Ксения Чайкова - Принцесса и ее рыцарь.
— Подожди! Ты что?! Ты всерьез собралась умирать?! — ужаснулся я, поняв, почему она наконец доверила мне имя своей нираты.
— Не перебивай! Еще Шэр! Позаботься о нем!
Ну так я и знал! Ксенон в своем репертуаре! Подругу убили, жених, того и гляди, полетит с трона, сама чуть дышит, а у нее первая забота — о ее псине!
— Хорошо-хорошо! — Я повернулся на выход, и тихий вскрик, последний всплеск отчаяния, догнал меня уже на пороге:
— Позаботься о моем щенке и нирате! Знай, если посмеешь обижать их, с того света вернусь, чтобы отомстить! Помни, я тебе их отдала...
Растерянный, потрясенный, я поднялся в покои девчонки. Ее пес лежал на ковре в спальне, услыхав шаги, он повернул морду и уставился на меня с немой укоризной, словно спрашивая: «Где моя хозяйка? Почему ты не проследил, чтобы с ней ничего не случилось?!» Я потерянно опустился рядом на пол и обхватил его за шею. Пес философски обнюхал меня и ткнулся влажным носом в щеку, будто утешая.
— Извини, я не смог ее защитить,— сам не зная почему, сказал я, вглядываясь в темно-шоколадные глаза.
Шэр вздохнул и задумчиво мотнул хвостом вправо-влево. Похоже, первый дружественный контакт налажен...
Потом я перешел к кровати. На кружевных наволочках и впрямь поблескивал меч без ножен. Нирата тоже казалась расстроенной и удрученной. Разлука с любимой хозяйкой сказалась даже на ее внешнем виде — руны на рукояти почти не шевелились, только изредка словно наползали одна на другую, гравировка будто стерлась, поблекла, а местами и вовсе исчезла.
— Тэрриэт! — несмело позвал я, протягивая руку.— Тэрриэт, с Ксенон случилась беда. Она велела тебе слушаться меня...— Пальцы замерли в дюйме от крестовины. Воспоминания о том, как я безрассудно схватился за нее, не зная имени, были еще слишком свежи.— Тэрриэт.
Стиснув зубы, я заставил себя взяться за рукоять. Ничего. Самый обычный меч, правда, слишком легкий для своих размеров и какой-то непонятный, вроде бы теплый... Я сделал пару пробных замахов. Нирата вела себя, как и мой собственный клинок, то есть послушно и уверенно, не пробуя причинить боль и вообще не позволяя себе никакой самодеятельности. Видно, она и впрямь признала меня заместителем своей хозяйки... Чувствуя себя сошедшим с ума идиотом, вдумчиво беседующим с неживыми предметами и бессловесными тварями, я вслух рассказал Тэрриэт о произошедшем с Ксенон. Рукоять нагрелась еще сильнее и почти тут же остыла. Самый обычный меч... Вот только руны на рукояти шевелятся, да по гравировке словно пробегает легкий ветерок...
Я отложил нирату и пошел к отцу, чувствуя, что вполне способен голыми руками убить его за то, что он допустил все происходящее.
— Ты опять ходил на второй уровень,— холодно поприветствовал он меня, поднимая голову от длинного, исписанного с двух сторон свитка.
— Да, ходил! — вызывающе ответил я.
— Должен тебе напомнить, что эта человеческая девка — преступница, убийца. Ты хоть понимаешь, что творишь?! Она, по всеобщему мнению, прикончила твою невесту и уже созналась в этом!
— Линирэлль мертва, и ей уже ничем не поможешь,— отозвался я, подходя к окну.— А Ксенон еще жива, и я хочу, чтобы она жила дальше! Ты знаешь, что ее пытали?
— Да,— спокойно ответствовал родитель. Голос был по-прежнему холоден и сух, но руки, сжимающие свиток, чуть заметно предательски дрогнули, выдавая волнение.
— Как ты мог это допустить?! Ты же говорил, что она тебе нравится
— А что я мог поделать?! — в свою очередь возмутился он.— Ты должен понимать, что жизнь какой-то девицы из человеческой расы ни в коем случае не должна стоять выше, чем благополучие нашего клана! Она... изуродована?
— Нет,— с болью ответил я, вспоминая покрытую шрамам спину и ссадины на висках Ксенон.— Лицо немного разбито, спина в шрамах после порки... Вот с ногами беда, похоже, к ней применили «атласные сапожки» или «легкую походку»... Только боги знают, что теперь творится у нее в душе. Она уже со мной попрощалась...
— Вовремя,— скривился родитель.— Через неделю ее казнят.
— ЧТО?!!
Мир зашатался, грозя рухнуть и погрести все сущее под обломками. Неделя... Семь дней... А потом в этом мире не станет веселой и дерзкой девушки с кудрявыми волосами и глазами, меняющими цвет в зависимости ют настроения и цвета платья...
— А что ты хотел? Она призналась в убийстве и еще в уйме всевозможных злодеяний! Разумеется, Большой Совет вынес смертный приговор! Способ казни еще не выбран, но, уверяю тебя, простым повешением или даже костром она не отделается!
— Что мы можем сделать?
— Отойти в сторону и не наживать неприятностей на свою голову,— ответил отец и внезапно взорвался: — Ты думаешь, мне не больно?! После Эланы я ни одну девушку не желал так сильно, как ее! Но мы не имеем права рисковать благополучием всего нашего сообщества ради сиюминутных прихотей! Мы не можем развязать войну с шестью кланами лишь из-за того, что не хотим допустить ее смерти!
«Брось меня, мне уже ничем не помочь, не наживай проблем на свою голову...» — набатом зазвенел в ушах тихий голос Ксенон.
— Да, кстати,— совершенно спокойным голосом продолжил отец,— ты помнишь леди Ратонишэлль из клана Ветки Плюща?
— Ну помню,— беспомощно отозвался я, не понимая, куда он клонит.
— Я тут получил письмо от ее отца. Он высказал весьма здравую и разумную идею поженить вас. Так что собирайся, через пару недель ты едешь в Город-увитый-Плющом, там состоится официальная церемония обручения.
— ЧТО?
— Обе вакансии твоих невест свободны. Поэтому я взял на себя смелость ответить от твоего имени согласием,— цинично хмыкнул родитель, взмахивая свитком.— Жаль, что в Еловой Ветви не осталось девушек, лучше бы, конечно, породниться сними... Но Ветка Плюща — их ближайшие друзья и союзники, поэтому, думаю, это наилучший выход из создавшегося положения.
Я схватился за голову и не прощаясь выскочил из кабинета, пока отец не обрушил на меня еще какие-нибудь сокрушительные новости. Одна невеста мертва чуть больше четырех дней, второй осталось жить неделю, а мне уже нашли очередную претендентку на руку и сердце! Ратонишэлль, Ратонишэшть... Имя вроде знакомое... Ах да! Щупленькая девочка-подросток, все пытавшаяся подружиться с Ксенон во время нашего визита в Город-увитый-Плющом! Кошмар какой... Да даже Линирэлль была лучше, уж во всяком случае красивее!
А Ксенон?! Что с ней будет? Бедная, ей даже не позволят легко умереть, к богам она отойдет в страшных мучениях... Неделя… У меня есть всего неделя, чтобы что-то придумать... Так просто я им ее не отдам!
Ксенон
После ухода Зло мне парадоксальным образом стало хуже. Несмотря на вылеченную спину и слегка поджившие ссадины на лице, я отчего-то тряслась, как в лихорадке, и, наплевав на гордость, тихо постанывала от боли, терзавшей ноги и мгновенно потяжелевшую, начавшую кружиться голову. Похоже, эльф со своими лечебными порывами слегка припоздал, и у меня началось заражение крови...
Сколько я так просидела — не знаю. Мне почему-то казалось, что очень долго, не меньше века... Несколько раз являлся тюремщик. Он притаскивал какую-то снедь и заставлял меня есть, не обращая внимания на слабые попытки сопротивления. Я слегка стонала от унижения и тихонько хныкала от боли, но он оставался глух к моим страданиям, Будь у меня нож или стилет, я немедленно, с величайшим удовольствием покончила бы с собой, но, увы, вероятно, мой мучитель прочитал это горячее желание в моих глазах и потому забрал и унес с собой все, хоть сколько-нибудь смахивающее на оружие — туфли на высоких тонких каблуках, шпильки-заколки из прически и даже серебряную цепочку с нательным крестиком, видимо, чтобы я на ней не удавилась... Спихнув на Зло заботу о Шэре и Тэрриэт, я поняла, что теперь смогу умереть спокойно. Вот только тело отчего-то упрямо цеплялось за жизнь и не отпускало больную, уставшую, жаждавшую забвения душу.
Потом меня удостоил посещением какой-то напыщенный индюк, долго, с пристальным вниманием рассматривавший мое лицо и тело. Мне было все равно, я даже не попыталась понять, кто и зачем ко мне пожаловал. Индюк, не удовлетворившись результатами осмотра, попробовал что-то выспросить, я не понимала, но на всякий случай послушно кивала головой. Желаемого результата это не принесло, посетитель разозлился и несколько раз пнул меня пижонскими сапогами с металлическими набойками. Я даже не попыталась отстраниться. Синяком больше, синяком меньше, это уже непринципиально... Усталый мозг мог внятно и четко сформулировать только одну мысль: я хочу, чтобы все это поскорее закончилось...
Через вечность, а может, через пару секунд явился тюремщик, тот, который относился ко мне как-то нормально и даже чуточку заботливо. Впрочем, это не помешало ему насильно накормить меня, страдальчески причитая, охая и уговаривая потерпеть. Потом он долго растирал мои несчастные ноги, стараясь привести их в более-менее приличное состояние. Я хотела посоветовать ему не надрываться зря, все равно особого толку не будет, ходить мне некуда, да и незачем, но ничего не получилось — из горла вырывался только тихий хрип. Тюремщик, поняв, заставил меня выпить немного не то вина, не то чая, не то просто воды — я так и не разобрала.
