Александр Рудазов - Демоны в Ватикане
– И не сожжет, – твердо пообещал король Серхио. – Это самое малое, что мы можем для тебя сделать. Здесь и сейчас Испания в моем лице налагает на тебя мунт, демон.
Я замямлил слова благодарности, ног под собой не чуя от счастья. С сердца словно свалился тяжелый камень. Конечно, после разговора с Пазузу-Зовесимой я получил новые доказательства своей невиновности, но Торквемада – старик суровый, он любые улики может признать неубедительными.
А мунт – защита надежная. В этом мире так называется особое покровительство, которое король может наложить на человека, предмет, здание или местность. Объект мунта становится неприкосновенным, а посягательство на него приравнивается к посягательству на королевскую особу. Даже Торквемада крепко призадумается, прежде чем наезжать на обладателя мунта от испанского короля.
– Пропустите меня к нему! – послышался взволнованный крик.
Меж испанских гвардейцев, обступивших братьев-королей плотным кольцом, кое-как протиснулась Аурэлиэль. Кажется, мой неожиданный рывок обратно в огонь заставил ее понервничать.
– Ты что, умом тронулся, мерзость ходячая?! – ожесточенно заколотила меня по груди Аурэлиэль. – По-твоему, у тебя есть право заставлять меня так волноваться?!
– А в чем дело-то? – не понял я. – Чего ты так распереживалась-то?
– Не думай, пожалуйста, что мне есть до тебя какое-то дело, – процедила эльфийка, зло суживая глаза. – Это просто чувство долга. Ее высочество королевна лично просили меня приглядывать, чтобы ты не впутывался в неприятности. А ты постоянно в них впутываешься!
Выпалив последнюю фразу, Аурэлиэль громко всхлипнула и обмякла. Нервы сдали, со всяким бывает. Она исподлобья посмотрела на меня и тихо произнесла:
– Но я все-таки рада, что ты остался жив. Хотя ты и всего лишь отвратительный демон.
– Да подумаешь, фигня делов, – делано бравурным тоном произнес я. – Без тебя знаю, что я всего лишь отвратительный демон. Можно и не напоминать каждый раз. Я, между прочим, человека только что спас.
– Это был очень благородный поступок, – признала Аурэлиэль, отводя взгляд. В уголках ее глаз что-то блеснуло. – Однако он был бы еще благороднее, если бы ты проявил скромность и не стал им хвастаться. Некрасиво хвалить самого себя.
– Сам себя не похвалишь – никто не похвалит, – развел руками я. – А ты чего плачешь-то?
– Я не плачу. Это от дыма. Дым ест глаза.
– А, ну я так и подумал.
Аурэлиэль поморщилась, растирая ушибленные костяшки пальцев. С досадой посмотрела на меня и пробормотала:
– Все-таки смягчающие эликсиры твоей коже совсем бы не помешали. Кстати, она у тебя не ядовитая? К ней прикасаться безопасно?
– Совершенно безопасно. Не отравишься и не испачкаешься. Я твердый и сухой, как жучиный панцирь. Вот к Нъярлатхотепу лучше лишний раз не прикасаться, с него слизь так и течет. А ко мне можно.
– Ты ничем заразным не болеешь?
– Да ко мне вообще никакая зараза не липнет. Отродясь ничем не болел… ну, кроме энуреза, но это дизайнерская недоработка была. А к чему вдруг столько вопросов?
– Наклонись.
– Это зачем еще?.. – не понял я, однако наклонился.
Чуть слышный звук. Тихое-тихое чмоканье. К моей скуле на краткий миг приложились бледно-розовые губы.
На очень-очень краткий миг.
Я ошарашенно уставился на Аурэлиэль. Остроконечные ушки краснеют с бешеной скоростью, на меня она смотрит гневно, с явным сожалением о том, что сейчас сделала.
– Ты меня что… поцеловала?.. – пораженно переспросил я.
– Ты настолько глуп, что не в состоянии осознать, что происходит вокруг тебя? – недобро прищурилась эльфийка. – Да, я тебя поцеловала. Поцеловала твою омерзительную морду. В щеку. Или скулу. Не знаю, как это у тебя называется. И я не знаю, зачем это сделала. Наверное, в благодарность за то, что ты спас мне жизнь. Дважды. Достоинство высокорожденной аркуени требует выражать признательность за такие вещи. Надеюсь, этого никто не заметил. Я сгорю со стыда, если это кто-нибудь заметил.
Мать моя женщина, сколько слов в один присест. Но приятно, ничего не скажешь.
Если я все правильно просек, Аурэлиэль таким способом дает понять, что я поднялся в ее глазах. Получается, что она неохотно, но все же согласна признать во мне брата по разуму. Существо, пусть и не равное эльфу по статусу, но все-таки тоже имеющее право на существование.
Пожар во дворце понемногу идет на убыль. По счастью, папская резиденция каменная и стоит наособицу. На другие здания огонь не перекинется. Стражники, монахи и прислуга выстроились десятками цепочек – передают друг другу ведра. За водой далеко ходить не надо – фонтан прямо здесь, на площади.
В довершение всего наконец-то прибыла профессиональная пожарная служба, состоящая из троих крепких парней и плюгавого старичка в смешной шляпе. Старичка бережно, буквально под руки вынесли из кареты. Тот встал посреди площади, важно откашлялся, снял шляпу и достал из нее игрушечный домик. Один из помощников почтительно чиркнул кремнем по огниву, и домик мгновенно загорелся. Кажется, сделан из пробки или еще чего-то легковоспламеняющегося.
Одновременно с этим двое других помощников принялись… стягивать со старичка штаны. Тот, нисколько не смущаясь, ухватил поудобнее свое хозяйство и оросил горящий домик могучей струей.
Долго терпел, похоже.
Не стану врать, сначала я не понял, что за хрень тут происходит. Но когда над папским дворцом с удивительной скоростью сгустилась черная туча, а из нее хлынул проливной ливень, я сообразил – волшебник, конечно же. Симпатическая магия. С подобным я уже сталкивался.
Что ж, теперь я понимаю, почему даже самые суровые папы стискивали зубы, но все же мирились с существованием школы чародеев. Вреда от этой братии немало, но и польза иногда бывает неоценимая. Вон сколько пара клубится над папским дворцом – наколдованный дождь расправился с пожаром в считанные минуты.
К нам с Аурэлиэль протолкался кардинал дю Шевуа. Нашел нас наконец-то в этой толпе. Народу на площади столько, что даже на меня не обращают особого внимания.
– Слышал уже, что в городе творится? – хмуро спросил меня кардинал вместо приветствия.
– Нет еще. Что?..
– Несусветное что-то. Не то бунт, не то вторжение варваров. Народ словно обезумел.
– Обезумел, говорите?.. – пробормотал я, в ужасе вспоминая угрозу Пазузу. – Вот дерьмо собачье…
– Что? Ты что-то об этом знаешь?
– Кое-что знаю… – обреченно ответил я.
И я рассказал кардиналу о том, кто за всем этим стоит. Пазузу Болезнетворный, непревзойденный мастер мора и эпидемий. В том числе весьма экзотических. Ему ничего не стоит обратить население целого города в послушных ему монстров. Вампиров, оборотней… или шатиров.
Думается, шатиры оказались для Пазузу настоящей находкой.
Кардинал побелел, как стираное полотно. Схватив меня за плечо, он поднял согнутый палец и жестко произнес:
– Ты сейчас же пойдешь со мной к Его Святейшеству. И обо всем расскажешь.
Я вяло двинулся в указанном направлении. Все мысли только об одном – схарчить бы что-нибудь. Я загнусь, если срочно не наполню брюхо. Аурэлиэль идет рядом, устало растирая виски. Ей-то хорошо, она сегодня ужинала.
Папу мы отыскали далеко не сразу – все-таки народу на площади море. Три часа ночи, но во всем Ватикане не спит ни одна собака. Из собора слышен звук набата, кругом бегают люди с оружием.
И из Ромеции народ прет потоком. Судя по разговорам в толпе, там и в самом деле творится что-то жуткое. Добрых три четверти горожан словно взбесились, принялись ломать и крушить мебель, нападать на собственных друзей и соседей. Вон ту плачущую женщину с ребенком на руках чуть не убил собственный муж. Ту истерично вопящую старуху пыталась загрызть невестка. А тот насмерть перепуганный мальчик чудом удрал от обезумевшей матери. Та едва не раскроила сыну голову топором.
Пазузу должен быть сейчас просто счастлив.
– Ваше преосвященство!.. – окликают кардинала со всех сторон. – Ваше преосвященство!.. Святой отец!..
– Ваше преосвященство, почему загорелся дворец? – схватил кардинала за рукав какой-то толстяк. – Неужто брат Томас опять…
– Нет, на этот раз Торквемада ни при чем. Кстати, вы его не встречали, синьор Нади?..
– Не встречал. Мне говорили, что он с группой особо доверенных братьев еще с вечеру отправился в город. Сейчас они должны быть там.
Кардинал беспокойно обернулся в сторону виднеющейся за домами Ромеции. Там кое-где колеблются огоньки – похоже, в обезумевшем городе тоже полыхают пожары. При таком большом бардаке это неудивительно.
– Еще и Торквемада куда-то запропастился… – тяжело вздохнул дю Шевуа. – Что же здесь творится, что творится…
– Хуже, чем путч, – согласился я.
– Намного хуже. Хотя я и не знаю, что это такое. А у вас тут что произошло? Почему эльфийская девица красна, как вареная креветка?
