Рон Хаббард - Навстречу Возмездию
— Ого, — произнес он. — Это его девушка. Я ее видел однажды. Но на этой фотографии она на себя не похожа. Из всех женщин, что мне доводилось видеть, она — самая красивая. На планете Модон ни одна с ней не сравнится. Единственная женщина, которая может с ней поспорить, — это Хайтн Хеллер. Бедняга Терб сделал несколько снимков Хайти. Я как-то просматривал вещи Терба и нашел их. У этой девушки такой же разрез глаз. Она выглядит как настоящая аристократка с Манко, а они самые красивые…
— Черт (…) тебя, Рат! — рявкнул я. — Заткнись! Немедленно отнеси фото в "Орлиный глаз".
Рат убрал снимок в свой кейс. На пороге он обернулся и сказал:
— Вам никогда в жизни не удастся убедить меня, что офицер королевской службы, у которого есть такая красивая подружка, будет обращать внимание на несовершеннолетних, а тем более насиловать их!
Он быстро выскользнул за дверь, за мгновение до того, как в нее врезался брошенный мной стул. Какой негодяй! Просто счастье, что я держал его в ежовых рукавицах «аппаратной» дисциплины. Как смел он сомневаться, что Хеллер изнасиловал несовершеннолетнюю? Раз я сказал, значит, так оно и есть.
Я, в буквальном смысле слова, кипел.
А потому изо всех сил ударил видеоприбор Хеллера. Как жаль, что на нем нет кнопки, с помощью которой можно было бы ударить его самого. Это явное упущение. Мне нужно раз и навсегда покончить с ним, как это сделал Ломбар с антиманко.
От удара экран включился. Хеллер сидел в салоне и играл в покер с капитаном Биттсом, тренером и помощником.
— Никогда не подозревал, что в колоде должно быть пять тузов, — сказал Хеллер. — У меня три, а у вас два.
— Это специальная колода, — ответил капитан Биттс. — Видите, у меня все черви, значит, кон мой. — Он записал себе очки.
— Как мило с вашей стороны, что вы разрешили мне играть в кредит, — заметил Хеллер. — Сколько я уже проиграл?
— Ровно десять тысяч и тридцать три доллара, — ответил капитан Биттс.
— Думаю, мне надо пробежаться по палубе, — обратился Хеллер к тренеру, — пока у меня еще осталась обувь. — Он поднялся, тренер тоже встал. — Вечером мы снова сыграем, когда я немного приду в себя.
Я отвернулся. Я был рад, что он чувствует себя не в своей тарелке, насильник проклятый. Ему станет еще хуже, когда мы до него доберемся.
Великолепное будет зрелище, когда он предстанет перед судом по обвинению в изнасиловании несовершеннолетней!
В холле послышался шум. Я удивился. Дамы вернулись с работы. Разве уже так поздно?
Они вошли, снимая вещи и переговариваясь на повышенных тонах. Похоже, они были чем-то очень расстроены.
И Адора и Кенди говорили о психиатрах и употребляли слова из трех букв, которые совершенно не подходят для женских уст. Я решил, что они потрясены демонстрацией аборта, которую видели утром по моему экрану. Потом они перешли к психиатрическому регулированию рождаемости, и слово из трех букв зазвучало еще чаще.
— Мы должны бороться до последнего, — сказала Адора Бей, урожденная Щипли. — Поэтому нам надо все хорошенько обдумать.
Наверное, у меня был на редкость глупый вид, когда я в халате появился на пороге своей комнаты, потому что Адора пристально взглянула на меня.
Плохой знак.
— Присаживайся, муженек, — указывая на стул, велела она.
Я сел.
— Хватит нежничать, — сообщила она мне. — Мы все спланировали. На следующей неделе мы начинаем обращать в свою веру "голубых".
— Мужчин? — спросил я.
— Верно, — резко ответила она. — Пока мы заняты только половиной проблемы, дальше нам не продвинуться. Психиатры так натаскали этих (…), что они могут только развратничать и брать в рот. Банда (…) придурков-шовинистов! Вот тут ты нам и пригодишься.
— Потише! — произнес я. — Я не собираюсь иметь дело с «голубыми»! Я их не перевариваю. Меня тошнит даже при одной мысли о них.
— Ладно, перестань. Тебе нужно просто привлечь их к антилесбиянской кампании: пусть «голубые» стоят вокруг и смотрят, что они теряют.
— Ни в коем случае! — крикнул я. — Они возбудятся, схватят меня и изнасилуют в (…). Нет, мадам Щипли Бей. Нет и нет! Это мой окончательный ответ. Считайте, что я вышел из игры. Моей деятельности пришел конец. И нет смысла говорить об этом. Возьмите ружье. И пристрелите меня. Подайте на меня в суд за двоеженство. Но можете убираться к черту вместе со своими "голубыми".
Адора страшными глазами посмотрела на меня. Прищурилась. Она не терпела возражений.
— Так я и думала, что этим кончится. Я уже слышала твое мнение по этому поводу. Потому-то и приняла кое-какие меры предосторожности. Сейчас я тебе кое-что покажу. — Адора щелкнула пальцами: — Дай большой конверт, Кенди.
Кенди передала конверт. Открыв его, Адора Бей сказала:
— Эти снимки только что получены из одной частной фотостудии. — Она достала их.
Это были большие цветные фотографии 25 на 27 сантиметров.
— Вот, — сказала Адора, — это ты с Майком, а это ты с Милдред. Снимала Крошка. Великолепные цвета. Выглядят как настоящие, верно? Тела особенно хорошо получились!
— При чем здесь они? — подозрительно спросил я. — Мы говорили о «голубых», а тут, как видишь, женщины! Этого никто не сможет отрицать. Так что же это доказывает?
— Ничего особенного. Только то, что ты развратник. — И тут на ее лице появилась фальшивая улыбка. — Взгляни-ка лучше на это!
Я и Крошка!
На первой фотографии был запечатлен момент, когда она чуть не сбила меня с ног, но из-за развевающегося халата все выглядело так, словно я набросился на нее!
— А теперь полюбуйся номером два! — злорадно процедила Адора.
Я пытался отвести руки Крошки, но было похоже, словно я схватил ее!
— Хватит! — взвизгнул я. — Фотографии врут!
— Вот как? — злорадно ухмыльнулась Адора. — Посмотрим номер три!
С выражением ужаса на лице Крошка, казалось сопротивлялась сексуальному насилию. А на самом деле я пытался скинуть ее с себя!
— Нравится, а? — вопросила Адора, глядя на мое перекосившееся лицо. — Думаю, номер четыре должен тебе понравиться. Выглядит так реалистично.
Я выпучил глаза. Голос мой превратился в тонкий писк:
— Но она сама встала на колени! Я не заставлял ее! Я пытался ее поднять!
— Классная порнуха, — ухмыльнулась Кенди, глядя через мое плечо.
— Да, но мы ведь еще не закончили, — заметила Адора. — Взгляни на номер пять!
На снимке была изображена Крошка, отступавшая к кровати. На лице у нее застыло выражение ужаса. И опять все выглядело не так, как происходило на самом деле.
— Эй! — вскрикнул я. — Я пытался привести ее в чувство!
— По фотографии этого не скажешь! — зловеще улыбнулась Адора. — А вот и номер шесть!
Крошка лежала на кровати. А я схватил ее за растрепанный хвостик, чтобы не дать ей броситься на меня,
— А теперь попытайся кому-нибудь доказать, что ты не занимался развратом, — сказала Адора.
— Подождите! — крикнул я. — Фотоаппарат лжет.
— Фотоаппарат никогда не лжет, — заявила Адора. — Все на свете верят фотографиям.
— Крысы! — сказал я. — Вы же сами все видели. Вы прекрасно знаете, что ничего подобного не было. Я всего лишь пытался заставить ее вести себя прилично.
Адора улыбнулась леденящей душу улыбкой:
— По этим фотографиям совершенно ясно, что именно ты собирался делать, детка. Любой, кто взглянет на них, сразу это поймет. Вот почему ФБР всегда старается все сфотографировать. Суд и публика верят, что фотографии говорят только правду. Посмотри еще раз, — и она веером раскинула передо мной фотографии. — Вот совершенно неоспоримое доказательство сексуального насилия, разврата — короче говоря, изнасилования несовершеннолетней.
Меня захлестнула какая-то темная волна. Я мгновенно потерял сознание. Но Адора привела меня в чувство. Словно издалека, с громадного расстояния, продолжал звучать ее голос, и слова впивались в мой мозг, словно гвозди.
— Негативы находятся в надежном месте. По новым законам тебя следует стерилизовать, и скорее всего ты умрешь под хирургическим ножом, но даже если выживешь, то многолетнее тюремное заключение тебе обеспечено, а там тебя каждый день будут насиловать сокамерники, как это обычно водится в федеральных тюрьмах. У тебя нет ни малейшего шанса отвертеться от наказания за изнасилование несовершеннолетней.
Мой мозг отказывался работать. Это должно было произойти с Хеллером! Не со мной! Нет, со мной этого не должно было случиться! Как могла судьба допустить подобную роковую ошибку?
Комната плыла у меня перед глазами. Потом меня охватил новый приступ паники. Я замер:
— Вы… вы ведь не выдали меня, верно?
— Пока нет. Но поскольку я уже поняла, как работают твои тупые мозги, то приняла меры предосторожности. Раскрой глаза и прочти это. — Адора что-то сунула мне под нос.
