Александр Рудазов - Арифмоман
В общем-то, он и так уже несколько раз был на волосок от смерти. Его мог убить тролль на мосту. Могла растерзать разъяренная толпа во время землетрясения. Могло убить молнией в самолете. Мог сожрать тысяченог. Мог растоптать волшебник. Могло убить при падении на Алатус.
Да, если так на это посмотреть, ему везло уже слишком долго.
И в конце концов везение закончилось.
Эйхгорна привели в огромный зал и заставили опуститься на колени. Слева и справа в той же позе поставили еще двух рабов — причем один из них тоже был человеком! Эйхгорн попытался с ним заговорить, но тот лишь промычал что-то нечленораздельное. Судя по потухшему взгляду, парень совершенно отчаялся.
Всего же рабов оказалось пятеро — два человека и три имния. Эйхгорн не был уверен, есть ли среди них те, кто летел на пиратском кораблете — он все еще плоховато различал имниев.
Однако того имния, что сидел в дальнем конце зала, он точно бы узнал из тысячи. Там, в окружении суетящихся… видимо, жрецов, на горе подушек покоилось нечто вроде живой мумии. Невероятно старый, лысый, костлявый, испещренный морщинами и пигментными пятнами имний.
Температура в зале на пять-шесть градусов превышала комнатную. Однако старик на подушках был закутан во множество одежд и все равно трясся, словно в лихорадке. Хриплое дыхание разносилось по всему залу, а его взгляд горел огнем… диким, безумным огнем.
— Это что еще за струльдбруг?.. — вполголоса произнес Эйхгорн.
— Это наш великий сипа, — неожиданно ответил сосед справа. — Самый мудрый и благородный имний на Алатусе.
— Это вот он?.. — скептически уточнил Эйхгорн.
Старик на подушках вовсе не производил впечатление мудрого и благородного. Он производил впечатление одряхлевшего наркомана на последней стадии. Его не спасало даже окружение — зал утопал в дикой, кричащей роскоши. Волшебных светильников не было — свет лился с потолка, из огромного, забранного хрусталем «иллюминатора».
Все присутствующие тоже были облачены в удивительно пышные, совсем нетипичные для имниев одеяния. Жрецы носили высоченные шапки и мешковатые, полностью скрывающие крылья балахоны. Целая дюжина их стояла полукругом за сипой, заунывно гундя какое-то песнопение.
Еще двое, самые пышно разодетые, с постными лицами выжимали сипе на макушку… сначала Эйхгорну показалось, что это губка. Большая губка, испачканная в чем-то красном…
— Твою же мать, — только и смог сказать он, разглядев «губку» получше.
Сердце. То было кровоточащее, еще слегка трепещущее сердце человека или имния. И по мере того, как алые капли падали на морщинистую плешь, сипа словно… оживал. Из дыхания пропадали хрипы, дрожь прекращалась, взгляд замасливался…
— Хорошооооо… — чуть слышно прошипел он. — Хорошоооо…
— Это что вообще такое? — осведомился Эйхгорн, наклонив голову к соседу справа.
— А ты не знаешь, ползун? — усмехнулся тот. — Как давно ты уже на Алатусе?
— Около луны, — медленно ответил Эйхгорн, отвлекшись на двух служителей. Те волокли бездыханное тело с дырой в правой половине груди. Обвисшие крылья мели пол.
Почему-то Эйхгорну подумалось, что ни Игхри Марадос, ни Орроко Тавуане не упоминали, что у имниев сердце справа.
Хотя конечно, они-то их не вскрывали…
— Так что тут у вас происходит? — повторил Эйхгорн вполголоса. — Можешь рассказать?
— Могу, — пожал плечами сосед. — Тем более, что времени у нас с тобой еще много…
И он рассказал. Этот имний вообще оказался разговорчивым и не склонным к панике. Скорее всего, ему тоже не хотелось умирать, но он ничем этого не показывал.
Выяснилось, что сипа — это действительно правитель всего Алатуса. Его должность пожизненная, но выборная, по наследству не передается. И вот этого конкретного сипу возвели на трон больше двадцати лет назад — в то время он действительно был незаурядным политиком, известным своим интеллектом. Первые десять лет он правил мудро и достойно — сейчас те годы вспоминают с ностальгией. Но потом…
Чуть менее десяти лет назад сипа тяжело заболел. Собственно, ничего особенного, обычный возрастной недуг. Будь он рядовым имнием, никто бы не увидел в этом ничего такого, и спустя луну-другую старик умер бы естественной смертью.
Но он был всемогущим сипой. Причем самым популярным сипой за минувший век. До него Алатусом правили сплошь моральные уроды, взбиравшиеся на трон путем интриг. О них никто не сожалел, а многим приближенные даже помогли отправиться в лучший мир.
Но возможная потеря этого всех не на шутку встревожила. В том числе и самого сипу — ему вдруг ужасно захотелось пожить еще хоть немного. И поскольку обычная медицина и всякие народные средства уже не помогали, он обратился к Черной Корпорации.
Здесь имний-рассказчик сделал небольшое отступление. Узнав, что Эйхгорн понятия не имеет, что такое Черная Корпорация, он дал небольшую справку и о ней.
Оказалось, что магия Парифата знает множество способов продлить жизнь. Но большинство их доступны лишь самим волшебникам. Причем наиболее эффективные — только самым великим. Эти действительно порой доживают до двухсот, а до и до трехсот лет.
Обычные же люди или имнии, да и рядовые волшебники… у них не все так здорово. Да, существуют всякие целебные и омолаживающие чары, но они далеки от того, чтоб зваться панацеей. Не говоря уж о внушающих страх ценниках.
Но кроме разрешенной магии, существует еще и другая. Черная. В Мистерии изучают и ее, но с опаской и ограниченно. Ибо черная магия умеет много всяких полезных гитик, но к ним прилагается и разное дерьмо.
Порой несмываемое.
В частности, Черная Корпорация — это тайный конклав черных магов, занимающихся «торговлей бессмертием». Настоящего бессмертия от них все-таки тоже не дождешься, но продлевать жизнь они мастаки. Очень задорого и очень неправильными способами.
Чтоб не ходить далеко за примером — великому сипе они предложили вылечиться с помощью жертвоприношения. Провести специальный ритуал, оросить голову кровью из свежевырезанного сердца человека, имния или иного разумного… и все, живи дальше!
Сипа, надо отдать ему должное, поначалу колебался. Но бояре напомнили, что в темнице все равно дожидаются казни несколько преступников. Им так и так умирать — а тут будет польза.
И сипа согласился. Привели одного смертника, убили, умыли сипу кровью… и он выздоровел! Стал бодр и силен, словно вовсе ничем не болел! Даже вроде бы помолодел на десяток лет!
Целые сутки сипа радовался и праздновал… а потом вдруг все вернулось. Вернулась болезнь, вернулась старость. Возмущенный, он потребовал ответа от колдунов, но те лишь развели руками — мол, особо тяжелый случай. Единственное, что можно посоветовать — повторить ритуал.
И его повторили. Привели другого смертника, убили, умыли сипу кровью — и он снова выздоровел!
Но спустя еще сутки его состояние вновь стало прежним. И вот тогда сипа пошел вразнос. «Подсевший» на черный ритуал, он приказал доставить следующего смертника… и следующего… и следующего. Маги из Черной Корпорации давно покинули Алатус, в обмен на гору золота передав секрет жреческой коллегии — и теперь уже те каждый день повторяют ритуал, каждый день убивают все новых имниев.
— По одному в день, говоришь? — удивился Эйхгорн. — А зачем же нас тут так много?
— Было по одному в день, — ответил его собеседник. — Десять лет назад. Но постепенно болезнь прогрессировала, а ритуал действовал все хуже. Сейчас на алтаре убивают по имнию каждые три часа. И, сам понимаешь, одних только преступников тут уже давно не хватает…
— И сколько же всего тут уже… полегло? — осведомился Эйхгорн.
— Восемь тысяч девятьсот шестьдесят два индивида, — без раздумий отчеканил имний.
— И откуда такая точность? — усомнился Эйхгорн.
— Так я счетовод… был счетоводом. В мои обязанности как раз и входило вести учет жертв…
— Ишь ты как… И как же ты здесь оказался?
— Посмотрел сипе в глаза.
— В глаза?.. — не понял Эйхгорн.
— Ну да. Подавал ежелунный отчет и нечаянно встретился с ним взглядом.
— Ясно… А в чем ты провинился-то?
— В этом и провинился.
— Не понял.
На лице имния отразилось сомнение. Он явно считал, что говорит о какой-то самоочевидной вещи. Но когда удостоверился, что Эйхгорн действительно не понимает, все же объяснил, что сипе нельзя смотреть в глаза. Нет большего прегрешения на Алатусе. Если нужно что-то преподнести владыке — стой на коленях. Разговаривая — опускай голову как можно ниже. Самое страшное наказание — если сипа пронзит виновника своим сокрушающим взглядом. Позор на всю жизнь… и продлится эта жизнь очень недолго.
Этот обычай тянется из глуби веков. Он освящен тысячелетиями. Но раньше великий сипа не злоупотреблял своим правом. Выходя к подданным, он порой даже надевал повязку, дабы не встретиться ни с кем случайно взглядом.
