Сергей Мусаниф - Первое правило стрелка

Сергей Мусаниф

Первое правило стрелка

Пролог

Если мы — корабли пустыни, то как же тогда прикажете называть бедуинов? Моряками пустыни? Ящерицам на смех.

Пустыня.

Пустыни — одна из лучших шуток Создателя. Разбросанные по разным мирам офигитильные пляжи, рядом с которыми он забыл поместить моря.

Основная составляющая пустыни — это песок. Чего много в любой пустыне, так это песка.

Песок разный. В рассматриваемой нами пустыне есть области, заполненные желтым песком, есть места, где преобладает красный песок, если, конечно, его еще не вытеснил оттуда песок белый.

Как могут нам поведать строители дворцов, песок — далеко не самый надежный материал для фундамента.

Ландшафт пустыни неизменен, зато ее рельеф постоянно меняется. Как известно, песок — материал сыпучий, а второй составляющей пустыни является ветер. Плоды постоянных трудов ветра — барханы.

Барханы — это вам не какие-нибудь холмы, зеленые, ленивые и веками лежащие на одних и тех же местах. По сравнению с прочими представителями рельефа бархан является образцом мобильности. Сегодня он в одном месте, завтра в другом, а послезавтра на старом месте вырастает бархан раза в три выше первого. Поэтому ориентирование на местности в пустыне сильно затруднено.

Это если вы не умеете ориентироваться по белому солнцу пустыни. Или по белым звездам пустыни. Или у вас нет компаса.

На первый взгляд любая пустыня покажется вам безжизненной, но это впечатление обманчиво. Пустыня прямо-таки кипит жизнью, и вы легко можете это увидеть, если знаете, куда надо смотреть.

Но всю имеющуюся в наличии пустынную жизнь мы здесь описывать не будем, потому что это описание займет слишком много места, которое может нам пригодиться для развития сюжета. В данный момент вся пустынная жизнь нас не интересует.

Разумная жизнь в пустыне…

Нет, это тоже неправильный подход.

Во-первых, никому доподлинно не известно, обладают ли разумом вараны, верблюды или черепахи. Ведь вполне может быть, что обладают. Некоторые вараны, не говоря уже о верблюдах и черепахах, ведут себя гораздо разумнее некоторых людей.

Во-вторых, мы не будем сейчас упоминать о магических существах, которых в иной пустыне может быть больше всех варанов, верблюдов и черепах, вместе взятых, и которые точно обладают разумом.

Нас интересует некая другая жизнь.

Разумная человеческая жизнь в пустыне.

Вот так, мы думаем, будет правильно. Наверное, надо только исключить из этого предложения слово «разумная».

Человеческая жизнь в пустыне делится на два вида.

Украшение любой пустыни — это оазис.

В оазисах кипит оседлая жизнь. Небольшие поселки, вырастающие вокруг оазисов за считанные дни и продолжающие существовать веками, становятся точками пересечения основных караванных путей и живут только благодаря этому. (Если не принимать во внимание сам источник воды.) Жители оазисов не одного верблюда съели на обслуживании проезжающих мимо купцов. Если вы караванщик, то здесь вы можете: купить верблюдов, продать верблюдов, вылечить верблюдов, поменять верблюдов, нанять новых воинов для охраны, уволить старых воинов (уволить прежних воинов вне оазиса нельзя, здесь же они берут расчет довольно охотно), подобрать купцов, отставших от своего каравана, подождать купцов, отставших от вашего, отдохнуть и дать отдых вверенным вам людям, поесть, выпить (и не только воды), насладиться вокалом бродячих певцов и обществом прекрасных дев, спустить деньги за благородной игрой в кости или нарды, или даже в чужеземные шахматы, мода на которые докатилась уже и до пустынь, и, наконец, вы можете узнать новости о передвижениях и настроениях представителей второго образа жизни. Бич всех караванщиков — бедуины. Купцы склонны связывать это слово со словом «беда». Бедуины кочуют по пустыне группами различной численности, и если небольшие отряды могут представлять опасность только для одиноких путников и отбившихся от своего каравана купцов, то группы побольше могут рискнуть и напасть на сам караван.

А очень большие отряды могут попытаться разорить и оазис.

Сейчас мы как раз наблюдаем за одной такой группой. В ее состав входят пять сотен бедуинов, пять сотен верблюдов и пять сотен острых бедуинских сабель. Бедуины очень привязаны к своим саблям и своим верблюдам.

Бедуины смуглы, худощавы, неразговорчивы и закутаны в одежду с ног до головы. На голове каждого воина отряда повязан особый бедуинский платок. В случае смерти бедуина этим платком нужно закрыть его лицо.

Мертвые дети пустыни не желают больше смотреть на солнце.

Как мы уже упоминали, группировка эта достаточно многочисленна, чтобы попробовать напасть на поселок. Тем более что у оазиса сейчас отдыхают целых два каравана. Конечно, это означает, что там в два раза больше охраны, но ведь и добычи в два раза больше. Достаточно, чтобы рискнуть. По крайней мере, бедуины так думают.

По мнению бедуинов, риск — благородное дело. Кто не рискует, тот пьет одну только воду.

Сейчас их отряд в получасе неспешной езды от поселка, и расстояние это медленно сокращается.

Бедуины неспешно приближаются к оазису, сберегая силы для боя.

А вот очень интересный человек. Он спокойно сидит под белым солнцем пустыни. Он сидит на вершине бархана.

И одновременно с этим он сидит прямехонько на пути приближающегося отряда бедуинов.

Определить возраст этого человека очень сложно. На вид ему можно дать и двадцать пять лет, и шестьдесят, но, скорее всего, истина лежит где-то между этими цифрами.

Это человек среднего роста. Он худощав. На нем черные кожаные штаны, черная шелковая рубаха, черные сапоги с подбитыми железом острыми носами и черная широкополая шляпа. Казалось бы, в таком наряде человеку должно быть очень жарко в пустыне, но по внешнему виду этого не скажешь. Он даже не вспотел.

Его глаза скрыты за стеклами темных очков. Рядом с ним на песке стоит небольшой черный саквояж.

Он не смугл, и его нельзя даже назвать загорелым. Очевидно, он провел в пустыне еще совсем немного времени и никогда не расставался со своей шляпой.

На каждом бедре мужчины висит по черной кожаной кобуре, из них высовываются серебристые рукояти больших револьверов.

Мужчина просто сидит на песке и пересыпает песок из одной ладони в другую.

Сейчас для бедуинов он является всего лишь маленькой черной точкой на вершине бархана. Но бедуины не дураки. Им отлично известно, что на вершинах барханов не бывает просто маленьких черных точек.

Доблестный предводитель бедуинского отряда, храбрейший лев пустыни Джафар аль Халил ибн-Босс, ехавший впереди, остановил своего верного верблюда и поднял правую руку. Тотчас же все бедуины замерли за спиной своего вождя.

— Абдулла! — скомандовал Джафар ибн-Босс.

Абдулла коротко кивнул, наклонился вперед и прошептал пару слов на ухо своему верблюду. Тот резво тронулся с места и направился в сторону бархана с черной точкой на вершине. Остальные бедуины остались дожидаться возвращения разведчика.

Абдулла не заставил себя долго ждать. По мере его продвижения вперед точка увеличивалась в размерах, и скоро зоркий сын пустыни сумел разглядеть ее очертания. Того, что он увидел, оказалось вполне достаточно для возвращения и доклада.

— Секир башка![1] — сказал немногословный брат барханов, занимая свое место в общем строю. — Шайтан винторез![2]

Теперь решение было за самим вождем. Впрочем, так оно было всегда. Если бы люди умели принимать решения сами, им вообще не требовались бы вожди.

— Я сам, — сообщил вождь отряду и тронул бока своего корабля пустыни пятками.

Отряд остался стоять на месте, наблюдая за удаляющейся спиной предводителя.

Сыны пустыни — свободолюбивый народ. Они уважают как свою личную свободу, так и чужую. Если их вождь решил закончить свой жизненный переход, отправляясь в одиночку на встречу с человеком в черном, то и в этом выборе он тоже совершенно свободен.

За сорок верблюжьих шагов до вершины бархана вождь спешился. Человек в черном не обращал на него внимания; он был всецело поглощен очень важным и требующим полной сосредоточенности занятием — пересыпал горячий песок с ладони на ладонь.

И лишь когда Джафар ибн-Босс оказался на расстоянии десяти шагов (человеческих, не верблюжьих), человек в черном обратил на него внимание. Он перевернул руки ладонями вниз, позволив песку вернуться в свою родную стихию.

— Ближе не подходи, — сказал человек в черном.

Вождь остановился. Он был не только храбрым, но и вежливым человеком и умел уважать чужие желания.

— Салам, — сказал вождь.

— Привет и тебе, — сказал человек в черном.