Владислав Былинский - Огонь небесный

Владислав Былинский

Огонь небесный

– - Баба Настя! Ой, что я видела! Там, за ставком! Ой, баба Настя!

– - От лиха девка! не тарахти, девка! дело говори.

– - Ой, страшно! Упал огонь небесный! Сошел на землю дух! Я за куст забежала, видела! Ой, сердце… Вышел из пламени! а оно такое круглое, ну как миска с окошечками! Ужас! Вышел, огляделся -- и в лес! Гляжу -- миска молочком течет! Тает! А он ноги в руки -- и в лес! А она тает… а он уже в лесу нашем…

– - Кто? Огонь небесный?

– - Ой, нет, конечно! Дух! Такой высокий, и ходит быстро, ничего не замечает! К рябому бору куда-то побег…

– - И что? Не нашего ума дело. Ушел -- и ушел! Планетянин то был.

– - Кто-кто, баба Настя?

– - Дура девка! Планетянин. Ходок с планеты звездной.

– - Ой, а я думала…

– - Думала она! Умные вы -- а глупые! Молодые, да слепые. Нашла диковину! Планетян этих у нас полным-полно. Вон Марья с Урала приезжала, сказывала… да ты дверь-то прикрой! Не для чужих ушей назначено!

– - Ну что клюв раскрыл, замарашка? -- спросил Леонид у голубя.

Мог и не спрашивать. Удивлялась птица. Люди по крышам не ходят. Люди внизу толкаются, по асфальту носятся, троллейбусы за бока хватают. "А ты, дядя, почему не такой же? Ты, вер-рно, вер-рхогляд и ветр-реник!"

Чирк-чирк… Скребком по снежку, по нетающим льдинкам. Лед уползает в щели, в углы, в тень; а сверху солнышко, лазурь голубиная, посмотришь -- ответно улыбнешься: волшебство, весна, все врут календари.

– - Под Новый год снега мартом пахнут! -- сказали Леониду в спину.

Он не обернулся и не поразился этому чудесному отклику на его мысли. Позади, в темном чердачном зеве, в кирпичной будке, немного похожей на суфлерскую, пребывал -- и пребывал почти постоянно -- дюжий малый по прозвищу Кит. Поэт, мыслитель, фаталист.

– - Проснулся? -- откликнулся Леонид. -- Иди сюда, пособишь.

– - Проснулся. Так мне кажется. Ибо голоден! Ты крышу чистишь? Правильно. Убираться -- сверху нужно начинать.

– - Лед сбить бы, -- попросил Леонид. -- Присох. Не лед -- камень.

– - А мне параллельно, камень или что, -- заявил Кит. -- Без проблем. Сделаем, в порядке зарядки.

Кит -- тот еще кабанчик. Силищи в нем не убавится. Кочевой образ жизни да милицейские наезды не могли притушить природный пламень, горевший в сердце, мускулах и брюхе рыцаря-бомжа. Он пил, и пил изрядно; иногда прекращал это дело, чем-нибудь другим воодушевившись; иногда, наоборот, нарезался в дугу тугую: идиотически, до разъезжания ног, до безумных кличей. Но в своем основном, в обычном состоянии хранил Кит умеренную, окрыляющую нетрезвость души, улыбчив был и до разговору жаден.

– - Живу на крыше, и это место свято! Никого между небом и мной, -- басил он, прикуривая. -- На верхотуре мечты что лучи: прямиком в зенит несутся. Без посредников! И экология правильная, солнечная. Внизу вонь, автомобили, вопли. Выгребная яма! А тут -- чистота, даль, синь. Эх… чистота, даль и волны, -- грустно повторил он.

– - Хорошо говоришь! -- кивал Леонид. -- Все ты верно говоришь, но это только одна сторона, один ответ…

– - Число сторон -- пять, не считая граней. Сумей понять, где поляна ланей! -- Кит потягивался, улыбался, рассматривал даль.

– - Всего один ответ у тебя, одна правда…

– - Правда -- алмаз или страз, и новая всякий раз. Рассылают ее на заказ, каждому под цвет глаз…

– - Одна она у тебя, правда-простушка, -- счастлив ты, спокоен…

– - Моя единственная -- неприметная, таинственная! Хоть робка и неказиста, да любима и верна, -- он рассмеялся. Он действительно выглядел счастливцем. Голодный бомж, счастливый по самую маковку.

– - Очень часто хочется вспомнить, что дальше со мной будет, -- признался Леонид. -- Случается, припомнишь, а удержать не можешь: только что знал, да тут же и забыл. Стерли предчувствие.

– - Стражники сердобольные над нами. Жалеют нас. Не позволяют знать, чем обернется сегодняшний выбор. Расслабьтесь! -- нашептывают. -- Живите как дают, не пыхтите.

– - Верно! Выбором окольцовывают -- и глядят. Глядят -- и ставки делают. Взгляд скребучий мурашками по коже! Словно самый первый твой час настал: пробудился -- как родился. Или наоборот, самый последний час, который навек запомнится и вспоминаться будет… Там легко вспоминать и верить. Там нет ни дней, ни пробуждений.

– - Какой дурак тебя в психи определил? -- изумлялся Кит, щепотью гася уполовиненную сигарету. -- Побольше бы таких психов, поменьше бы дураков! -- сигаретка-огарок скрылась в портсигаре из нержавейки. Кит крякнул и поплевал на ладони.

Прошло каких-нибудь четверть часа. Крыша сияла. Они выскребли площадку досуха. Огненно-рыжая полоса горела под ногами. Краска ничуть не поблекла.

– - Не обожгись: по солнцу ходим, -- предупредил Леонид.

– - Значит, я внутри солнца живу? -- дивился Кит. -- Живу и не знаю где! Если тут у тебя поверхность светила, значит, я в его недрах обитаю?

– - Метафорически, -- уточнил Леонид, -- в тотемном понимании.

– - А вот что, -- сказал тогда Кит, -- а хочешь тоже внутри солнца жить? Метафорически хотя бы. Я тебе лежку оборудую -- вставать не надо! В небо будем смотреть, вспоминать… а те пускай себе топчутся. Нам не нужно. Разве что вечерком в универсам спуститься… ну или для дела…

Леонид догадывался, что Кит иногда приворовывает: тащит что плохо лежит. От голода, от скуки, от лени или удальства, -- от всего сразу. Сбывает и попадается, вот беда. Слишком уж заметный персонаж. В мятой одежонке. И отвертеться никогда не умеет: неуклюже врет, нахраписто и мимо цели, -- переигрывает, словом.

– - У меня работа, -- напомнил Леонид. -- У тебя здесь дом, у меня -- работа. И семья у меня, как-никак. Я к тебе чаще ходить стану. Днем или вечером… Знаешь, этот дом -- центр композиции. Дом огня. Храм солнца. Вокруг -- планеты. Ты бы посмотрел крыши-то. Будет интересно -- поведу на экскурсию. Я жителей наизображал, инопланетян, деревья и цветы, которых не бывает. Только над универсамом люди обыкновенные и твари тоже обыкновенные: там у нас Земля.

– - Все сам делал?

– - Почему сам? С помощниками.

– - Да, у тебя работа необходимая, -- неожиданно согласился Кит, -- стоящая работа. Платят хоть?

– - Спасибо Денискину: устроил оформителем при жилкопе…

Кит расхохотался, созвучное словцо выплюнул.

– - Ну, именование! Как ты дыру не назови -- все равно дыра выйдет! Язык не обманешь. Всегда какое-нибудь лукавство вдруг прорвется, как ни ухищряйся.

– - …только мало платят. Сказали: хочешь заработать -- бери объемы. Стены, фасады. Расписывай, работай. Среди жильцов проведем подписку, выцедим с миру по нитке, мир у нас большой, дюжина домов, по полтиннику возьмешь -- загребешь не выгребешь… и смеются почему-то.

– - Так взял бы, -- удивился Кит, -- ты че, гордый? Нос от фасада воротишь?

– - Не умею. Моя задача -- крыши писать. Тут я ас. Остальное не мое.

– - Ох мы гордые! Мое, е-мое! Кость белая, кровь голубая!

– - А пес ее знает, кость мою, -- досадливо пожал плечами Леонид, -- я не костоправ, внутрь себя не заглядывал.

– - Да и не надо. Делай как душа лежит. Работа приличная, верхотурная. Только не работа у тебя, а призвание. Призвание тоже кормиться где-то должно. Вот мне никто ничего не предлагает. Сам напрашиваюсь. В садах побатрачить, сарай расколошматить, мебелишко на хату перетащить…

– - Ты пойми, ведь фасад совсем другого требует. Единения взглядов, праздничности. Фасад -- это смайл и герб. А боковушки -- как бы одежда дома. Модельер нужен. Кто в нарядах понимает. Все это, стены и подъезды, -- индустрия, архитектура, городской интерьер. А крыши -- так считается -- плоскости незримые, ненужные. Значит, пускай себе и дальше сереют от грязи! Как убедить их? черт их, чертей, знает…

– - Чертей только толстым кошельком убедишь. Или стволом… Я на твоей стороне. Нужно -- помогу, нужно -- ночлег устрою. Ты ведь не только солнце почистить должен? -- догадался он. -- Ты и по планетам пройдешься?

– - За день успею, -- сказал Леонид. -- А вместе мы и до обеда управимся.

Но уже на третьей по счету крыше пришлось Леониду за красками бежать. Лиловый круг Венеры был оцарапан металлом гусениц… полозьев, -- поправил он себя. -- Это на настоящей планете бронетехника фырчит, а здесь у меня чудаки какие-то на санках катаются.

Нет, не похоже, -- решил он, приглядевшись. -- Смотри, следы какие! Глубокие, резкие, будто трамвай с рельс съехал… странные следы!

Вернувшись, он не обнаружил Кита. Ушел Кит.

Леонид старательно закрашивал последствия варварского вмешательства землян в дела Венеры. Планета на глазах исцелялась. "Звезда вечерняя, звезда желанная", мурлыкал он, "синяк под глазом да кожа дранная… ничего, подлечим тебя". Завершив труды, поднялся, колени отряхнул, взглянул на горизонты, на синий лес в северо-западной стороне -- и хорошо ему стало, светло и спокойно. Соседняя четырнадцатиэтажка, солнцем залитая, выблескивала окнами, подмигивая Леониду. А сверху, с невидимой крыши, усмехался дюжий малый по прозвищу Кит, и рядом с ним заливались смехом пацаны-огольцы: шпана и рвань, явные беспризорники, которых в последние годы все прибавлялось и прибавлялось в городе.