ну, допустим… Яхве. Но есть и вторая проблема… Как же мне добиться послушания израильтян, если я приду к ним с одним лишь непонятным именем, не имея никаких доказательств своего великого предназначения?
– Я помогу тебе?
– Как? – тут же оживился Моисей.
– Чуть погодя узнаешь.
«Классически меня сделали, как последнего шлёмеля!» – грустно подумал Моисей и эта мысль была весьма полезной, но очень запоздалой.
– Да и вот ещё что… – спохватился притихший куст, – поройся в пепле, тут кое-что для тебя есть.
Моисей осторожно приблизился к горке чёрной трухи и, подобрав веточку, принялся опасливо ковырять чёрную золу.
– Ну и? Я ничего не нахожу.
– Поищи глубже.
Палочка неожиданно подковырнула странный продолговатый предмет, выскочивший наружу.
– Что это? – бесконечно удивился бывший жрец, рассматривая невиданную блестящую штуковину.
– Подними.
– А оно не…
– Поднимай, кому говорят.
Будущий пророк подчинился.
Прямоугольная металлическая коробочка была ещё тёплой.
– А она весит таки больше, чем выглядит.
– Не умничай.
– Дрэк мит фэфэр! – выругался Моисей, от неожиданности роняя странный предмет, так как невидимый голос вещал прямо из его середины.
– Осторожней, неуклюжая дубина, ибо отныне эта штука всегда будет при тебе. Потеряешь, голову оторву.
Устыдившись, будущий пророк бережно поднял обронённую железную коробочку и, дунув на неё тихо проговорил:
– Агов?
– Чего тебе?
– Не зашиблись ненароком?
– То, что ты держишь сейчас в руках не место моего обитания, а предмет прямого общения со мной.
– Мудрено совсем как-то, – Моисей озадаченно почесал лоб.
– Ты обо всём узнаешь… но потом…
– Ну, ладненько, что теперь- то мне делать?
– Для начала спрячь переговорное устройство и никому ни при каких обстоятельствах его никогда не показывай.
– Договорились, но я бы хотел…
– Прячь, болван, скорее. Сюда кто-то идёт.
– Ах, ты нахес-тухес, – быстро сунув говорящую штуковину под одежду, Моисей обернулся, разглядев невдалеке немного сутулую низкорослую фигуру быстро семенящего вдоль подножия горы незнакомца.
– Дышим воздухом? Согласен, утро просто чудесное. А я уж забеспокоился, куда это вы вдруг запропастились?
Назир Абд аль-Хаммам доброжелательно улыбался, глядя на Моисея взглядом нежной заботливой матери.
– Да вот… – будущий пророк небрежно указал на куст. – Удивительное событие, куст неожиданно загорелся. Иду мимо никого не трогаю, а он возьми и как вспыхни синим пламенем.
– Где это произошло, вот здесь? – Абд аль-Хаммам подошёл к кучке давно остывшего пепла.
– Ага, оно самое это место.
Знаменитый сыщик присел на корточки, принюхался, коснулся пепла, растёр золу между пальцами.
– Всё ясно, это диптам! Вот видите эти маленькие семена?
– Как так? Это же типичный местный сорняк. Их тут полно в округе. Верблюды их часто кушают.
– Вы ошиблись, мой друг. Перед вами диптам ясновидный. Это довольно своеобразное растение. Вы вполне могли принять его за сорняк из-за его заострённых листьев. Данное растение регулярно выделяет летучее эфирное масло, которое легко воспламеняется на солнце. Так что в вашем чуде нет ничего удивительного.
– Но из синего пламени со мной разговаривал божественный голос! – раздражённый столь быстрым разоблачением таинственного чуда в сердцах воскликнул Моисей и тут же понял, что сделал это весьма опрометчиво.
– Божественный голос, говорите… – Абд аль-Хаммам задумчиво посмотрел на бывшего жреца. – Знаете есть такая старая иудейская поговорка: если ты разговариваешь с богом, то это молитва, а если он с тобой, то это у тебя крыша поехала.
Моисей молчал, мрачно разглядывая дерзкие закрученные вверх усы ушлого представителя египетского правосудия. Ничем его не проймёшь, всех насквозь видит, но доказать пока что всё равно ничего не может.
– В очередной раз предупреждаю, что версия внезапного сумасшествия со мной не прокатит, – дружелюбно заметил сыщик, – мною она даже не будет рассматриваться. Вы совершили убийство в здравом уме и чистом рассудке, а то, как вы пытались замести следы, доказывает, что ваши мозги прекрасно работали в момент совершения преступления, причём работали намного лучше, чем у кого другого, окажись он на вашем месте.
