Николай Блохин - Пилюля

Николай Блохин

Пилюля

…Дверь открылась, и из комнаты вышла заплаканная молодая женщина. Она остановилась посреди коридора, достала из сумочки измятый носовой платок, поднесла его к лицу, то ли высморкалась, то ли всхлипнула, закрыла сумочку и, гордо подняв голову, быстро зашагала к выходу.

– Следующий, заходите, – послышался усталый голос. Бабукин поднялся, не глядя на жену стал поправлять галстук. Ирина нервно кусала губы.

– Пошли, – неестественно решительным голосом сказал Бабукин, – люди ждут.

Ирина встала с кресла, и супруги поспешно втиснулись в небольшую комнатку. У окна за громоздким канцелярским столом сидели две женщины. Та, что помоложе, чёрненькая, уткнулась носом в толстую книгу. Та, что постарше, в строгом синем костюме, в очках, писала в конторской тетради. Поставив жирную точку, она подняла глаза.

– Фамилия?

– Бабукины, – прошептал Владимир Иванович.

– Молчи, изверг, – Ирина толкнула мужа локтем в бок и громко повторила: – Бабукины мы.

Женщина в очках подвинула к себе стопку папок, пошуршала завязками, вынула заполненный типо-графский бланк.

– Это ваше заявление? – спросила она.

– Наше, – вздохнул Бабукин и снова получил локтем в бок.

– Наше заявление.

Женщина читала быстро, пропуская слова:

"В Бебелевский районный загс Бабукина Владимира Ивановича и Бабукиной Ирины Константиновны… тэ-тэ-тэ… просим расторгнуть наш брак… тэ-тэ-тэ… не сошлись характером… тэ-тэ-тэ… страховой сбор уплачен… гу-гу-гу… сентября сего года".

– Садитесь, – женщина в очках отложила заявление в сторону. Бабукины сели.

– Значит, не сошлись характерами?

Владимир Иванович открыл рот, но супруга уже бойко тараторила:

– Это ж какая нормальная жена станет терпеть мужа-пьяницу? Каждый день, каждый день приходит домой выпивши. А теперь ещё и дружков стал приводить – дома выпивать сповадились…

– Ты же сама с нами сидишь, – вставил Бабукин, – и пьёшь с нами наравне…

– А что мне прикажешь делать, когда твои оглоеды за стол садятся? На кухне торчать, огурцы вам из банки выковыривать? Во! – Ирина показала мужу под столом дулю.

– Вот так каждый день, – Бабукин с тоской посмотрел на инспектора загса, снова скромно опустил глаза и добавил: – И каждую ночь. Скандалит, ругается… Сил никаких нет.

– Сил у него нет! Слыхали? А у меня откуда силы берутся тебя обстирывать, штопать, готовить? Одним словом, разводите нас – и дело с концом!

– Успокойтесь, Ирина Константиновна. Расторжение брака оформить мне недолго. Может быть, мы сможем того… наладить… Помириться-то не пытались? Сколько лет вы состоите в браке?

Супруги молчали. Женщина в очках подняла руки над столом и стала сжимать и разжимать кулачки, потянулась, помассировала пальцами виски и продолжила свою пытку:

– Дети у вас есть?

– Какие дети! Полгода уже, нет… – Владимир Иванович стал вспоминать что-то, глядя в потолок, – шесть с половиной месяцев порознь спим.

– Нет у нас детей! – отрезала Ирина Константиновна и опять саданула мужа локтем в бок.

– Как много мы насилуем… – начала вдруг тёмненькая, что помоложе, неожиданно низким голосом (Бабукины вздрогнули), – как много мы насилуем нервы наши по пустякам. Вы подумайте: женщина, нежнейшее создание, ждёт мужа дома. Мужчину ждёт. Трепещет. А он является с друзьями… Водка эта мерзкая… Ах! – она снова уткнулась в книгу.

– Позвольте, – Бабукин забарабанил пальцами по столу, – вы же не в курсе, так сказать, дела…

– Ах, я всё, всё знаю. Она вас не понимает, ругается… Сварливая толстая баба…

– Это я толстая? – взвилась Ирина.

– Ах, я в переносном смысле, милая, в переносном. Ну, не толстая, ну, жёлчная, неряшливая. Понимаете? Для него толстая, для него неряшливая, не для меня, конечно. Он вас любит. И вы его любите. Просто вы все эгоисты, – и она с удовольствием повторила: – Э-го-ис-ты! Это я вам как врач говорю.

– Как врач? – хором удивились Бабукины.

– Как врач-психиатр. Моя специальность – психологический микроклимат в неблагополучных семьях. Здесь я на стажировке. Собираю, знаете ли, материал для диссертации…

– Вам диссертацию защищать, а у меня такое… Ну, невыносимо же, товарищи дорогие! – Ирина Константиновна всхлипнула. – Он меня доконает. На кого я стала похожа!

Докторша вдруг засмеялась, закрыла книгу, встала и легко прошлась по комнатке.

– Ирина Константиновна, вот вы не заметили, а какую характерную ошибку сделали! Все, все вы тут такие характерные! Вы говорите: "у меня", "он", "я"… И никто, никто не скажет: "мы", "у нас", "наше"… Вы, милочка, сознательно или подсознательно разделяете свою семью на "я" и "он", понимаете? Вы углубились в свои переживания и совершенно не хотите подумать о том, что и супругу вашему несладко. А, Владимир Иванович?

Бабукин сразу закивал головой:

– Несладко, товарищ… э-э-э… доктор. Она меня изводит своими скандалами. Мне уже нельзя с товарищами по работе дома у меня посидеть. Прихожу усталый, есть хочу, а она… – Владимир Иванович достал из пачки папиросу, продул мундштук, сунул в зубы, пожевал, пожевал, снова спрятал в пачку.

Доктор опять засмеялась:

– Ха-ха-ха! И вы, и вы углубились! "Она", "меня", "мне"… Ха-ха-ха! А попробуйте-ка влезть в её шкуру, Владимир Иванович, дорогой! Ну, встаньте на её место хоть разок. А?

– В шкуру? А она в мою шкуру влезала? Только и знает, что…

– И она, супруга ваша драгоценная, на ваше, Владимир Иванович, место стать должна. Должна понять вашу усталость, ваших друзей должна полюбить. И свою злость на вас на себе должна испытать… Ирина Константиновна, ну, представьте себе, внимательно представьте себе, что вы встретили приятеля, поболтать хочется. Хочется ведь? Можно бы и в кафе пойти, но вы устали, вас домой тянет. А что дома? Ругань, попрёки… Представляете? Трудно?.. Ну, тогда вы, Владимир Иванович, вообразите себе: вы в четырёх стенах, скучаете, ждёте – не дождётесь мужа…

– Мужа? Я жду мужа? – Бабукин с сомнением поглядел на доктора.

– Ха-ха-ха! Вот именно! – засмеялась басом доктор. – Вот именно, мужа! Ах, вы меня не хотите понять! А ведь вам помочь надо. Вам, дорогие мои, надо помочь преодолеть этот психологический барьер. Попробуйте мысленно поменяться ролями друг с другом!

Бабукины замялись.

Молодая врачиха перекинулась взглядом с инспектором загса и своим грудным голосом красиво пропела:

– "В далёкой Индии, стране чудес…" Она сняла со спинки стула изящную кожаную сумочку на длинном ремешке, затрещала молниями и поставила на стол небольшую картонную коробочку с яркими красно-синими иностранными надписями.

– Вот. Это вернёт вам всё. Вспомните, как вы смотрели друг на друга перед свадьбой. Как вы, Владимир Иванович, предупреждали все желания невесты, как вы, Ирина Константиновна, радовались его успехам, переживали его неудачи…

Врачиха вынула из коробочки аптечный пузырёк, свёрнутую вчетверо бумажку и торжественно посмотрела на Бабукиных. Владимир Иванович пожал плечами. Ирина смотрела куда-то вниз, комкала в руке сырой носовой платок. Инспектор загса дремала, сняв очки и положив голову на свои папки. Врачиха развернула бумажку. Вновь полился её ровный низкий голос.

– "Наше новое средство ПИСИН (от Реасе, что значит по-английски "примирение") поможет вам глубже проникнуть во внутренний мир партнёра, сгладит психологические противоречия, вызванные различием полов, даст женщине возможность глубже понять мужчину, а мужчине до конца оценить женщину. ПИСИН абсолютно безопасен! Многократно проверено Всеиндийской Фармакологической Ассоциацией! Изготовлен компанией "ИНДОФАРМ" по старинным рецептам: травы, листья, корни, ягоды. РАСФАСОВКА: в одной упаковке – две пилюли, розовая и голубая. ПРИМЕНЕНИЕ: женщине перед сном принять розовую пилюлю, мужчине – голубую. Запить холодной водой. ПРОТИВОПОКАЗАНИЯ: не рекомендуется принимать ПИСИН девушкам в возрасте до 14 лет и юношам до 16 лет".

Врачиха опять свернула бумажку, протянула пузырёк Бабукиным.

– Не благодарите. Благодарить будете потом. Если не поможет – что ж, приходите, ваше заявление о расторжении брака никуда не денется.

Бабукины поняли, что визит окончен. Ирина взяла пузырёк, и супруги вышли в коридор. Владимир Иванович полез за папиросами.

А на улице горела золотая осень. По жёлтому ковру опавших листьев к загсу стекались, держась за руки, молодые пары. Они удивлённо смотрели на хмурых Бабукиных, краснели, бледнели, переживали, готовились…

Ужинали, как всегда, молча. Вернее, молчал Владимир Иванович. Супруга, напротив, принялась за своё:

– Скоро, скоро твоя постная рожа перестанет на меня тоску наводить. Я к маме перееду. Господи, я тебе свою молодость отдала. Володенька, скажи, ты всё забыл? Анапу забыл? И как ты от сторожа убегал, забыл? И как я тебя, покусанного собакой, йодом мазала, забыл? А я ничего не забыла! Пьяных ночей я не забыла. Дурость твою, алкоголик, не забыла…