Итало Кальвино - Космикомические истории

Итало Кальвино

КОСМИКОМИЧЕСКИЕ ИСТОРИИ

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Итало Кальвино (род. в 1923 г.) — один из крупнейших и своеобразных прогрессивных писателей современной Италии. Книги его переведены на все европейские языки, хорошо знакомы они и советскому читателю. Кальвино работает в литературе уже двадцать лет: его первая повесть «Тропинка к паучьим гнездам» вышла в 1947 году. Писатель, сам принимавший участие в Сопротивлении, посвятил ее изображению героизма молодых итальянских партизан, боровшихся с гитлеровскими оккупантами и предателями-фашистами. Повесть вызвала сочувственные отклики критики и привлекла к молодому писателю внимание читателей и собратьев по перу. Вышедший два года спустя сборник партизанских рассказов «Последним прилетает ворон» показал, что Кальвино оправдал возлагавшиеся на него надежды.

В конце сороковых — начале пятидесятых годов Кальвино активно работает как новеллист и становится одним из виднейших мастеров неореалистической прозы. Подавляющее большинство новелл и повестей этого периода издано на русском языке — в сборнике «Кот и полицейский», выпущенном нашим издательством в 1964 году. Однако и реалистические рассказы Кальвино из жизни простых людей Италии и повести, посвященные интеллигенции (вплоть до последней из них — «День счетчика голосов», выпущенной в 1964 году), отличаются не только человечностью, глубоким сочувствием к угнетенным и обездоленным, но и стремлением поставить и решить самые общие, самые важные проблемы, встающие перед мыслящим человеком: проблему отношения к общественной борьбе, проблему личности и общества и т. п. Во многих произведениях Кальвино изображенные в них вполне реалистически события обладают каким-то особым, скрытым за текстом смыслом, а сами эти произведения превращаются как бы в притчи. Для достижения такого эффекта Кальвино широко использует сказочные ситуации, перенесенные в условия реальной жизни. Эту «сказочность» его реалистической прозы неоднократно отмечала и итальянская и советская критика.

С этой своеобразной чертой писательской манеры Кальвино связано второе направление его творчества, которое можно назвать «философски-сказочным». В 1956 году Кальвино выпустил сборник обработанных им итальянских народных сказок, подготовке которого были посвящены два года увлеченного труда.

(На русском языке эти сказки вышли в 1959 году.) Работа над сказками показала писателю, какие неисчерпаемые возможности таит в себе фантазия. Еще раньше он написал сказочную повесть на историческом материале — «Виконт, разорванный пополам» (1952 г.). После завершения работы над сказками Кальвино за несколько месяцев написал еще одно произведение, где сказочный сюжет переплетен с историческими событиями конца XVIII — начала XIX века, — роман «Барон на дереве» (1957 г., на русском языке был выпущен в 1965 г.). В 1959 году вышла еще одна его сказочная повесть — на этот раз из рыцарских времен: «Несуществующий рыцарь». Позже все три произведения были объединены в трилогию «Наши предки». В ней Кальвино ставит и решает все те же интересующие его всю жизнь вопросы: о соотношении доброго и злого начал в человеке, о необходимости служить благу людей и вместе с тем оставаться самим собой, о том, на что должна быть направлена человеческая воля. По существу, Кальвино воскресил жанр философско-фантастической повести, созданный и разработанный в XVIII веке Свифтом, Вольтером, Дидро.

Сказочную линию творчества Кальвино закономерно развивает вышедший в Италии в 1966 году сборник «Космикомические истории», из которого взяты десять рассказов нашей книги, и его продолжение — сборник «Ti в нулевой степени» (1967 г.), из которого взят рассказ «Кристаллы». Но на сей раз источником сказочных ситуаций для Кальвино послужили не исторические события последних столетий человеческой истории, а вся история развития вселенной и эволюции жизни на Земле, как их представляет себе современная материалистическая наука. Свидетелем многих перемен в космосе и на Земле является рассказчик книги — QfwfQ, на первый взгляд представляющийся чистой абстракцией, но, как становится ясно по мере чтения, наделенный человеческим восприятием мира, человеческими слабостями, стремлениями, страхами… Неисчерпаемая выдумка писателя использует одну научную «теорию» и «гипотезу» за другой, чтобы поставить своего героя в критические ситуации и заставить его принимать ответственные решения. При всей своей занимательности «Космикомические истории» Кальвино посвящены одной очень серьезной проблеме: как должен вести себя человек в вечно меняющемся мире. И, решая эту проблему в своих сказочных историях, писатель утверждает те ценности, которые важны и дороги каждому из нас.

ПИСЬМО ГЕРОЯ ЧИТАТЕЛЮ

Дорогой читатель!

Едва начав эту книгу, вы наверняка удивитесь: «Что за странное имя QfwfQ! Похоже на какую-то формулу!» Прочитав немного дальше, вы, быть может, перестанете удивляться: «А, это научная фантастика! От фантастов всего ожидать можно…» И тут вы допустите прискорбную ошибку.

Да, действительно, в наш век (или в ваш век — я-то могу назвать своим любой из веков мироздания) фантасты ко многому вас приучили. Взять хотя бы небылицы моего друга Иона Тихого! Скажу вам по секрету, что он прямой потомок барона Мюнхгаузена; я же веду свою литературную родословную от других предков (вскоре я их назову), и все эпизоды моей долгой жизни, описанные с моих слов Итало Кальвино, — чистейшая правда.

«Да какая же здесь правда, если все это чистейшая фантастика, да еще построенная на основе разных научных гипотез и теорий! — возразите вы мне. — К тому же ведь и фантастов — самых талантливых из них — тоже интересует правда, правда научного познания, правда будущего развития человечества!» Все верно, но не эта правда важна была моему биографу: в моих рассказах его привлекло то, что может касаться каждого, — правда проблем общечеловеческих.

А эту правду, читатель, вам уже много раз преподносили в самой что ни на есть фантастической форме. Вспомните хотя бы моего досточтимого прадеда Лемюэля Гулливера (вот он и назван): этот замечательный человек побывал и у лилипутов и у великанов, жил среди мудрых лошадей гуигнгнмов и людей-животных еху, — но кто сказал людям больше правды о них (согласен, горькой правды!), чем Гулливер? Разве не правдивы были такие мои предки, как Кандид, чье жизнеописание создал Вольтер, и магистр Алкофрибас Назье, извлекатель квинтэссенции (он же Франсуа Рабле), воевавший и путешествовавший вместе с Гаргантюа и Пантагрюэлем?

Нет ничего удивительного в том, что мой автор, написав историю барона Кoзимо ди Рондо [1], который во имя бескомпромиссной верности взятому на себя обязательству и утверждения своего «я» провел всю жизнь на деревьях, с радостью взялся за мое жизнеописание. Он давно уже не скрывал своего пристрастия к тому правдивому роду фантастики, о котором я говорил в связи с моей родословной: «Я думаю, что ведущую роль в литературе, исторически осмысляющей действительность и участвующей в общественных битвах, будут играть некоторые гибкие жанры литературы XVIII столетия — эссе, путевые заметки, утопия, философская и сатирическая повесть (разрядка моя. — QfwfQ.), диалог, нравственные очерки», - писал он. А когда критики нашли даже в его реалистических новеллах «сказочность», он ответил: «Большое достоинство быть сказочным, рассказывая о пролетариате и мелких повседневных событиях». А потом взялся за обработку итальянских народных сказок. Сказка окончательно покорила его: «Из открытой мною волшебной шкатулки вырвалась утраченная логика, управляющая миром сказок, и опять воцарилась на земле». Писатель понял, что возможности сказки еще не исчерпаны.

Однако трудно было бы ему воскресить логику волшебных превращений Золушек и Спящих Красавиц, логику вмешательства в жизнь добрых фей и злых колдунов — и не впасть при этом в стилизацию, в эпигонство… И тут ему на помощь пришел я. История моей жизни подсказала ему, что существует логика иных превращений — логика великих катаклизмов и неуклонных эволюции, открытая современной наукой [2], и что законы этой логики могут управлять миром и жизнью не менее причудливо, чем произвол волшебников. События моей жизни убедили его, что история вселенной дает ему достаточно возможностей, чтобы еще раз попытаться решить задачу, стоящую, по его мнению, перед литературой: «Найти правильную связь между сознанием индивида и ходом истории»,

Я опять слышу ваше возражение: «Но ведь ту же задачу пытаются решить и историки, и социологи, и философы! При чем же тут литература и тем более сказка?». Да ведь в том-то и дело, что мой биограф стремится сделать это средствами литературы, а точнее — фантазии, сказки; а из этого слияния философской проблематики и фантазии как раз и возникает тот литературный жанр, с которым вам придется иметь дело, — философская сказка.