Юлия Жукова - О богах, шакалах и детях
— У меня был учитель, — странным тоном отвечает Ирлик. — Заставлял меня думать. Поначалу очень тяжело было.
— А до того вы не думали, что ли? — не сдерживается Кир.
— Не-а, — спокойно отвечает Ирлик. — Мы, боги, для этого не приспособлены. Памяти вообще нет. Просыпаешься — где я? Что вчера было? Кто друзья, кто враги? С вами, людьми, такое только после пьянки бывает, а у нас каждый день так. Вон духовник тебе подтвердит: хочешь от бога что-нибудь получить — одаривай в тот же день. Забудет ведь! Тот же Учок. Ему подвластно плодородие, потому к нему все бездетные обращаются. А во время ритуала бездетная женщина на руках куклу держит, чтобы богу напоминать, зачем он пришёл. Так если ритуал затянуть, Учок иногда забывает, в чём дело, глядит, баба с мёртвым ребёнком, и давай его оживлять! Ну за мёртвыми-то ко мне идут, а я, естественно, такое безобразие прекращаю. Вот он и бесится, как такое, младший брат ему что-то запрещает! А что младший брат уже давно сильнее в десять раз и четыре обязанности выполняет вместо одной, это он не помнит!
— Ты поэтому вчера так сказал непонятно, — вставляю я, поскольку Ирлик всё больше распаляется, а с меня на сегодня фейерверков хватило, — что он самоотверженных любит, а потом, что решил, будто я Айшина мать?
— Да кто его там разберёт, что он решил! — отмахивается Ирлик. — Я знал, что либо одно, либо другое сработает, он такой предсказуемый! И тебе не стоит слишком много о богах знать, ещё найдёшь себе новых приключений.
— Так что же получается, — разводит руками матушка, — все боги, кроме вас, беспамятные совсем?
— Не все, — поправляет Ирлик. — Младшие с умом. Умукха и Укун-Тингир я лично воспитывал. Конечно, у меня не так хорошо получалось, как у моего учителя, Но они хоть числа знают. Для остальных-то есть только один и два, а дальше — много. Ну и так, словом перекинуться можно иногда…
— Я думала, вы с Укун-Тингир не в лучших отношениях, — удивляюсь я и получаю тычки в оба бока: от Азамата и Алтоши. М-да, глупость сморозила…
— А ты бы меня сильно любила, — усмехается Ирлик, — если б я тебя каждый день заставлял пересчислять имена всех известных вещей! Лапочка, как она отлынивала! И катаклизмы устраивала, и подсказки в облаках рисовала, даже шантажировать научилась! Я смотрел и диву давался, неужто и я такой же был, пока за меня не взялись?
— А кто был этот ваш учитель? — интересуется Азамат. — Человек?
— Это вряд ли, — задумывается Ирлик. — Он лет двести со мной возился, а может, больше, я ж себя не помню. Я и его-то еле вспоминаю, имени не знаю, вроде коротышка был, но сильный, гадюка, я с ним каждый день дрался, а ему хоть бы хны. Потом исчез. Кто его теперь разберёт, что он был за тварь… Я только начал во вкус входить, когда он сгинул. Сначала всё ждал, вдруг вернётся, а потом заметил, что память снова ухудшается, или, скажем, не могу понять, это дождь пошёл, потому что грибы растут, или наоборот. Испугался, я ж привык уже знать законы, по которым мир работает. Стал больше с людьми разговаривать, книги собирать, считать шишки на ёлках. Так, на чистом страхе, и до алгебры дошёл.
— Да ладно, — возникает Кир и получает от нас с Азаматом пинка под столом. — Вы же бог, разве вы можете бояться?
Ирлик устраивает многозначительную паузу, опустошая свою кружку.
— Забвение, мальчик мой, — говорит он с расстановкой, повернувшись к Киру всем корпусом, — это очень страшно. Потому что как только в него проваливаешься, уже не знаешь, как бывает иначе. Я смотрю на эти первобытные тени, которые называют себя старшими богами, и мне жутко до того, что я мёрзну в собственный месяц. Они ничего не знают и ничего не помнят, но решают, как жить всем людям на планете.
— Позвольте, — подключается Алтонгирел. — Но ведь боги посылают нам предсказания, дают советы… Они… Ну, то есть, и вы тоже, — видите будущее и решаете, как будет лучше для всех людей. Как же можно это делать без памяти?
— Видим, да, — подтверждает Ирлик. — Можно увидеть будущее и повлиять на прошлое, но только если от этого не нарушается связь причины и следствия. Для тех, кто этой связи не видит вообще, она и не нарушается. А вот насчёт того, как будет лучше, тут… — Ирлик раздувает ноздри, явно собираясь высказаться очень резко и от души, но вдруг отводит от Алтонгирела сверлящий взгляд и откидывается на спинку стула. — Тут я лучше промолчу. Ты молодой ещё, горячий, и денег на безбедную старость не заработал. Я тут тебе под пиво наболтаю чепухи, а ты потом сгоришь на костре из собственных мыслей. Я лживый бог, — Ирлик неприятно улыбается, щуря глаза. — И вообще всё это выдумал только для того, чтобы выпросить у Лизы игру, а то мне скучно в горах среди бессловесных тварей.
— Да легко, бери, — поддерживаю я, пока Алтоша не упал в обморок под тяжестью не высказанного. — Ты, правда, в пробник играл, а я сейчас полную версию оплачу, там двести уровней, на несколько месяцев хватит!
— Прекрасно, — отзывается Ирлик, растекаясь по столу и ненавязчиво пододвигая кружку в сторону Азамата и бочонка. — Там такие пещеры красивые, надо будет в Короуле такие же сделать. С призраками, загадками и невиданными зверями. И ещё попрошу Укун-Тингир сделать мне водопад над входом в пещеру, чтобы через него закат смотреть. Воду не люблю, конечно, но красиво…
Глава 26
Под впечатлением от Ирликовых откровений Алтонгирел набирается пивом до дурноты, но так и не пьянеет. Матушка смотрит на него с осуждением и периодически качает головой, зыркая на Ирлика, мол, довёл человека. Ирлик и сам принял на душу немало, так что теперь лежит на столе, растопырив локти и блаженно улыбается, полностью игнорируя матушкину укоризну. Кир с Айшей и Алэком играют в гостиной в "поймай мелкого" — Алэк резво ползает под креслами, а старшие дети устраивают на него облаву, при этом все трое азартно визжат и громыхают мебелью.
— Лиза, тебе не пора ребёнка укладывать? — спрашивает матушка.
— Да куда, он весь день спал! Я себе не враг его на пике активности укладывать.
— Ну как хочешь, — она встаёт. — А то я вот пойду отдыхать, могла бы и его прихватить. Но нет — так нет. Аро-он, пошли спать.
— Кто, я? — удивляется Арон, глядя на мир сквозь хрустальную кружку.
— Ты, ты. Хватит уже, небось на ногах не стоишь.
— Мать, ты чего, я ж не маленький уже!
— Это мне без разницы, — решительно заявляет матушка. — Жены твоей тут нету, присмотреть за тобой некому, только мне остаётся. Давай-ка, сынок, — она покровительственно поглаживает его по плечу. — Пойдём баиньки.
Арон отчаянно смотрит на Азамата, но тот увлечён раглядыванием узоров на руке у Ирлика и не реагирует. Приходится Арону вставать и топать наверх, а на ногах он и правда стоит плоховато.
Стоит им уехать на лифте, как в дверь скребут. Поскольку Алтоша прописался в туалете, остаётся только наше семейство с Ирликом и Айшей. Азамат, как-то странно покосившись на Ирлика и на меня, идёт открывать, а через полминуты приводит в кухню насторожённого Хоса.
— О! — радуюсь я. — Привет! Объявился наконец!
Хос принюхивается и молчит. На мой возглас из гостиной высовываются дети.
— Привет, Хос! — кричит Кир. — Иди к нам! Или ты сначала есть будешь?
Хос зыркает на Кира, хмурится и продолжает молчать.
Заметив наше шевеление, Ирлик отлипает от стола и разворачивается в кресле, чтобы посмотреть, кто пришёл. Хос практически вытягивается по струнке и делает шаг назад.
— Хм, — с интересом говорит Ирлик. — Зверёныш. А что ты тут делаешь?
— А… я… вот… — мямлит Хос, таращась на прародителя, ну или кто он там ему.
— Мы ему рыбки дать хотели, — объясняю я.
— И ему? — переспрашивает Ирлик и вдруг принимается хохотать. — Лиза, ты решила вообще всех нелюдей на планете приручить, что ли?
Азамат приподнимает брови.
— Да нет, — я вожу носком тапки по ковру. — Я никому не навязываюсь, как-то само собой получается…
— Вот уж верно, иной при всём желании такой зверинец не соберёт! Ладно, зверёныш, садись, не робей. Ты… Хос, правильно?
Хос ошалело кивает и неуклюже присаживается на край стула в дальнем от Ирлика конце кухни.
— Ну что-о уж ты так меня боишься, — укоряет его Ирлик. — Папка страшилок про меня понарассказывал, что ли?
Хос мотает головой, потом задумывается.
— У него лес — и тут ваш сад, — выдаёт он наконец ещё более хриплым голосом, чем обычно.
— А-а, Хавис! — восклицает Ирлик. — Да, как же, знаю его, здоровый такой котяра. М-да, он меня, конечно, повидал, как я винца приму, пару раз я ему лес-то поджигал… Но ты не трусь, я сегодня почти трезвый, да и люди эти меня смягчают… Иди за ухом почешу.
Хос неуверенно перемещается поближе к Ирлику, едва-едва на расстояние вытянутой руки, и слегка нагибает голову. Ирлик предусмотрительно втягивает когти и, как обещал, чешет его за ухом. Хос сначала держится, но потом сила воли кончается, он зажмуривает глаза и принимается мурчать.
