Лана Туулли - Короли и Звездочеты
Оказывается, смерть бывает и другой - перепачканной кровью, скрючившейся под брезентом в чужой машине и наблюдаемый любопытными посторонними, - и Сашка был вовсе не рад такому открытию.
День катился своим чередом; неунывающий шутник, продолжавший трезвонить по служебному телефону и выдерживать стойкое молчание, пока Глюнов спрашивал «Алло?», не желал униматься; тетя Люда, уже в курсе произошедших событий, прислала Саше обед в большом металлическом термосе; Петренко, что чрезвычайно удивительно, еще не успела узнать подробности, а потому накрасилась почище индейца на тропе войны и отправилась искать Ноздрянина… Всё как всегда. И то, что два молодых здоровых парня вдруг умерли, волновало, казалось, только Сашу Глюнова, да и то по юности лет и вследствие врожденной добросердечности.
Саша пытался отвлечься от ужасной картины, вновь и вновь всплывавшей в памяти - два лица, одно худое, с нездоровой угристой кожей, другое круглое, с восточными широкими скулами и выразительными черными бровями; и мертвые глаза с отстраненным любопытством умалишенных смотрят в пустоту, закрытую брезентом; - а потому вновь и вновь рисовал один и тот же график для бухгалтерии. Монфиев требовал, чтобы график отражал экономию предприятия за истекший период; никакой экономии, естественно, не было, но «вы же, Саша, умный, должны что-нибудь сообразить».
Не соображалось, хоть умри…
Снова подал голос черный заслуженный ветеран конторского дела.
- Алле? - спросил Саша по въевшейся привычке.
- «Аист», я «зубр», - ответил голос далекого и притерпевшегося к глюновской вежливости Догонюзайца. - Вызови Лукина, у нас код 19-а.
- Уже знаю, - ответил Сашка, грустно вздыхая. - Прытковецкий повез Евгения Аристарховича в клинику, чтобы тот сделал вскрытие и определил в морг, до приезда властей и родственников.
Догонюзайца на другом конце трубки шепотом пересказал сообщение Саши, после чего послышался уверенный и деловитый голос Волчановского:
- Глюнов, вы шутите?
- Нет. Это совершенно не смешно, - уныло ответил Саша.
- Тогда тем более звоните Лукину. Мы везем троих.
- Что? - не поверив собственным ушам, спросил Глюнов у замолчавшей телефонной трубки.
Когда Саша дозвонился до клиники, Евгений Аристархович помолчал, посопел, и осторожно спросил, давно ли разговаривал Саша со своим научным руководителем.
- С Яном Витальевичем? Он неделю назад письмо прислал. Электронное, - доложил Саша. - Уверяет, что врачи нашли осложнение, и велит мне до конца первого курса аспирантуры написать две статьи и поучаствовать заочно в трех конференциях. А что?
Евгений Аристархович еще немного помолчал, повздыхал и ответил:
- Понимаете, Саша, мне нужна консультация Бэлмо. Как специалиста.
- Ну так спрашивайте, может, я сумею ответить. Я, конечно, не такой монстр от науки, как Ян Витальевич, но все же…
- Я горжусь вашей смелостью, Саша, - обрадовано, как показалось Глюнову, вздохнул Лукин. - Приезжайте вместе с Волчановским.
И только потом, когда договоренность была достигнута и телефонные трубки дали отбой, до Сашки дошло, почему Лукин, прекрасно знающий, что Бэлмо, собиравшийся как минимум до осени лелеять сломанные конечности на фешенебельных курортах, отсутствует, попросил «консультации специалиста» именно сейчас.
Доктор наук Ян Витальевич Бэлмо был специалистом по морфореконструкции. Другими словами - он продолжал традиции знаменитого Кювье, способного по одному зубу восстановить облик доисторического ящера, и занимался тем, что создавал заново - в масках, слепках и статуях - всяческих вымерших чудищ. Впрочем, за полтора столетия со времен знаменитого палеонтолога наука и техника ушли далеко вперед; и половину работы Бэлмо, говоря по чести и совести, вполне можно было поручать хорошему компьютеру с десятком профильных программ; но Ян Витальевич все-таки был гением. Да, по складу характера и совокупности эгоистического мировоззрения он был большой ослиной задницей, что есть, то есть, но при этом он был гением, и вдохновение, с которым он изучал кости, а потом клеил на силиконовую плоть кожу из папье-маше всяких там динозавров, пещерных медведей и питекантропов, невозможно было измерить никакими гига- и даже терабайтами.
За свою долгую научную жизнь Ян Витальевич, превыше всего ценивший личный комфорт, ни разу не съездил на полевые раскопки, ни разу не согласился «взглянуть» на музейные редкости - он вообще избегал неоплачиваемой работы. Зато, опираясь на заслуженную степень в области антропологии, участвовал в расследовании нескольких крупных авиакатастроф, поучая медиков, как идентифицировать останки несчастных жертв; лично создал серию портретов какого-то государственного деятеля 11 века; плюс поучаствовал в очень закрытом разбирательстве, откуда и как узнали создатели одного известного блокбастера о подробностях воздействия некоего вещества на кости и плоть человека (предполагалось, что вещества вообще не существует, по крайней мере, на Объекте 65/113 его точно не было, но кто их, блокбастер-мейкеров, знает… Может, в кои-то веки, на самом деле «фильм основан на реальных событиях»?). На Объекте у Бэлмо был совместный проект с Журчаковым - какой, Саша пока еще не знал; но Ян Витальевич вполне одобрительно разгромил его лабораторную работу по реконструкции археоптериксов[2] и обещал придумать задание поинтереснее.
При всем этом Ян Витальевич постоянно сетовал на то, что, займись он пластической или восстановительной хирургией, ему не пришлось бы тратить свою энергию на столь низко оплачиваемую работу. В минуты раздражения Бэлмо кричал на своих помощников, что он уедет в сыну, в глушь, в Голливуд, где будет резать и подшивать личики кинозвезд, а не тратить свои нервные клетки на обучение всяких бездарей…
Сашка отнюдь не считал себя бездарем, а потому был готов доказать это всячески. Только дайте, наконец, нормальное задание! Что он, идиот - в третий раз рассчитывать, как выглядел яванский человек, найденный в 1876 году?
Иногда, когда от слишком долгого общения с компьютером, Котом и лаком для волос, который использовала в террористическо-завлекательных целях Петренко, вдруг возникало ощущение грядущего величия, Саша Глюнов мечтал стать родоначальником другой науки - он даже уже пытался придумать для нее название, но пока не получилось. Морфяника? Морфология - нет, это уже было. Морфозооника? Криптоморфология? Мета-морфология? Метаморфизм?
Ладно, пока названия нет, определимся с областью исследований - внешний облик живых существ и возможности их эволюционного многообразия. Нет, правда. Это ж, повторяя выражение известного героя, настоящий Клондайк и не менее взаправдашнее Эльдорадо - определить, как могли бы выглядеть живые существа, если бы Эволюция пошла по другому пути. Да, может быть, интерес не так уж и нов - но Саша Глюнов готовился к великим свершениям. Он добросовестно сопоставлял данные палеонтологии и новейшие открытия генетики - с целью выяснить, в каком гене должны произойти изменения, способные дать нужные ему вариации форм.
Все пять лет университетской учебы, когда Маша хихикала, что только в большой умной голове Глюнова могла родиться идея, как доказывать то, чего нет, на основании того, чего уже не случилось, Саша принимал оскорбленный вид и принимался разглагольствовать о звездах, достижениях космонавтики и возможностях ксенобиологии[3] - дескать, вот тогда-то, лет через пятьсот, изобретенная им наука точно потребуется.
В отличие от Сашки, который остановился на морфореконструкции случайно, поскольку нужной ему науки еще не сформулировали и не исследовали, к той же научной и практической дисциплине Бэлмо пришел через антропологию, когда-то активно сотрудничая с криминалистическими лабораториями. Он сотрудничал с ними до сих пор, - помогая в расследовании преступлений; правда, изредка, чтоб не избаловать общением с собой, Величайшим.
И сейчас Лукин наверняка предложит ему, Сашке Глюнову, сделать то же самое. Ведь назвался груздем - добро пожаловать в кузов, а объявил себя морфореконструктором… иди, изучай, как выглядело тело в непосредственный момент своей смерти… Бррр…
Сашка еле дождался, когда подъедет внедорожник с необычно серьезными Волчановским и Догонюзайца. Обменявшись безрадостными приветствиями, лаборант сел в машину и принялся убеждать себя, что дело, предстоящее ему - абсолютно житейское, профессиональное, мало отличающееся от вскрытия лягушек, голубей и сусликов, которые он делал за время учебы, и что он взрослый человек и обязательно справится… Должен справиться, - убеждал себя Глюнов, нервно косясь на что-то круглое, переваливающееся под замызганным брезентом за спинками сидений. Потом до Сашки дошло, что ткани мертвого тела среднестатистического человека подвержены многочисленным изменениям, но просто не должны вот так бултыхаться, будто разобранный на части детский конструктор, если только… Поняв, что трем несчастным, которых нашли Волчановский и Догонюзайца, не повезло еще больше, чем тем двоим, Сашка застучал зубами.
