MajorMC - Последняя инстанция

MajorMC

Последняя инстанция

— Да ладно тебе, Юр, ну и он же не всемогущий! — протестовал я, спускаясь по бетонным ступеням и придерживая полы нового халата.

— Посмотрим, как ты после общения с Андреем Геннадьевичем заговоришь! — заговорщицки подмигнул Юрка и толкнул створку двустворчатой, на вид тяжеленной, с матовыми стеклянными вставками, никелированной двери, открывшуюся на удивление легко.

Отделение, куда мы зашли, практически ничем не отличалось от моего отделения, отделения абдоминальной хирургии, где имел честь начальствовать я. Такие же широченные коридоры, журнальные столики с мягкими креслами, отливающее синевой ковровое покрытие и свет, мягкий люминесцентный свет, не давящий, но четко вырисовывающий все вокруг. Только двери, в отличие от дверей в палаты моего отделения, были не белоснежно-белыми с прозрачными оконцами, а никелированные, до блеска начищенные и с матовыми, не позволяющими проникнуть взору, оконными вставками.

— Нет, Жень, такого специалиста ты по всей столице, да что там по столице — во всей России не найдешь! К нему же постоянно обращаются, когда неординарные случаи происходят. Да и по обычным случаям, когда официальная медицина в тупик заходит, бывает, обращаются, — сказал Юра и толкнул массивную, дубовую дверь с золочеными ручками. На двери, блестя, как и весь металл вокруг, скромно значилось: «Профессор Суриков Андрей Геннадьевич».

В кабинете, за фигуристым, резным столом, сидел мужчина в темно — синем хирургическом костюме и заполнял историю болезни.

— Здравствуйте, Андрей Геннадьевич! — улыбаясь в тридцать два зуба, шагнул к столу Юра.

— А, Юрочка! Голубчик Вы мой, совсем старика забыли! Что-то совсем не заходите.

Раньше-то пару раз в неделю уж точно забегали. А сейчас? Заботы одолели? — голосом, полным задора и молодцеватости, приветствовал Суриков Юрку.

Разглядывая профессора, я думал о том, что уж ну никак не вязался этот невысокий, с объемистым брюшком, коротконогий мужчина, широколицый, румяный, с глубокими залысинами, с седоватой бороденкой клинышком и в круглых очках в стиле кота Базилио с известным всему миру профессором Суриковым. Ну никак. До знакомства с профессором я представлял его как стервозного, желчного, с гривой уложенных в старомодную прическу седых волос, тощего и долговязого мужчину. А тут этакий жизнерадостный, подвижный коротыш, с такой энергетикой, что казалось, отключи нашу клинику от энергосетей, только в отделении Андрея Геннадьевича лампы будут получать подпитку от своего хозяина.

— Юр, а почему этот молодой человек молчит? — пухлая ладошка Сурикова махнула в мою сторону.

— Позвольте представить Вам, Андрей Геннадьевич, мой лучший друг, коллега, а теперь и начальник отделения абдоминальной хирургии — Евгений Владимирович.

Андрей Геннадьевич, пока вы в отпуске были, его к нам, в ОАХ назначили. Борис Николаевич ведь на пенсию уходил, стоял вопрос, кого ставить. А Вы же знаете, как он не любит «молодых, да ранних». А мы, с Женькой, в свое время, учились на кафедре у Бориса Евгеньевича, вот я ему и намекнул. Женька, — Юра кивнул в мою сторону, — приехал, прошел собеседование у Бориса Николаевича, постоял пару раз ассистентом, провел с десяток операций. Ну, и не подвел ученик своего учителя.

— Ну что ж, очень приятно, Евгений Владимирович. Я, как Вы уже поняли — профессор Суриков. Для своих — Андрей Геннадьевич. Очень рад нашему знакомству, — я пожал короткопалую, пухлую, но, на удивление сухую и горячую ладонь профессора.

— А за знакомство по стопочке приличного коньячку не желаете? — подмигнув, улыбнулся Суриков.

— Извин… — начал было я, но получив мощный тычок в бок локтем от Юры, закашлялся, — А почему бы и нет?

— Господа! Только по стопочке. Для сугреву крови и души. Не пьянства ради, здоровья для! — с этими словами профессор резво развернулся, вихрем пронесся за стол, покопошился в нем, и спустя десяток секунд на столе высилась пузатая хрустальная посудина с плескавшейся в ней чайного цвета жидкостью, три стопочки из черно-зеленого камня и тарелочка с нарезанным лимоном, от одного вида долек которого, сочащихся и истекающих соком, рот мгновенно наполнился слюной.

— Ну что, господа. За знакомство! — Андрей Геннадьевич, покрутив в руках стопку, понюхал, причмокнул и выпил её маленькими глоточками.

— Эх, ну на, печень, получай! — подумал я, выпил свою стопку и аккуратно умостил её рядом с товарками.

— Ну ладно, с формальностями покончено. Вам, я вижу, не терпится. Давайте, выкладывайте, что там у Вас? — профессор Суриков мгновенно перешел в состояние деловой активности.

— Андрей Геннадьевич, у меня две пациентки, я просто в затруднении. Вроде все просто, а окончательный диагноз затрудняюсь поставить. С одной вроде всё просто, но все равно что-то гложет, а вот с молодой девушкой — полный провал. Я, признаюсь честно, ни черта не понимаю. Вот, посмотрите, — я протянул профессору две истории болезни.

— Так. Так-так… И что вас завело в тупик? — Суриков глянул на меня поверх очков после беглого просмотра историй, и, не давая мне сказать, затараторил. — Стоп.

Не говорите мне. Сам пойду гляну! Значит, две женщины: Соболевская и Коваленко…

— Андрей Геннадьевич сорвался с кресла, метнулся к вешалке, на ходу натянул на себя халат, невысокую шапочку, мельком взглянул на себя в зеркало и, бросив:

«Жди меня и я вернусь, только очень жди…» — скрылся за дверью.

Оторопев от такой прыти, я попытался встать и пойти следом, но Юра за локоть придержал меня.

— Не ходи. Он любит в одиночестве. Один на один с пациентом. Да, вот еще, если Суриков что-то предлагает, не надо отказывать. Потом может припомнить.

— Ты к чему это? — озадаченно спросил я.

— Да про коньяк. У Сурикова пунктик такой. Очень он коньяки уважает. Поэтому в следующий раз — бери бутылочку хорошего коньяка обязательно. И приходи под конец рабочего дня. Иначе — рискуешь показаться выпившим перед своими больными, ткнув пальцем в потолок, хохотнул Юрка.

— Да ладно тебе. Слушай, а он и вправду такой гениальный врач, как все о нем говорят?

— Постараюсь вкратце. Вот, послушай — порывшись на столе у Сурикова, Юра выудил из пластиковой коробочки небольшой, прямоугольный кусочек картона.

— Академик РАМН, доктор медицинских наук, Член Совета директоров Всемирной ассоциации неотложной помощи и медицины катастроф, Эксперт Всемирной организации здравоохранения, Член Национальной медицинской палаты, Почётный член Международной Королевской Академии ООН, Почётный член Samu Social International, член Британской ассоциации хирургов, профессор Суриков Андрей Геннадьевич! — пафосно, с нажимом скандируя каждое слово, прочитал Юрка с визитки. — Каково? В медицине без малого сорок лет, и все в нашей больнице. Ему и в Нью-Йорк, и в Вашингтон, и даже в Лондон предлагали перебраться. Но что ты! Ему эти янки-кока-кольщики поперек горла стоят. Но на симпозиумы и конференции ездит. Да пару лекций америкосам прочитает раз в год. А вот наших студентов-лоботрясов обожает. Знания им вколачивает, — улыбнувшись, Юрка извернулся на кресле и хлопнул себя по ягодице.

— Да ладно тебе, «лоботрясам», сам как-будто таким не был!

— Вот именно, что «был»! — Юра отчетливо выделил последнее слово.

— Может лет через двадцать один из сегодняшних «лоботрясов» будет сидеть в кресле Президента Национальной медицинской палаты. Откуда ты знаешь? — я вопросительно посмотрел на Юру.

— Ой, ну что ты, я столько не проживу. Через двадцать лет… Я тоже коньяк очень люблю — рассмеялся Юрка. — А еще у него орден «За заслуги перед Отечеством» какой-то там степени есть. Президент лично вручал. И заслуженного врача России — тоже он…

— Так, хватит уж дифирамбы Сурикову петь, я уверен, что с моими-то пациентками ему точно не справиться — самоуверенно заявил я.

— Нет, Женька, справится. И не с такими, как у тебя, справлялся. Для него точный диагноз поставить — как чаю попить. Он — последняя инстанция, — со вздохом сказал Юра.

Так, в вялом препирательстве, пролетел час.

— Слушай, Юр, а он всегда так долго пациентов смотрит? — ворочаясь в кресле, пытаясь восстановить кровообращение в затекшей спине, спросил я.

— Хм, сам в замешательстве. У него обычно минут пятнадцать-двадцать на одного пациента, а все остальное — ассистенты из студентов мединститута заканчивают.

Данные в историю болезни записать, ну и еще что там по мелочи.

За стеной послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и в кабинет влетел Андрей Геннадьевич.

— Так, молодежь, давайте собираться, мне за внучкой в садик бежать надо. По пути результаты расскажу, — и в своем стиле человека-торнадо, принялся носится по кабинету, одномоментно снимая хирургический костюм и переодеваясь в стильную темно-серую «тройку».