Терри Пратчетт - Маленький свободный народец
Тиффани в задумчивости вернулась в молочню. Там её ждало уже готовое масло. Оно было не просто сбито, а порезано на аккуратные кирпичики и разложено на каменном столе, как она всегда это делала. На каждом кирпичике даже лежала веточка петрушки.
«Может, они домовые?» — предположила Тиффани. Если верить сказкам, домовые шныряют вокруг дома и делают разную домашнюю работу за блюдечко молока. Но на картинках домовых рисовали весёлыми человечками в ярких колпачках. А эти синекожие существа выглядели так, будто сроду молока не пробовали. Но, возможно, стоит проверить…
— Хорошо, — сказала она, по-прежнему ощущая на себе множество взглядов. — Сойдёт. Извинения приняты.
Тиффани взяла из кучи грязной посуды у раковины кошачье блюдце, тщательно вымыла его, наполнила парным молоком, поставила на пол и отошла.
— Так вы — домовые? — спросила она.
Что-то мелькнуло в воздухе, молоко выплеснулось на пол. Блюдце ещё некоторое время дребезжало, кружась на полу.
— Ладно, будем считать, это значит «нет», — заключила Тиффани. — Тогда кто вы?
Ответом ей было сколько угодно молчания.
Она легла на пол и заглянула под раковину. Потом встала и изучила полки для сыров. Долго всматривалась в паучью темноту по углам. Молочня отчётливо опустела.
И Тиффани подумала: «Похоже, мне надо срочно поумнеть на целое яйцо».
По дороге, ведущей с фермы в деревню, Тиффани ходила тысячу раз. Идти было меньше полумили[7], под гору, и за многие века повозки и телеги укатали дорогу так, что она больше походила на канаву, а в дождь превращалась в реку, белую, как молоко, из-за мела.
Тиффани прошла уже полпути, когда на мир обрушилось знакомое «шу-шу-шу». Живые изгороди по бокам дороги зашуршали, хотя ветра не было. Жаворонки умолкли, и наступила оглушительная тишина. Тиффани совсем не обращала внимания на их пение, но ничего не может быть громче молчания, оборвавшего песню, которая звучала всегда.
Она подняла глаза к небу, и ей показалось, она смотрит на него сквозь алмазную призму. Небо искрилось и переливалось. Воздух наполнился холодом — так резко, будто она шагнула в ледяную ванну.
И вдруг оказалось, что под ногами лежит снег и снегом укрыты живые изгороди. И застучали копыта.
Лошадь неслась к Тиффани галопом через поле за изгородью, превратившейся в белую стену. Тиффани не видела коня, только слышала.
Звук копыт смолк. Мгновение была только тишина, потом лошадь перепрыгнула изгородь и приземлилась на дорогу, поскользнувшись на снегу. Вот она выровнялась, и всадник повернулся, чтобы посмотреть в лицо Тиффани.
Она не могла посмотреть ему в лицо в ответ. У него не было лица. У него не было даже головы, так что лицу просто негде было быть.
Тиффани побежала. Башмаки скользили по снегу, но внутри у неё вдруг воцарилось ледяное спокойствие.
У неё было только две ноги, чтобы поскальзываться. У коня — вдвое больше. Тиффани доводилось видеть, как мучительно лошади одолевают этот спуск зимой, когда дорога заледенела. У неё оставался шанс.
Она слышала позади тяжёлое, со свистом дыхание и как ржёт конь. Тиффани рискнула быстро оглянуться. Всадник догонял её, но медленно, конь не столько скакал, столько скользил. От животного валил пар.
Примерно на середине склона дорога скрывалась под деревьями. Сейчас, укутанные снегом, они казались облаками, рухнувшими с неба. А за рощицей, Тиффани помнила, спуск заканчивался и дорога была уже ровной. Там безголовый всадник легко нагонит её. Она не знала, что он собирается с ней делать потом, но не сомневалась: это займёт до обидного мало времени.
Она вбежала под деревья, сверху стали падать потревоженные снежные хлопья. Она решила всё же попытаться. До деревни не так далеко, а Тиффани быстро бегала.
Но что потом? Ей ни за что не успеть спрятаться у кого-нибудь в доме. Люди станут метаться и кричать… На всадника это вряд ли произведёт впечатление. Нет, ей придётся разобраться с ним самой.
Если бы только она захватила с собой сковородку!
— Эй, мала карга! А ну стой!
Тиффани посмотрела наверх. Из живой изгороди торчала рыжеволосая голова.
— За мной гонится всадник без головы!
— И догонит, малюха! Стой, где есть! Зырь ему в глазья!
— У него нет глаз!
— Раскудрыть! Ты карга или нет? Зырь ему в глазья, каких нет! — И синекожий человечек скрылся в кустах.
Тиффани обернулась. Всадник уже был под деревьями, лошадь почувствовала себя увереннее, когда уклон стал меньше, и пошла рысью. В руке всадник держал меч — и смотрел на Тиффани глазами, которых не было.
«Маленькие человечки смотрят на меня, — подумала она. — Нельзя бежать. Матушка Болен не кинулась бы наутёк от безголовой твари».
Она скрестила руки на груди и зло уставилась на врага.
Всадник придержал коня, словно опешив, потом снова пришпорил его.
И тогда сверху упала сине-рыжая фигурка, больше, чем те, что раньше доводилось видеть Тиффани. Человечек приземлился на голову лошади, прямо на лоб, и схватил её за уши.
— А ну, получи мал-мала люлей, ты, чучундра копытная! Ишь, верзуна оно носит! — раздался крик, и маленький человечек с размаху ударил головой между глаз коня.
К изумлению Тиффани, животное покачнулось.
— Пондра? — завопил крохотный воин. — И ишшо разокс на закукс!
На этот раз конь попятился, задние ноги его подогнулись, и он рухнул в снег.
Из изгороди валом повалили маленькие человечки. Всадник попытался встать на ноги, но его захлестнуло яростной сине-рыжей волной…
И тогда он исчез. И лошадь исчезла. И снег.
Ещё мгновение посреди пыльной дороги оставалась шевелящаяся груда синекожих человечков. Один из них заорал:
— Раскудрыть! Я себе по балде люлей налягал!
А потом исчезли и они, но Тиффани успела заметить рыже-синий всполох, сверкнувший в направлении изгороди.
Жаворонки пели, как раньше. Изгороди стояли цветущие и нетронутые — ни одна веточка не сломана, ни один цветок не опал. Небо снова было голубым, от алмазного сияния не осталось и следа.
Тиффани посмотрела вниз. На её башмаках таяли последние снежинки. Это её даже немного успокоило. Значит, чудо было на самом деле, она не сошла с ума. Вот и хорошо, потому что, стоило ей закрыть глаза, в ушах раздавалось свистящее дыхание всадника без головы.
Теперь ей требовалось оказаться там, где много людей и жизнь течёт своим чередом. Но ещё больше ей требовались ответы.
А если уж совсем честно, она бы всё отдала за то, чтобы не слышать зловещего дыхания всякий раз, закрывая глаза.
Палатки исчезли. Если не считать нескольких обломков мела, яблочных огрызков и тут и там куриных пёрышек, ничто больше не напоминало о том, что недавно здесь были учителя.
— Эй! Только тихо! — окликнул тоненький голосок.
Тиффани посмотрела вниз. Из-под листа щавеля осторожно выбралась жаба, точнее, жаб.
— Мисс Тик говорила, что ты ещё придёшь, — сказал он. — Наверное, хочешь о многом спросить?
— Обо всём! — выпалила Тиффани. — Мне не дают покоя маленькие человечки! Я не понимаю и половины из того, что они говорят! И они всё время зовут меня каргой!
— О да. Нак-мак-Фигли, — важно кивнул жаб.
— Пошёл снег, а потом исчез, как не было! За мной гнался всадник без головы… А потом один из… как ты их назвал?
— Нак-мак-Фигли, — повторил жаб. — Их ещё называют «пикеты». А сами они себя зовут маленьким свободным народцем*.
— Так вот, один из них ударил головой лошадь! В лоб! И лошадь упала! А она была немаленькая!
— Очень похоже на Фиглей, — подтвердил жаб.
— Я дала им молока, а они опрокинули блюдце!
— Фиглям? Молока?!
— Ты же сам сказал, что они — пикси!*
— Не пикси, а пикеты. И уж чего они не пьют, так это молока.
— Они явились из того же места, откуда Дженни? — спросила Тиффани настойчиво.
— Нет. Они взбунтовались.
— Взбунтовались? Против кого?
— Против всех. И всего, — ответил жаб. — А теперь подбери меня.
— Зачем ещё?
— Затем, что вон та женщина у колодца странно на тебя смотрит. Ради всего святого, подбери меня и положи в карман передника.
Тиффани подхватила жаба с земли и улыбнулась деревенской матроне:
— Понимаете, я собираю раздавленных жаб.
— Какая ты умничка! — сказала женщина и поспешила по своим делам.
— Не смешно, — заявил жаб из кармана.
— Люди всё равно не слышат, что им говорят, — сказала Тиффани.
Она устроилась под деревом и достала жаба из кармана:
— Эти Фигли пытались стащить у нас пару яиц и барана. Но я заставила их всё вернуть.
— Тебе удалось заставить Фиглей вернуть украденное? — поразился жаб. — Они что, все заболели?
— Да нет… На самом деле они где-то даже любезно себя вели. И помогли мне по дому.
— Фигли?! Помогли по дому?! Да они никогда никому не помогают, ни по дому, ни вообще!
