Тайный сыск царя Гороха. Книги 1-5 - Андрей Олегович Белянин
– Мужики, а кто обнаружил тело?
– Конюх, батюшка воевода, – поклонились оба.
– Это я знаю. Где он сейчас? Быстро доставить его ко мне.
Когда они ушли, Яга, уважительно цокая языком, указала взглядом на балку:
– А ить ты прав, Никитушка… Казначей-то наш тебе и до плеча не доставал, как же он на такую высоту петлю себе ладил?
– Это как раз вполне объяснимо. – Задумчиво поправив фуражку, я поделился с бабулькой своими соображениями: – Вот лестница в углу, на ней полуподсохшие отпечатки навоза. Если ее приставить к балке, то легко и вожжи затянуть.
– А что ж тогда не так, касатик?
– А это мы сейчас выясним у конюха. Вот его ведут…
– Здравия желаем, батюшка сыскной воевода, – поклонился худющий старик с нечесаной бородой. – Федор я, из бывших стрельцов, а ныне конюх здешний.
Я раскрыл планшетку и приготовился к записи…
– Теперь самое главное. Значит, вы открыли двери?…
– Да, петухи уже пропели. Я на зорьке лошадок водицей пою, так и пошел к конюшне. Дверь открыл, глядь… Висит, сердечный!
– Так, а что, конюшня на ночь не запирается?
– Нет, батюшка. Вот только засов малый, но ить он отворен был!
– Еще бы нет! Получается, что гражданин Тюря пришел сюда ночью, отворил засов, приставил лестницу, наладил петлю, убрал лестницу на место и…
– Повесился, – скорбно перекрестился дед Федор.
– Он высоко висел? – как бы между прочим уточнил я.
– Высоко! – кивнул конюх. – Я-то только ноги и достал. Пришлось бежать, Гришку да Пашку звать, они парни молодые. Один другому на плечи влез, ножиком по ремню полоснули, так и сняли.
– А во что хозяин был обут?
– Да ни во что, босой он был.
– «Босой» – так и запишем. Спасибо, все свободны. Хотя нет… Еще один вопросик. Вот лошади вас, они в стойлах все привязаны?
– Все, батюшка. Я свою службу знаю. Как вечером заведу, выскребу, вычищу, хвост да гриву расчешу, так в стойло и ставлю. А уздой каждую за гвоздик цепляю. Мало ли какая ночью из стойла выйти решит? Других перебаламутит. Так что уж все привязанные, не сомневайтесь.
Захлопнув планшетку, я поманил Ягу. В дом покойного мы вошли в глубоком молчании.
Каждый думал о своем, но ни для меня, ни для нее уже не являлся загадкой факт скоропалительного самоубийства казначея. Мы столкнулись с грязным и подлым убийством.
– Надо осмотреть тело.
– Надо, Никитушка, надо… Зачем же его убили-то?
– Чтобы мы прекратили следствие. Я почти уверен, что сундучок с деньгами найдут где-нибудь здесь.
– Ох и темное это дело, – вздохнула бабка.
– Да уж, светлей не становится… Хотя круг подозреваемых сузился на одного человека.
Нас сопроводили в небольшую комнатку, где на широком столе лежало накрытое простыней тело «самоубийцы». Я по долгу службы не раз сталкивался с мертвецами, но все равно не могу привыкнуть к виду насильственной смерти. Меня сразу мутит и начинает кружиться голова, хотя я и могу взять себя в руки, не обращая на это внимания.
Баба Яга без малейшего смущения откинула ткань и принялась внимательно изучать усопшего.
– Удушили его сначала шнурком, а уж потом в петлю сунули, – профессиональным тоном судмедэксперта выдала она. – Как тело провисло, то след от шнурка ремнем перекрыло, да не везде. Но это ж какую силищу надо иметь, чтоб такого крепкого мужика мертвым на высоту тащить да в петлю совать?
– Посмотрите еще и ноги, – попросил я.
– Ноги? Чистые они: ни синяков, ни грязи.
– Так я и думал… Ну вот и все. Больше нам здесь делать нечего. Надо забирать стрельцов и возвращаться к царю.
Мы вышли во двор. Так и есть! У ног десятника стоял симпатичный дубовый сундучок, из-за которого и поднялся весь шум-гам.
– Ребята в подвале нашли, в уголке стоял.
– Был чем-то прикрыт или стоял на виду? – уточнил я.
– Да вроде на виду… – пожали плечами стрельцы. – Мы как в подвал спустились, так сразу и увидали.
– Угу… ясненько. А насчет перстня как?
– Перстня нет. Уж не обессудь, участковый. Все перетрясли – золотого кольца с зеленым камушком ни у кого не было. Наверно, получше спрятали… Ты уж прикажи вдовицу в пыточную сдать, так она живо про перстенек царский запоет! – дружески предложил десятник.
– Это лишнее, – сухо обрезал я. – Извинитесь перед женщиной за причиненные неудобства и шагом марш за мной к царю.
– Слушаемся, воевода-батюшка!
Всю дорогу в голову лезли самые разные мысли. Версии преступления складывались одна страшнее другой. Факты противоречили друг другу. Убийство казначея не имело никакого логического объяснения. По крайней мере, я его не находил. Равно как и смысла похищения сундучка. Держу пари: сейчас придем в царские палаты, откроем крышку, пересчитаем, и все деньги окажутся на месте. Положим, что в деле действительно замешаны все трое: Мышкин, Тюря и дьяк Филимон. Один из них умыкнул сундук, не поставив в известность остальных. Казначей поднял шум, хотя вполне мог спереть его самолично. Организованное расследование показало, что могут полететь головы. Не в фигуральном смысле, а в прямом. Тогда боярин, сам или по совету дьяка, пускается на поджог управления, а нанятый шамахан бросается на меня с ножом. Узнав о провале, они (или он) решают пожертвовать сообщником и перевести все стрелки на него. Пришли ночью, вызвали условным сигналом. Раз Тюря выбежал на крыльцо босой, значит, шел ненадолго и к знакомому человеку. Потом его задушили, подвесили в конюшне и поставили сундучок на видное место в подвале. Что опять-таки подтверждает версию: по ночному дому шел