Александр Афанасьев - Бульдоги под ковром-2 или Сварог - нечаянный герой

Ольга Тонина. Норма Найт. Александр Афанасьев.

Бульдоги под ковром-2 или Сварог — нечаянный герой

("Один пинок ногою и Отпечаток Ступни" или "Любовь, опаленная огнем — пехт")

Пролог

Более всего это напоминало…

Да ничего это не напоминало, черт возьми! Точнее напоминало всю ту же картину виденную ранее.

Вокруг не было ни бесплотной пустоты, ни кромешной темноты; не было и слепящего света, разверзшейся перед ним бездны или, скажем, сдавливающего со всех сторон каменного мешка. Напротив: вокруг было много чего интересного! Было полно клубящихся цветов, каких-то переливающихся фигур, смутных теней, но…

Но дело все в том, что в человеческом языке не имеется названий для таких цветов, нет определений для подобных форм — или хотя бы для внятных ассоциаций с ними. Да, еще окружающее полнилось звуками, запахами, осязательными и вкусовыми ощущениями, но, опять же, передать их словами невозможно. Как бы это объяснить понятнее… Да, и это Сварог уже видел ранее. Он уже был здесь. И это ему определенно не нравилось.

Здесь, в том пространстве, где оказался Сварог, человеческого точно не было ничего. Абсолютно, совершенно и безнадежно ничего. Даже инопланетным это буйство красок, запахов, звуков, вызывавших десятки ощущений, о которых человек вообще не имеет ни малейшего представления, не являлось, не принадлежало тем космосам (пространствам, измерениям, мирам — называйте, как хотите), которые Сварог изволил посетить. Мельтешащий вокруг калейдоскоп был создан силой, настолько далекой не только от Земли и Талара, но и вообще от представлений о привычных законах Природы, что даже не казался чужим. Он не казался другим. Не казался миром, порожденьем Вселенной. И калейдоскопом он тоже не казался. Он вообще не казался.

Он просто был.

И человек по имени Сварог в нем не мог очутиться. Физически не мог.

Однако же Сварог тут был, и был во второй раз, и снова висел в полном сознании, в собственном теле, сложенном в позу эмбриона, посреди этой какофонии, давящей на все органы чувств, и снова не мог пошевелиться или сделать хоть малюсенький вздох.

И почему-то не было страшно. Совсем. Как тому самому эмбриону. Но и интересно не было — ни капельки. Да, он полностью ощущал себя, свое тело, хоть и пронизываемое насквозь красками, запахами и звуками (однако ни малейшего вреда телу не причиняющими), думал собственные мысли, понимал, кто он есть и что предшествовало его попаданию "сюда — не знаю, куда". Но страха не было. Хоть он и не дышал. Да и вообще никаких эмоций не было: проявиться им не давали нереальные цвета, непередаваемые звуки, несуществующие запахи…, и прочие «не». Сварога не крутило, не болтало, не трясло. Точнее сказать эмоция была. Одна. Злость. Он висел, а вокруг неистовствовали инородные, инобытные раздражители чувств: зрения, слуха, осязания, обоняния…, и всех тех чувств, о которых Сварог и не подозревал. Ему просто было хреново, паршиво, неуютно и… ну если он только до этих хозяев доберется! Он им! Как он покажет хозяевам кузькину мать, Сварог еще не знал, но был уверен, что сможет это сделать.

Сварог вспомнил все предшествующее своему первому попаданию в этот не-мир. Вспомнил Корону, революцию волшебников и последовавшую за ней гражданскую войну, вспомнил магический кристалл Око Бога, а также насильственное перемещение в тело частного детектива Ирви-Лонга, спятившую ведьмочку по кличке Щепка, погоню на исполинском танке «Буреносец», исполинские же руины псевдокосмолета «Искупитель»… Вспомнил и Мар-Кифая — некогда верх-советника Императора, а впоследствии президента Короны по имени Визари…, хотя на деле, как выяснилось, Мар-Кифай был натуральным бесом, демоном, пусть и не самого крупного калибра, но занимавшимся стратегическими играми в планетарном масштабе. Созданием глобальных социологических моделей. Бесом, заявившим плененному Сварогу в полуреальной обеденной зале: "Я отправлю вас в мир, который выберу сам. И вы в нем проторчите до конца своих дней. Надеюсь, вам, мягко говоря, там не понравится". Вспомнил он и все предшествующее своему второму попаданию в этот не-мир. Безумную гонку к Аркаиму и все последующие события. И вот опять!

И снова единственной связью с нормальным миром оставался нательный крестик, который тянул тело Сварога куда-то в сторону. Оставалось лишь понять, в какую именно сторону крестик его тянет — в пространстве, где не было не то что сторон света, но и вообще понятия верха и низа, не говоря уж о понятиях «правое» и "левое".

О, наконец-то что-то знакомое! Где-то справа, совсем рядом, снова послышался отчетливый, почти собачий скулеж, жалобный, полный боли, страдания и бессилия — как будто надежно привязанного пса молотят со всей дури палкой. И тут же слева, над самым ухом, раздался звук, который нельзя было интерпретировать иначе, как финал простой констатации факта: "…значит, опять нарушение". Причем констатации, снова произнесенной (если можно так выразиться) сухо, непреклонно и совершенно равнодушно.

— …таким образом, перед нами снова нарушение.

Снова, как и в первый раз это был даже не звук — в привычном понимании слова. И даже не звукосочетание…

Невозможно объяснить.

Скулеж немедля сделался еще более жалостливым и виноватым. И рядом со Сварогом заворочалось нечто пришибленное, трусливое.

— И не просто нарушение, — бесстрастно сказал Голос из ниоткуда, — а преступление. Саботаж. Предательство.

"Хм. У меня часом не день Сурка? — сам себе сказал Сварог. — Или эта, как его петля времени?"

— Преступление! Нелояльность! Некомпетентность! — наперебой и на разные лады заверещали другие Голоса. На этот раз Сварог прекрасно все понял, хотя и не смог бы объяснить — как. И не Голоса это были, а так…, голосочки.

Интересно, о ком это они? Неужели опять о Мар-Кифае?

Снова доселе непередаваемый мир стал постепенно складываться в более-менее нормальную картинку. Которую можно описать словами.

Исчезли нечеловеческие звуки, формы, запахи. Остались только цвета. И среди них снова преобладали серые… Да какое там преобладали: не было других цветов, кроме серого!

Сварог, по-прежнему не в состоянии пошевелиться, находился на бескрайней, выжженной равнине, плоской, как стол, серой, как холст. Над головой — плоское серое небо, сливающееся с равниной на далеком горизонте, давящее бетонной плитой… И больше ничего. Ни облачка, ни солнца, ни кустика, ни травинки, ни холмика. Примитивизм чистой воды, в общем.

— Ему было поручено важное дело, — сказал идущий откуда-то снизу, из-под равнины, первый, бесстрастный Голос. — Он с порученным делом не справился. Виноват ли он?

И по-прежнему на Сварога мир не обращал внимания…

— Виноват! Виноват! Виноват! — завыло, зарычало, заухало со всех сторон на разные тона.

— Нет! Нет! Нет! — это вклинился в разноголосый хор недавний собачий скулеж, преисполненный еще большей муки и страдания. — Это не я виноват, это он…

"К-х-р-в-к!" — примерно так можно перевести на нормальный язык скрежещущий звук, который произнесло скулящее нечто.

— Он, — визжало нечто, и в интонациях Сварогу почудились знакомые нотки, — он виноват, не я! Я все делал правильно, но…, к-х-р-в-к…, все испортил! Червяк, блоха, вша! Откуда он взялся? Почему вы у него не спросите? Почему Хозяин не…

— МОЛЧАТЬ!

Этот вопль заставил бы Сварога содрогнуться…, если б он только был в состоянии управлять собственным телом.

— Молчать, тварь, — прогремел Голос. — Ты снова не справился с заданием. Ты снова не построил модель мира. Ты нарушил Клятву. Ты достоин забвения.

— Не-е-ет!!!

— Да.

Сварог узнал голос кричащего и сделал движение головой, чтобы посмотреть на униженное существо. Ничего, конечно, не получилось, но сомнений не было: ведь это голосит сам господин Мар-Кифай, которого ему, Сварогу, удалось дважды обыграть!

Что же это у нас получается? Все-таки это нечто вроде бесовского трибунала? Одни демоны судят другого демона за то, что тот дважды не справился с заданием, и цивилизация Короны, а также Земли выбралась из тупика — при непосредственной помощи Сварога со товарищи? Но, граждане бесовские заседатели, он, Сварог-то, тут при чем? Что он снова тут делает, позвольте узнать?…

— Слушайте, — послышался дрожащий голосок Мар-Кифая, — послушайте же! Каким образом какой-то…, к-х-р-в-к…, смог помешать мне?! Мне, Исполнителю Второго Плана! Это не в силах простого…, к-х-р-в-к'…

"Это они меня так, что ли, величают? К-х-р-в-к, ну придумают же…"

И тут, как и в первый раз что-то изменилось в окружающей обстановке. Сдвинулось что-то незаметно, провернулось — и Сварог вдруг понял, всей кожей ощутил, что его только что заметили. И что на него смотрят. Со всех сторон. Смотрели на него серая равнина и серое небо. Без злобы, без особого интереса. Он чувствовал себя вскрытой на лабораторном столе лягушкой под усталым взглядом исследователя, который таких лягушек препарирует по сотне на неделе.