Тонкая стена (СИ) - Карелин Сергей Витальевич

— Выше величество, — рядом с Гансом возник Эссен, — патроны на исходе. Мы атакуем.

У Ганса сжалось сердце. Именно сейчас решался исход битвы. Никто в его лагере не мог точно сказать, насколько напуганы были жители Гамбурга. Вполне могло случиться так, что его отборные бойцы, брошенные на прорыв, были бы полностью уничтожены теми защитниками крепости, которые еще сохранили способность соображать. Он закрыл глаза и сквозь зубы сказал:

— Атакуйте, Эссен!

Гвардия герцога, включая части, вооруженные «громовым оружием», пошла на приступ. До стены оставалось двести локтей…

Сто…

Пятьдесят…

Все…

Флаг фон дер Хонников взвился над одним из зубцов стены. Рядом с Гансом раздался изумленный шепот: «У гвардии — ни одной потери!» Ганс отрывисто скомандовал: «Расширяйте прорыв!»

«Дальнобойщики» дружным ударом обвалили еще часть стены, и к образовавшемуся пролому устремилось все воинство Ганса, сокрушая на ходу робкие попытки сопротивления. К вечеру Гамбург был взят. Отто Гамбургский позорно бежал, лишившись королевства и армии.

Через два дня, когда Ганс занималсявосстановлением городской стены и наведением порядка в захваченной богатой казне, к нему прибыли два курьера. От герцога Вильяма Потсдамского и короля Зигфрида Берлинского. Оба правителя предлагали объединиться.

— Видишь, Эссен, — сказал молодой герцог стоявшему с ним на стене советнику, когда курьеры удалились, — они начали осознавать мою силу.

— Да, милорд. Это два самых сильных правителя Фатерлянда. Неужели вы решили с ними полюбезничать?

— Запомни, Эссен, — юноша сурово посмотрел на советника, — повелитель может быть лишь один! Сейчас они мне нужны, а потом…

— Вы становитесь настоящим королем, — удивленно произнес тот разглядывая своего собеседника словно видел его в первый раз.

— То ли еще будет! Ты нашел способ пополнения наших запасов?

— Пока нет, но я ищу…

— Быстрей, Эссен, времени у нас мало.

— А если все-таки нет способа? — робко возразил тот.

— Есть! Я уверен! — отрезал юноша и, повернувшись, начал спускаться со стены. — А если их нет, мы их придумаем сами!

Эссен вздохнул, глядя ему в спину. — Старею, — подумал советник и, еще раз вздохнув, отправился следом за своим герцогом. Он вообще в последние дни чувствовал себя очень странно. Вернулась молодая прыть и способность сутками не вылезать из седла, кураж, безрассудная смелость. Но по вечерам очень болела голова. И сны…Эссена мучили сны. Он не мог их понять. Они были сложными, полными зловещих картин, тумана и невнятных криков. Поначалу он думал, что так бредит кто-то из раненых магов в полевом лазарете, но перед самым штурмом, чтобы выспаться, Эссен поставил магическую защиту от чужих сновидений. Но сон повторился.

А еще Эссен не понимал, что за марево вползало в его мозг, когда он брал в руки чудо-оружие. Это не было эротическим возбуждением, свойственным его суверену. Он просто знал, как и что надо делать.

Знал он и выход из ситуации с пополнением запасов. Знал и боялся говорить Гансу, чтобы тот не счел его сумасшедшим. Как обычно, Эссен все хотел проверить сам. Вот уже неделю каждое утро он находил рядом со своим ложем в боевом шатре обрывки бересты, на которых старым руническим письмом были набросаны карты странно знакомой ему местности. Внизу всегда повторялась одна и та же приписка: «Эссен, ты должен быть там!». Если бы он был простым солдатом и спал у костра, то счел бы это дурной шуткой товарищей. Но в шатер Высшего Боевого Мага просто так не войдешь. Маркитанток в походе Эссен на своем ложе не употреблял, дабы не подрывать боевой дух. Чтобы исключить предательство среди охраны, он начал каждый день полностью менять стражу. Но записки продолжали появляться вновь и вновь. И так больше продолжаться не могло.

Глава 5

Черный человек

— Так, Эссен! И чем я буду в следующем бою стрелять из своего любимого самострела? Желудями? — Ганс ворвался в комнату советника подобно вихрю. — Прикажешь объявить всем, что Ганс фон дер Хонник прекращает Великий поход? Мол, всем спасибо, можете расходиться? Эссен, я тебя спрашиваю! Мы с тобой несколько месяцев говорим о том, что надо искать запасы патронов! И что? И ничего! Ты прикрываешь свою беспомощность разговорами о стратегии. Не спорю. Берлин мы взяли без единого выстрела. Зигфрид Берлинский позорно бежал, показав свою трусость, хотя, честно говоря, я и не хотел его казнить. Он бы еще мне пригодился. Но что ж, такова судьба. Дюссельдорфские тролли-купцы вынесли мне ключи от города на золотом блюде, а их барон сам покончил с собой, избавив меня от проблем. Но мы не можем, не имеем права постоянно надеяться на везение. Пора действовать, Эссен. Действовать!

Эссен даже не успел открыть рта, чтобы возразить своему повелителю, как за молодым герцогом грохнула дверь. Так Ганс с ним еще ни разу не разговаривал. И Эссен вынужден был признать, что в словах сюзерена есть серьезный резон. Война уже два года шла на тех запасах, которые удалось взять в первом схроне. Патроны уже год как выдавались под счет. Хуже всего было то, что практически деградировали традиционные магические рода войск.

Да, герои фюрстваффе, атакующие противника на спинах огнедышащих драконов, стали объектами обожания восторженных барышень. Да, бой под Гамбургом, где для разложения боевого духа противника впервые был применен «кровавый морок» изучали в Академиях боевой магии всего Лагенвельта.

Но опытный глаз любого начальника разведслужбы армии потенциальных противников не мог не заметить, что в последних боях в приграничных районах все чаще армия Ганса сбивалась на знакомую, веками отточенную тактику ведения магической войны. Еще несколько боев — и все увидят, что Гансовы метатели огненных шаров, лишенные боевой практики, не способны попасть в цель с десяти локтей, что «холодные стрелы» боевых магов войска фон дер Хонников, не в состоянии заморозить даже конское дерьмо в холодный ноябрьский вечер.

Эссен подошел к столу. Там лежали сложенные аккуратной стопкой ночные записки. С того дня, когда пришло первое послание, их накопилось очень много. Он откладывал день проверки настолько долго, насколько мог. Но сейчас под угрозой оказалась его честь.

Он смутно сознавал, что одной честью дело не ограничится, и его юный воспитанник наверняка приберег где-то пулю и лично для него. Что-что а Ганса он уже успел узнать за два года очень хорошо. Его бывший воспитанник сильно изменился и сейчас не походил на прежнего разбитного парня, устраивавшего кутежи где не попадя.

Надо было идти. Идти без охраны, одному. Идти, чтобы убедиться в истинности коротких полуприказов-полупросьб, взывавших к нему с каждой записки.

Эссен выглянул в окно. Ночной город казался абсолютно незнакомым, чужим, несмотря на то что они жили здесь уже почти три месяца. Эссен не захотел жить во дворце, сразу же показавшимся емукаменным гробом. На его взгляд, дворец был крайне неудачно построен. Гулкие коридоры, сырые, узкие комнаты, головоломные лестницы. А самое главное — огромное количество потайных комнат и комнатушек на каждом этаже. Каждая из них напоминала маленький склеп — без окон, с низкими дверными притолоками и низкими потолками. Как-то раз Эссен даже заметил Гансу, что в этом дворце ощутимо витал дух предательства, вырождения и страха. Любой властитель, поселившийся здесь, был обречен на наушничество, боязнь громких звуков и интриги придворных.

Но, если Ганса положение обязывало большую часть дня и ночи проводить во дворце, то Эссен предпочел находившийся рядом с ним особняк, который немного перестроил и окружил высокой каменной стеной, создав таким образом своеобразную крепость. Вдобавок он создал целую роту охраны, жившую на территории особняка, и денно и нощно охранявшую покой ближайшего советника Ганса дер Хонника Великого.

Поначалу эти шаги вызвали неудовольствие Ганса, но Эссен сумел отстоять право жить не во дворце, а рядом с ним. И теперь он наслаждался покоем в широких просторных комнатах, обставленных по его вкусу.