Кит Лаумер - Война Ретифа (сборник)
VII
Идти по следу, оставленному бежавшими пленницами, было нетрудно: частицы кружевной материи, оброненные носовые платки, обертки конфет и глубокие отпечатки тонких каблуков указывали направление с точностью написанных от руки дорожных указателей. Девушки пробирались сотню ярдов сквозь плотные заросли, затем наткнулись на ясно обозначенную тропу, которая вела на запад. Миновал Второй восход Джупа, и Ретиф двигался в радужных сумерках под гигантскими деревьями бесчисленных разновидностей, каждое из которых украшали металлолистья ярких тонов. Прогибающиеся ветви колыхались от ветра, листья шуршали и мелодично позванивали друг о друга.
Получасовая прогулка привела его к ручью с прозрачной пузырящейся водой и неглубоким, усеянным красочной галькой песчаным дном. В искрящейся солнечными бликами воде носились водные куопяне величиной с фипа, двигающиеся с помощью вращающихся конечностей, превратившихся в процессе эволюции в пару кормовых винтов.
Вода выглядела соблазнительно. Ретиф повесил свой меч на подходящую ветку, снял шлем, который носил последние восемнадцать часов, отстегнул боковые пряжки и сбросил нагрудный и наспинный доспехи. Плюхнувшись в ручей, он освежил лицо, пригоршнями бросая на него воду. Вернувшись на берег, дипломат устроился под деревом с розовато–лиловой корой и вытащил брикет концентрированной пищи, брикетами снабдил его Ипл.
Сверху донесся жалобный плачущий звук. Ретиф поднял голову и увидел, как на дереве, в ярком свете Джупа что–то движется, пробираясь вниз сквозь ветви и темную блестящую листву — яркое пурпурное пятно меж черно–красных листьев. Снова движение, на этот раз еще ниже. Ретиф различил еле заметный силуэт гибкого, тонкого куопянина роскошного фиолетового оттенка с лиловыми, отороченными белым розетками — идеальная маскировка в солнечных пятнах на листве. Существо повисло на ветке в меланхоличном ожидании.
Ретиф подпрыгнул, поймал ветку и подтянулся, затем вскарабкался выше, остерегаясь листьев с острыми как нож кромками. Оседлав толстую ветку на двадцатифутовой высоте, он смог разглядеть ловко скрытую в листве мелкоячеистую сеть, в которой висел пленник — это был флинк: мешанина из лиловых конечностей, спутанные веревки и с волнением скошенные На дипломата окуляры.
— Что случилось, приятель? Потянул не за ту нить и попал в ловушку?
— Мне смешно, — хмуро отозвался флинк писклявым голосом.
— Ну и веселись себе до упаду, — донесся сверху голос второго флинка.
— Погоди минутку, и я тебя срежу, — предложил Ретиф.
— Эй, меня первым, — возмутился верхний флинк. — Это он начал пререкаться первым. Ведь так? Я же мирный флинк, никого не трогаю…
— Это другой ходульник, низкоорганизованная ты особь, — торопливо перебил ближний флинк.
— Так вы видели поблизости других ходульников? — с любопытством осведомился Ретиф.
— Возможно, ты знаешь, как оно бывает. Народ попадается разный.
— Ты не совсем откровенен, кажется. Давай выкладывай начистоту.
— Послушай, — сказал флинк. — У меня скоро шея свернется — как насчет того, чтобы вначале срезать меня, а поговорим после?
— Это у него–то растяжение?! — хрипло заверещал второй флинк. — Ха! Ведь я подвешен в его проклятой сетке! У меня целых шесть растяжений, и все похуже, чем у него!
— По–твоему, мне здесь уютно? — с жаром возразил первый. — Одни ссадины от веревок…
— Давайте–ка сравним ощущения позже, — перебил Ретиф. — Куда пошли ходульники?
— Ты кажешься мне ходульником приличного типа, — произнес ближайший флик, не сводя окуляров с ловко спускающегося мимо Ретифа. — Освободи меня, и я постараюсь помочь тебе с твоей проблемой. Ну, сам посуди, разве можно говорить в таком положении?
— Срежь его, и он сбежит во мгновение ока, — не унимался второй. — Знаешь, ты мне нравишься, поэтому я вот что сделаю…
— Не слушай, — уверенно перебил опутанный сетью флинк. — Посмотри на него, этот тип считает себя племенным лесовиком номер один. Вот так лесовик!
— А лесовикам вроде тебя не место даже в моей ловушке! — отпарировал соплеменник. — Поверь мне, ходульник, Оззл — величайший лгун в племени, а соперников у него хватает!
— Ребята, пожалуй, я не вынесу вашей дискуссии, — вмешался Ретиф. — Жаль, что придется оставить вас висеть в столь милой компании, но…
— Погоди! — заверещал флинк по имени Оззл. — Я все обдумал и решил: такого славного парня, как ты, неплохо познакомить со своей семьей.
— Не доверяй ему! Лучше вынь меня из этой проклятой ловушки, и я — твой лучший друг…
— Думаешь, этот ходульник, столь приличный с виду куопянин, должен тебе верить? Как только получу свободу, отдам ему все, что имею!
— А на кой ему дырки от пончиков? Моя сделка получше, ей–ей, господин, мы бы так славно поговорили наедине, что даже не поверишь…
— Ты прав: он не поверит. Только он и я смогут говорить долго–долго.
Вспыхнула зеленая точка, и послышалось громкое жужжание. Это вернулся и завис перед лицом Ретифа фип.
— Тиф–тиф, болтать–болтать , — проверещал он. — Болтать–болтать, флинк–флинк!
— Не слушай! — завопил Оззл. — Что может знать этот лилипут?
— Болтать–болтать, флинк–флинк! — повторил фип.
— Гм–м. Пожалуй, я где–то слышал, что слово флинка действует, пока он стоит на голове, — размышлял вслух Ретиф. — Спасибо, партнеры. — Он ухватил Оззла за нижние руки (служащие особям его типа посадочными шасси) и перевернул пленного лесовика вверх тормашками.
— Если я тебя срежу, ты скажешь, где находятся ходульники?
— Скажу, скажу, ты меня уже достал, — мрачно прощебетал флинк. — Срежь меня, и я выложу тебе всю грустную историю.
Ретиф выбил сходное обещание от второго флинка.
— Будь осторожен, — предупредил последний. — Кругом расставлены сети.
Ретиф различил ловко скрытые очертания других ловушек и петель; одни были поменьше, другие достаточно большие, чтобы поймать приличной величины куопянина.
— Благодарю за предостережение, — сказал Ретиф. — Я едва не попался в одну из них.
Через пять минут оба пленника были спущены на землю, а их путы разрезаны. Оба со стонами растянулись на земле, сгибая и разгибая руки и пробуя завести свои вращательные конечности — крошечные, смахивающие на лебедки колеса, которыми они обычно цеплялись за лозы и ветки для быстрого путешествия.
— Что ж, — вздохнул Оззл. — Я и Нопл считаемся первоклассными спецами по ловушкам. Представить себе только, как мы висели в собственных сетях!
— Ничего не сломано, — заметил Нопл. — Ну и приключение!
— Не тяните, господа, — поторопил Ретиф. — Пришла пора рассказать обо всем: где вы выдели ходульников, как давно, и куда они направлялись?
— Обещание есть обещание, однако — ты никому не скажешь?
— Никому не скажу.
— Ну ладно, — снова вздохнул Оззл. — Дело было так…
* * *
…тогда я поворачиваюсь и — бзззззз! Ходульник с медными черепными волокнами, которого другие звали Фи–фи, дергает за проволочку от ловушки — какое невезение — и я подвешен вверх ногами. Как унизительно!
— В данных обстоятельствах небольшое унижение вполне уместно, — предположил дипломат, — И что было после того, как ходульник заманил тебя в твою собственную сеть?
— Тогда эта мошенница собственноручно срезает остальных ходульнйков, и они отправляются вон туда, — Оззл показал.
— Ага, — агрессивно поддержал второй флинк. — И мы висим так, пока не пришел ты, — и все потому, что пытались быть вежливыми и показать этому ходульнику, как действует сеть, поскольку ему это казалось интересным.
Ретиф сочувственно кивнул.
— Мы, ходульники, ребята не простые, особенно когда кто–то пытается нарушить наши племенные табу против того, чтобы служить чьей–то пищей. На этой ноте я должен вас покинуть…
— Что за спешка? — спросил Оззл. Вынув из пристегнутого к его тощей ляжке плоского кошеля флягу, он от души приложился к ней, затем распрямился во все свои три фута шесть дюймов и размял руки. — Это сделает тебя новым куопянином, — объявил он, протягивая емкость Ретифу. Тот сделал глоток: как и все местные напитки, зелье напоминало разбавленный мед с тонким ароматом. Он передал флягу Ноплу, который тоже выпил, предложив в свою очередь кислые леденцы из селитры, вежливо отвергнутые дипломатом.
— Они обогнали меня на добрые два часа, — сказал он. — Мне необходимо наверстать упущенное время…
Вернулся и зажужжал вокруг головы Ретифа фип.
— Тиф–тиф, — жужжал фип. — Пить–пить!
— Само собой, угостим этого крошку–стукача глотком, — предложил Нопл. — Вупи! Жизнь–хороша, как миска лесных ягод!
