Алексей Зубко - Волхв-самозванец
При первом взгляде на этого заросшего густой шерстью великана я испытал чувство сильной неуверенности. Как заставить его повиноваться моей воле? Я сам не обижен как ростом, так и шириной плеч, но на фоне коня выгляжу букашкой. Чтобы потрепать его по холке, нужно вытянуть руку вверх по максимуму, а забраться с земли — это вообще из области фантастики.
— Ну что, сивка-бурка, зададим Чуду-Юду перцу во все шесть пастей? — спросил я своего коня. Но он в ответ даже не заржал, лишь повел ушами, пытаясь уловить интонацию, и резво припустил, радуясь свежему ветру и стелющейся под копыта дороге.
Долго ли, коротко ли — так местные измеряют расстояние, — наконец приехали мы к Калиновому мосту.
Спешившись, я привязал скакуна к молоденькому дубку, росшему недалеко от места предстоящего поединка. Пусть отдохнет, пощиплет травки, а я пока осмотрюсь и разомну затекшие конечности.
Река Смородина, прячась за осокой и камышом, сплошь покрывающими ее берега, несет свои воды с севера на юг, затем делает поворот на девяносто градусов и устремляется на запад, с тем чтобы влиться в море-океан. Там, по преданиям, у самого берега лежит огромный кит. Его спина поросла лесом, местами крестьяне его выкорчевали, разбили поля и построили деревни. И не одну, а целых три. Но главная достопримечательность чудо-острова — это парк с фонтаном. Маленький мальчик потрясающих размеров стоит, прогнувшись и зажав в руке свою гордость, которую не нужно доставать из широких штанин в связи с полным отсутствием оных, и, направив ее вверх, орошает прилегающие окрестности струей живительной влаги. Вторая рука мальчика в этот момент занята тем, что усердно ковыряется посредством указательного пальца в сопливом носу. В довершение композиции лицо мальчика озарено столь радостной улыбкой, что невозможно удержаться от ответного движения уголков губ вверх.
Это все истинная правда, если кто-нибудь не набрехал. Народ это может… и любит. Его хлебом не корми, дай водки попить да байки потравить. Не верите? У меня спросите…
Проверив надежность крепления бревен, составлявших настил моста, я удостоверился в его надежности и со спокойной душой решил подремать часок, а лучше пяток. Ориентируясь по солнцу — сейчас часов шесть-семь, значит, до полуночи еще далеко.
Чудо-Юдо — боец опытный и вряд ли примчится на поединок раньше времени.
Не будь рядом моего коня-великана аспидно-черного цвета с белой, как снег, гривой и такими же «носочками» на ногах, я не решился бы заснуть. Чудо-Юдо такой тип, что проткнет спящего и не одним из двенадцати глаз не моргнет.
— Знаешь что, конь мой белогривый?
Вместо ответа он фыркнул и ткнулся влажным носом мне в лицо.
— Назову-ка я тебя Ураган. А? По-моему, звучит. Был ты у нас конь простой, а станешь волховской.
Я скормил новоокрещенному скакуну горсть сахара и, завернувшись в плащ, лег на землю — подремать.
Где-то перекликаются лягушки, в ветвях попискивают, готовясь ко сну, птицы, а я таращусь на пасмурное небо и не могу уснуть. Понимаю, что надо, а не могу. Так и пролежал до темноты.
Немного поморосил дождь. Поднялся ветер и разогнал темные тучи, открыв взору звезды. Одна за другой они загораются на небосклоне и подмигивают мне.
Время медленно, неощутимо, но неотвратимо скользит по своему руслу, проложенному из бескрайнего вчера в бесконечное завтра.
Так и не заставив себя подремать, я решил по крайней мере перекусить. Сам процесс поглощения пищи преисполнен магического символизма бытия. Победа над голодом подобна победе над жестоким противником.
Или ты его, или… То, что произойдет после, во втором случае, тебя уже не будет волновать ни в малейшей степени. Мертвым мирские проблемы до лампочки, или что там по ту сторону бытия?
Отложив недоеденный ломоть хлеба, я смахнул с кольчуги крошки и направился к мосту.
Ураган тряхнул головой и вопросительно заржал.
— Тихо, тихо, — успокоил я его. — Все хорошо. Я пройдусь немного, мышцы разомну.
Мои шаги гулким эхом пронеслись над рекой, едва я ступил на бревна Калинового моста.
Испуганная жаба сломя голову прыгнула в реку, оставив расходящиеся по поверхности круги, относимые ленивым течением.
Зашелестели камыши.
Я напряг зрение, пытаясь рассмотреть происходящее. Может, Чудо-Юдо сбился с пути и ломится напрямик? Ан нет! Мелькнуло белесое тело русалки, обвитое руками водяного. Не разжимая объятий, они выбрались; на берег и поспешили в ближайшие заросли ивняка.
— Удачи вам, — прошептал я вслед водяной паре и поднял взор вверх, к безликому диску луны.
Пора бы моему супротивнику появиться, не всю же ночь мне здесь торчать.
Дойдя до противоположного берега, я медленно пошел обратно, стараясь наступать на каждое бревно не больше и не меньше одного раза, считая при этом шаги.
— Раз шажок, два шажок…
Где-то далеко залаяла собака, ее брехню подхватили другие и разнесли по всему краю.
— Двенадцатый шажок, тринадцатый…
Бревно под моей ногой слегка просело. Наверное, подгнило?
— Тридцать седьмой шажок…
Выпрыгнула рыбина и вновь ушла вглубь.
— Сорок первый… второй… третий…
Да что же Чудо-Юдо не едет!? Всю ночь мне его ждать, что ли?
Пятьдесят шестой шажок. И наконец последний — пятьдесят седьмой. Все бревна пересчитаны.
Чтобы чем-то отвлечься, я принялся расчесывать гриву моего коня.
Но то ли из-за моего нервного состояния, то ли из-за врожденной лохматости Урагана мое начинание, вопреки стараниям, не принесло сколь-нибудь заметного результата. Грива как торчала во все стороны, так и осталась торчать. Плюнув, я засунул щетку в седельную сумку и вернулся на мост.
Секунда цепляется за секунду, минута за минуту, время едва ползет.
Меня охватила дикая зевота, и, чтобы унять ее, я зачерпнул воды и умылся.
Полегчало.
Спустя какое-то время я заметил, что небо на востоке начало светлеть.
И вот наступило утро…
А Чудо-Юдо так и не приехал на ристалище. Ждать дольше смысла нет — нужно возвращаться в стольный град и искать способ отвадить настырного Кощея.
Используя пенек в качестве помоста для восхождения на коня, я забрался в седло и тронул уздечку.
— Но-о-о, родимый!
Ураган поспешил оправдать свое новое имя.
Лишь ветер засвистел в ушах, да земля, отсыревшая от обильной росы, брызнула комьями из-под копыт.
Во время путешествий — а путешествовал я в основном один — я научился коротать время, общаясь с самим собой. Лучшего собеседника не найти: всегда выслушает, не перебьет, и вообще… Но есть один недостаток в подобном общении. Когда в голову лезут разные не очень приятные мысли и на сердце давит непомерная тяжесть, хотелось бы поболтать о какой-нибудь ерунде, отвлечься, но с самим собой этот номер не пройдет. Засевшая в черепной коробке мысль постоянно всплывает, сколько ни топи ее в глубинах сознания.
Что можно сделать, чтобы Аленушка стала моей? Что… что… что???
Сотни самых бредовых идей лезут в голову, будоража воспаленное сознание блеском несбыточных планов. Но ничего лучшего, чем следовать первоначальной схеме, пусть пока не до конца ясной мне самому, пусть несколько путаной, так и не нашлось. Ладно, попробуем именно таким путем помешать сватовству Кощея Бессмертного. Или, может, как-то по-другому?
Взвешивая и отбрасывая «за» и «против», я так и не пришел к какому-то определенному решению, но занял время, а Ураган между тем выполнил свою миссию — доставил меня в столицу аккурат к полднику.
Поставив коня в стойло рядом с Борькой, который недовольно скосил глаза, поняв, что его безраздельное властвование закончилось, я снял поклажу и седло. Затем наполнил кормушки овсом и поспешил в хату — время и самому подкрепиться.
Переступив порог, я удивился отсутствию встречающей делегации.
— Эй, Василий! Прокоп!
Что ж, пройдем дальше. Посередине гостиной я увидел кота в мешке, вернее, увидел-то я мешок, но по возне в нем догадался о потенциальном его содержимом.
— Да что за…
— Хозяин, полундра! — что было мочи заорал домовой, высовываясь из-под комода.
Но было поздно. Движение за спиной я почувствовал, а вот повернуться не успел.
Что-то заломило руки за спину и врезало по затылку.
Все обозримое пространство озарилось шикарным фейерверком, затем полная темнота и… Звука падения своего тела я уже не услышал.
Глава 8НЕПРИЯТНОСТИ ИДУТ КОСЯКОМ
В сказках, хороших сказках, невесту всегда похищают до свадьбы, чтобы дать жениху шанс подумать: «А оно мне нужно?» А поскольку главный герой чаще всего дурак… выводы делайте сами.
Циник
Есть что-то общее в ощущениях, которые испытываешь при глубоком и жестоком похмелье и когда приходишь в сознание после отключки вследствие удара тупым тяжелым предметом по голове. Та же ноющая боль в затылке, похожая неповоротливость мыслей и чувств и неизменное онемение затекших мышц. Но при похмелье мозг понимает, что болезненное состояние понемногу отступит и жизнь войдет в привычное русло до следующей оказии, а очнувшись после насильственного погружения в тонкий срез между жизнью и смертью, ждать чего-то хорошего — смешно. Никто не станет просто так бить тебя по многострадальному хранилищу разума без определенной цели. А цель эта может быть только либо мерзкая, либо очень мерзкая. И тебе, когда очнешься, предстоит узнать причину твоего нерадостного положения. Опять-таки при похмелье первопричина хорошо известна, средства борьбы с последствиями тщательно изучены как народными умельцами, так и медицинскими учреждениями. Изучены, многократно проверены и даже нашли отражение в скрижалях мировой мудрости. Если кто-то думает, что выражение: «Клин клином вышибают» означает некий техническим совет, — он ошибается. А что делать в моей ситуации? По большому счету остается только терпеливо ждать, надеясь на лучшее и страшась худшего…
