Дариуш Ришард - Отголоски прошлого
— Так эта и есть самая что ни на есть правдивая, — старпома слегка задело то, что его байки не принимают за чистую монету.
— Да, уж лучше б ты про глаз рассказал… — вздохнул Пратт.
— Ну, ладно. Если публика просит… Значится, нагнулся я эту морскую деву поцеловать, ну, в сказках это со спящими красавицами всегда срабатывало. А она оклемалась и выцарапала мне глаз своими когтищами. За наглость, — последняя фраза сорвала настоящие аплодисменты. Вот как мало оказалось публике нужно для полного счастья. В третий раз бутылка, словно решившая идти по старшинству, от первых помощников перешла к капитанам и остановилась на Шивилле. — Ну, про тебя я и так много знаю… Тем не менее, все равно будет интересно послушать, что расскажешь ты.
— У меня история без претензий на серьезность и безо всякой там мистической лабуды. Зато забавная… Шел мне тогда шестнадцатый год, я была, как это красиво говорится, юна, невинна и прекрасна, как цветочек, — пираты одобрительно захихикали, а девушка иронично усмехнулась, — я тогда ходила на корабле под командованием своего отца. И вот однажды, после одного очень удачного дела, на борту устроили пир горой. Еды было навалом, выпивки — еще больше, песни горланили до хрипоты и веселились до рассвета. Помню, я тогда, пока еще соображала, завалилась спать в своей каюте, а многие продолжали банкет. Так вот, а на следующее утро, представьте себе эту картину — просыпаюсь спокойно в своей койке и чувствую: что-то мне тесновато на ней… Поворачиваюсь, а рядом со мной лежит, в обнимку с обгрызенным свиным окороком, один из наших матросов, храпит и смердит перегарищем на всю каюту. И это еще что, не спешите ржать! На башке у него был «шлем» из выеденной головки сыра, на роже — усы (своих у него не было, так ему чернилами пририсовали), а на груди выбрита типа мемориальная доска, а на ней надпись… Как сейчас помню: «СднемРажденяШейла!». Так самое смешное, что у меня день рождения только через месяц должен был быть! — описанная картина вызвала одобрение публики и дружный хохот. — Я ж давай его будить и на пол эту тушу столкнула, а он дрыхнет безмятежно, как у себя дома. Тогда пришлось взять пистоль и пальнуть холостым. Тогда матросик тут же подорвался на ноги, перепугался, давай вертеться по сторонам — ничего не понимает, что здесь происходит. Ну, я и выгнала его взашей. А то папка бы за такое по головке не погладил, его особенно… Но розыгрыш вполне удался, я оценила. Вот тебе даже и мораль — не упиваться в дрова, а то мало ли что можно сделать с пьяным моряком рано-рано утром… — последние слова пиратка напела на мотив известной песенки и на последней ноте потянулась к пустой бутылке. — Все, один капитан отстрелялся, теперь, кажется, очередь другого… Хельмут, повесели и ты нас какой-нибудь байкой.
— Помню, когда Шейла была еще мелкой, отец взялся обучать ее грамоте — дело нужное и полезное для человека, который чего-то планирует в жизни достичь… — начало у его истории получилось уже интригующим, поэтому, хоть все были им немного озадачены, перебивать никто не стал. — Но учитель из Шимуса был не ахти, да и на корабле не гимназия для девочек, поэтому обучение шло кое-как, со скрипом. А самое смешное, — Хельмут хохотнул в предвкушении дивного анекдота, — что девчонка долгое время не могла запомнить некоторые длинные и сложные слова. Вот, помню, когда Шивилле было лет двенадцать, она путала слова «сутенер» и «секундант». И вот однажды в одном из портовых трактиров она вознамерилась начистить рыло какому-то задире-юнге по всем правилам чести, подошла к одному из наших и говорит, деловая такая, почти как взрослая: «Будь-ка, пожалуйста, моим сутенером!». Ой, что тогда началось… Об этом тут же доложили Рыжей Бороде, и пошли разборки с благим матом и пальбой из пистолета. Тот бедолага-«секундант» чуть не огреб по полной программе, пока, наконец, не разобрались, чего на самом деле хотел ребенок. Тогда, конечно, все сели спокойно и посмеялись… — закончил пират, утирая выступившие от смеха слезы. Всем остальным тоже было очень даже весело…кроме Шивиллы. Та сидела красная, как вареный рак.
— Хельмут. Так нечестно, ты нарушаешь правила игры. Это вообще-то был, как бы, не твой секрет, а еще один мой.
— Ну а что ты от меня хочешь? — мужчина невинно пожал широкими плечами и залпом осушил стакан. Затем, демонстративно стянув с головы черный старомодный парик, он им же занюхал и звонко постучал по коротко остриженной черепушке, почти половину которой занимала нашлепнутая металлическая пластина. — У меня контузия. Мне можно, — и всем не осталось ничего, кроме как согласиться с ним.
— Силы небесные, да это восхитительно! — вдохновенно протянул судовой лекарь. — Впервые в жизни вижу такое…
— О, ты не поверишь, но именно эти слова однажды сказала одна хорошенькая куртизанка с острова Ожерелья, когда сняла с меня порты.
— Можно поближе посмотреть? — попросил Ларри, пропустив мимо ушей похабную шуточку.
— Да хоть потрогать. Для тебя все бесплатно, дружок.
— Удивительная вещь… — Лауритц водил пальцами по гладкой пластинке из металла и все еще не мог поверить своим глазам. — Я, пожалуй, знаю совсем мало хирургов, которые решились бы проделать такую операцию, и еще меньше тех, кому она удалась бы успешно… Но все они настолько именитые профессора, что их самооценка вздымается высоко над облаками, а простым людям пришлось бы всю жизнь копить на их услуги. Кто сделал с вами такое?..
— Обломок мачты, который проломил мне башку чуть меньше десяти лет назад, — ответил Пратт так беззаботно, будто рассказывал о том, как ему кто-то на ногу нечаянно наступил.
— А лечил вас после этого кто?
— Судовой врач с одного из союзных кораблей, с которым мы на тот момент вместе участвовали в бою. Вот уж не знаю, где они откопали того парнягу, но он был мастером своего дела… Залатал меня, чтоб мозги не вываливались, как из дырявого котелка, и стал я почти как новенький. Тот доктор был настолько талантлив, что когда всю его команду с капитаном во главе вздернули на виселице, его одного помиловали и увезли куда-то… А куда — неизвестно. С тех пор о нем никто ничего не слышал, но что-то подсказывает мне, что он там неплохо устроился… Все, хорош вшей на моей лысине выискивать, умник! Расскажи лучше ты какую-нибудь историю, а то что это мне за всех отдуваться уже второй раз подряд.
— Чего бы вам такого рассказать… — Лауритц задумчиво почесал подбородок, перебирая воспоминания, аккуратно сложенные в закромах памяти. — Однажды, когда я был еще студентом…
— Только давай вот не надо о том, как ты однажды прогулял серьезную лекцию для того, чтобы успеть забрать отложенную в библиотеке интересную книжку. Нам страстей подавай, чуйств и безобразий. Если уж ты всегда был таким пай-мальчиком, то лучше сразу ход пропускай, и обойдемся без этой нудятины… Хотя что-то мне в это не слишком верится, — Пратт хитро подмигнул и добродушно хлопнул лекаря по плечу, от чего тот чуть не слетел со стула.
— Нет, не беспокойтесь, эта история как раз из тех, что вы хотите услышать. Так вот, был я тогда еще студентом и штудировал медицину на втором курсе Королевского Университета. А учеба — дело еще более сложное, чем может показаться на первый взгляд, тем более, когда речь идет о такой специальности, как врач… Там мало того, что мозги порой от нагрузки закипали, так еще и конкуренция огромная. Так что студенты были на многое готовы ради того, чтобы удержаться на своем месте, даже подстраивать каверзы и подставлять друг друга было не редкостью. Я, правда, до такого уровня уже не опускался, но, тем не менее… Приходилось или работать, как проклятый, или располагать хорошими связями и деньгами, или находить покровителей среди преподавательского состава. Кто-то постоянно ходил с волдырями и пятнами на руках, таская всякую ядовитую гадость для преподавателя фармакологии, кто-то поджидал хирурга, уставшего после сложной операции в Королевском Госпитале, со стаканчиком бренди и бутербродом со стерлядкой… А еще, помню, было у нас на курсе две девицы — много, по тем временам. Так вот одна из них вообще такое себе позволяла, что могла бы удивить даже моряков… — слушатели с интересом переглянулись. Так, оказывается, и студенческая жизнь состоит не из одних только книг и экзаменов. — Впрочем, история и не про нее. История про меня… На второй год моего обучения как раз пришлось сокращение количества учебных мест, что-то там Университет с казначейством не уладил… Так вот, мне и еще нескольким парням, которые учились исключительно своим умом, нужно было срочно что-то предпринять, чтобы не вылететь из-за какой-нибудь ерунды. А профессор, что преподавал у нас анатомию, как раз обмолвился, что у него сейчас катастрофическая недостача учебного материала, студентов тренировать не на чем — даже бродячих собак и кошек в округе не осталось… — Лауритц глубоко вздохнул, собираясь с духом, и поведал свой «пиратский секрет». — У нас в черте города находилась большая тюрьма… Хотя почему «находилась»?.. Она до сих пор стоит…чтоб нам ее вблизи не видать… А за ее стенами располагалось кладбище, на котором в безымянных могилах хоронили казненных и умерших своей смертью заключенных. В общем, был у нас один инициатор, а с ним еще три человека, включая меня, и все мы, с тачкой, с лопатами, с фонарем, глубокой ночью отправились на погост… Выкопали два трупа, свеженьких, и привезли в анатомический театр. Я этим совсем не горжусь, и вспоминать такое неприятно, но профессор зато был очень доволен. Даже потом взял меня под свою опеку и вознамерился сделать из меня военного хирурга. Правда, эта затея не совсем удалась… Но это уже другая история.
