Александр Рудазов - Сын архидемона
— Да, когда слишком много хорошего — это тоже плохо — философски произнес я. — А почему этот ваш Рубака
— Вихрпул, — поправил Джемулан.
— Да мне пофиг. Почему он решил осесть здесь?
— У него не было выбора. Как только его преступление было обнаружено, мы вычеркнули его Слово. Он застрял там, где находился в тот момент.
— А ольквари умеют путешествовать между мирами?
— Не умеют. Это техногенная цивилизация одиннадцатой стадии. Они не создали ни континуумоходов, ни межпространственных врат. Зато освоили межзвездные перелеты.
— Угу. Значит, этот Рубака
— Вихрпул.
— Пофиг. Значит, он может смотаться на другую планету?
— Может. Но он здесь.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую, — раздул ноздри Джемулан. — Я могу найти любого нашего агента — действующего или уволенного. Действующих, вроде тебя, нахожу сразу же. С теми, чье Слово вычеркнуто, возиться приходится дольше, но рано или поздно я их все равно нахожу.
Угу. Видимо, что-то вроде моего Направления. Фирменная примочка агентов ОВР, надо полагать. Или какая-то хитрая приблуда — техническая, магическая, техномагическая
Мне потребовалось немного времени, чтобы приноровиться. Я отлично летаю по воздуху и великолепно плаваю в воде, но здешняя среда — нечто промежуточное. Размахивать крыльями в полную силу не получается, но и совсем ими не пользоваться нельзя — начинаешь медленно погружаться. Некоторое время покутырявшись из стороны в сторону, я свернул крылья, зацепившись кончиками за бедра, однако оставил достаточное количество перепонки, чтобы получился своеобразный плащ-парус. Помогая себе хвостом и загребая всеми шестью ладонями, я приспособился двигаться с довольно приличной скоростью.
Зато у Джемулана дела шли из рук вон плохо. За неимением крыльев он был вынужден плыть так же, как плыл бы в воде, но вокруг все-таки воздух — очень плотный, и тем не менее воздух. Сид греб с бешеной частотой и болтал ногами так, словно взбивал масло, однако большая часть этих усилий уходила на то, чтобы просто не погружаться. Двигался он не быстрее бабульки на надувном матрасе.
Поскольку так мы и до Рождества никуда бы не доплыли, я взял Джемулана на буксир. С грузом моя скорость резко снизилась, но все же километров двадцать в час мы делали. Лучше чем ничего.
Лавируя между исполинскими глыбами-зданиями, я гадал, каким образом они держатся в воздухе. Судя по внешнему виду, весить эти дуры должны миллионы тонн. Однако висят себе на одном месте, лишь чуть-чуть колеблются вверх-вниз.
При ближайшем рассмотрении каждое здание оказалось испещрено отверстиями, затянутыми стекловидным веществом. Роль дверей играли мембраны-занавеси снизу и сверху — однако в них никто не входил и никто не выходил. Мы вообще пока что не встретили ни одного ольквари — только рыбо и муреноподобные создания, явно играющие здесь ту же роль, что воробьи и голуби в земных городах.
Пару раз приходилось сворачивать с дороги, избегая падающих или всплывающих фиговин. Джемулан объяснил, что это две главные опасности Вура — «жженые пробки» и «жировые пятна».
«Жженые пробки» — это крохотные метеориты, которые довольно часто падают с местного неба. Они искусственного происхождения — вокруг планеты вращается плотное кольцо космического мусора, накопившегося за последние тысячелетия. Ольквари давно перестали интересоваться космосом. Вся эта дрянь постепенно сходит с орбиты и периодически шмякается вниз. «Жжеными пробками» их назвали за внешнее сходство — они сильно обгорают, пока летят в плотной атмосфере Вура. Скорость падения у них не особенно высокая, но если долбанет по башке — пишите письма родителям.
Ну а «жировое пятно» — это алая маслянистая субстанция в форме пузыря. Если «жженые пробки» падают сверху, то «жировые пятна» поднимаются снизу — из ядра планеты. Большая часть Вура — плотный газ, но в центре расположена жидкая масса. Когда в нее что-то падает (какой-нибудь мусор или та самая «жженая пробка»), то брызги образуют легкие, почти невесомые пузыри, которые устремляются в верхние слои атмосферы. Для местных живых организмов (да и для человека) эта субстанция смертельна. Насчет яц-хена не знаю, но проверять не хочу.
А немного погодя я наконец увидел и туземцев. Двое ольквари медленно плыли-летели далеко под нами. Я не знал, насколько именно далеко, поэтому не мог оценить размеры. Удивительно красивые создания — ярко раскрашенные, похожие на помесь морского ската и какой-то райской птицы. Большая часть тела — сине-алый плащ, из-под которого тянется длинный извивающийся хвост.
Голов я не увидел — они скрывались под округлыми «капюшонами». Там же прятались и конечности — Джемулан сказал, что у ольквари нет ног, зато рук целых шесть, совсем как у меня. На каждой четыре крючковатых пальца с коготками, с помощью которых ольквари выполняют тонкую работу и очень ловко лазают по отвесным поверхностям.
Я удивился, зачем это нужно существам, живущим на газовом гиганте, но Джемулан сообщил, что атмосфера Вура изобилует парящими скалами — именно их ольквари переделывают в здания. А вот ноги им действительно не нужны — встретить на этой планете горизонтальную поверхность удается не часто.
Мы плыли в этой безбрежной синеве добрых полтора часа, встретив за это время лишь шестерых прохожих. проплывожих. пролетожих. сами решайте, как их называть. Воруннох выглядел спящим, как российские города утром первого января. Везде ощущение запустения, заброшенности.
Никакого транспорта я не видел вообще. Неужели ольквари передвигаются исключительно своим ходом? Или они до такой степени деградировали, что разучились пользоваться технологиями, превратившись в нечто вроде элоев Уэллса?
На этот вопрос Джемулан не ответил. Его вообще порядком раздражало мое неуемное любопытство — самому-то ему, чувствовалось, было трижды наплевать на туземцев и на их мир. Он никогда раньше не бывал в Вуре, а всю информацию о нем почерпнул из своего облачка-компьютера. кстати, прикольная штука, тоже такую хочу.
— А меня тебе уже мало, патрон? — обиделся Рабан.
— Тобой пользоваться неудобно.
— А ирбинкобоем ты пользоваться вообще не сможешь. Это же не прибор, а материализованное заклинание, внедренное в плоть и кровь. Чтобы им овладеть, нужно пройти специальные курсы.
— Длинные?
— Когда мы с Воддресом проходили обучение, упрощенный пакет состоял из двенадцати занятий, а полный — из тридцати. Но это только чтобы пользоваться готовыми ирбинкобоями, которые уже полностью настроены и запрограммированы. К тому же доначала занятий уже должны иметься базовые навыки по применению внедренных материализованных заклинаний как таковых. Если хочешь.
— Достаточно, я понял. Эту штуку изучают все энгахи?
— Нет, это дополнительные курсы. За отдельную плату.
— Волдрес ее проходил?
— Зачем? У него же был я. Я же гораздо лучше, патрон.
— Ты знаешь не все.
— Эта штука тоже знает не все, а только то, что в нее вложили. Если ты про терминологию — что есть анклав, а что не есть анклав. извини, патрон, но на этот счет есть разные версии. Я вот по-прежнему считаю, что предыдущий мир следует называть анклавом. Проще разделять по размерам, чем по всякой непонятной ерунде.
— А Джемулан считает по-другому.
— А еще он считает тебя кучкой дерьма. Кому ты больше веришь, патрон, мне или ему?
Я неопределенно мотнул плечами. Джемулан и без того уже начал на меня коситься, слыша, как я что-то бормочу себе под нос. Со стороны мои диалоги с Раба-ном выглядят странно — его-то реплик никто не слышит.
Ну и плевать мне, собственно. Джемулан знает, что у меня есть мозговой полип керанке, так что должен понимать, с кем я разговариваю. А если он об этом забыл. это ведь его проблемы, нес па?
На нас наползла огромная тень. Я плавно перевернулся на спину и увидел нечто вроде исполинского дирижабля, плывущего в километре над вершинами парящих скал-зданий. Судя по тому, что у «дирижабля» были плавники и хвост, которым он медленно покачивал из стороны в сторону, — это живое существо. Какой-то небесный кит.
Громадный, падла. Наши земные киты рядом с ним — гуппи аквариумные. Интересно, чем он там питается?
Меня этот вопрос всегда почему-то интересует в первую очередь.
Я не успел удовлетворить любопытство. Джемулан дернул меня за руку, поворачивая к зданию слева. Похоже, нашел цель.
Мы проникли внутрь через мембрану-занавесь в самом низу парящей скалы. Она чуть слышно чмокнула, пропуская сначала Джемулана, затем меня, и мы оказались в просторной шахте, стержнем проходящей через все здание. Кое-где виднелось движение — внутри ольквари оказалось несколько больше, чем снаружи.
